В сторону моря, к острову, медленно пролетела стая чаек. Не будь здесь чаек, мир казался бы совсем вымершим.
Потом женщина снова увидела темную фигуру, то поднимавшуюся на волнах, то исчезавшую в них.
Еще вчера днем мальчишка-абориген обратил ее внимание на этого человека, и она время от времени невольно подходила к двери почты и наблюдала за тем, как этот незнакомец с явным пренебрежением обращался с бомборой. Уже много часов продолжалось это безрассудство, издали похожее на какую-то безумную пляску смерти.
Да, в наше время мужчины стали безумцами, они постоянно ищут какие-то новые острые ощущения, идут на риск, будто сама жизнь не была достаточно рискованной.
Ни один человек из местных не сделал бы ничего подобного.
Она снова вздохнула, увидев, как человек вдали с силой пролетел вниз в каскаде белых брызг, и заперла дверь. Что ж, ее вовсе не касается, если он разобьется насмерть. Плохо только, что он выбрал для этого здешние места.
Женщина закрыла дверь на засов, заперла крышку почтового ящика и еще раз проверила сейф. Не потому, что чего-то опасалась, а просто для порядка. Абсолютно ненужные меры. Кража стала бы приятным происшествием в этой рутине и скуке, хотя женщина с трудом представляла себе человека, который рискнул бы ограбить почту, где хранилось немного марок да бланки почтовых отправлений. В сейфе всегда было слишком мало денег, чтобы они могли привлечь внимание даже случайного жулика, а заброшенное это местечко, получившее название Голова Дьявола, не могло быть приманкой даже для самых бедных из них. Забредали сюда лишь рыбаки из Дулинбы, те, чьи дома находились наверху, у озера. Там проходило основное шоссе.
Когда отец после смерти матери принял на себя ведение дел в этом почтовом отделении, она сочла это место самым захудалым во всем мире. Но потом настало время, когда она с радостью возвратилась сюда, чтобы молча зализывать свои раны и ухаживать за умиравшим отцом.
Отец был счастлив умереть. Она в этом ничуть не сомневалась. Жизнь для него потеряла смысл, потому что рядом не было ее матери. При мысли о том, что бывают же такие счастливые браки, ее охватывала привычная боль. Если уж говорить о ней самой, то для нее брак явился ложью и западней.
Женщина зажгла керосиновую лампу. В комнате холодно. Камин потух, а у нее нет сил выйти из дому и набрать щепы.
В дверь кухни легонько постучали. Женщина поднялась и пошла открывать, на ходу зажигая фонарь. Внизу возле ступенек стоял мальчишка-абориген и, вскинув лицо вверх, смотрел на нее. Его черные глаза блестели в лучах фонаря.
— Добрый вечер, леди, — промолвил он еле слышно.
— Ах, это ты… Добрый вечер. Что ты здесь делаешь в такой поздний час?
Мальчик застенчиво переминался с ноги на ногу.
— Принес вам немного дров, собрал их на берегу. Я думал, будет дождь и вы промокнете.
Предлог был настолько неправдоподобен — ведь над горами было чистое, безоблачное небо, — что она рассмеялась. Еще одно подаяние, подумала она, хотя, несомненно, мальчишка правильно оценил стоимость этих дров.
— Спасибо, — сказала она, смягчившись.
Мальчик казался необычайно маленьким и худым, ее поразило, как родители отпустили его из дому в такое позднее время. Правда, она давно уже слышала, будто родители-аборигены небрежно относятся к своим детям, ничуть не заботясь о них. Несомненно, этому мальчишке было бы куда лучше находиться в приюте. Видимо, он часто бывал голоден, а родители его пили запоем, тратя на спиртное пособие, на которое можно было бы прокормить этого ребенка.
Она взяла из железной коробки пригоршню раскрошившегося печенья, достала из буфета яблоко.
— Вот возьми это и отправляйся поскорее домой. Твоей матери должно быть стыдно за то, что она отпускает тебя так поздно.
Она едва расслышала, как он шепотом пролепетал слова благодарности и скрылся в ночной мгле.
Это был первый абориген, с которым ей привелось столкнуться в этих местах за все время, пока она прожила здесь, да и отец никогда не говорил ей об аборигенах. Но уж очень это на них похоже, думала она, вот так они и кочуют по стране, так и живут в праздном безделье, собирая милостыню, если ничего другого не подворачивается под руку.
Небо над горами стало водянисто-зеленым, таким же чистым, как вода среди камней при отливе. Одна-единственная звезда, блестевшая при вечерней заре, повисла высоко в небе. Горы покрывали мрак и непроглядная тьма. А совсем внизу, на берегу озера, сквозь силуэты деревьев виднелись поблескивающие огни главной улицы Дулинбы. Невозможно себе представить, что ее отделяло от этой улицы всего пять миль, потому что Дулинба, казалось, была где-то совсем в другом мире, на расстоянии нескольких световых лет, там, откуда она ушла навсегда и уже никогда не хотела вернуться.
Здесь, у Головы Дьявола, она была счастлива, как никогда раньше. Здесь постоянно глухо шумел прибой, и эхо его разносилось вдоль всего берега. Вечерами, когда все затихало и лишь изредка доносился крик какой-нибудь птицы, возвращавшейся в свое гнездо на заповедный рифовый островок, она в своем одиночестве витала где-то между морем и небом.
— Неужели вы не чувствуете себя одинокой? — спрашивали ее туристы, изредка посещавшие эти места, ловцы креветок, приезжавшие на этот берег, и даже миссис Роган, иногда заглядывавшая сюда из маслодельни, когда она забывала купить что-нибудь в Дулинбе. — Разве вам не тоскливо здесь совсем одной?
Она обычно качала головой, натянуто улыбалась. О ней говорили: «Да, тяжелый человек эта женщина, работающая на почте».
Но можно ли чувствовать одиночество, если ты уже ничего не ждешь от жизни?
Ей нравилось смотреть на эти корабли, потому что они проходили мимо, ничем не нарушая тайну ее уединения, в котором она жила. Она ненавидела рыбаков, временами появлявшихся здесь с траловыми сетями и рыбой, предназначенной для жителей Дулинбы. Они заходили на почту за письмами и газетами. Она особенно ненавидела этих мужчин за то, что с их появлением сюда врывались их собственные догадки и домыслы о том, почему она предпочитает жить здесь одна.
Какое-то время она сидела в полном бездействии. Такие моменты она очень любила. Две звезды Большой Медведицы, находящиеся на одной линии с Полярной звездой, пробились сквозь бледно-лиловое небо, потом показались пять звезд Южного Креста. Наблюдая за тем, как они медленно сместились на небе, она мысленно отметила, что зима уже на исходе.
Она вошла в дом, бросила охапку щепок в камин, положила на них несколько поленьев. Запах горящих листьев эвкалипта немного успокоил ее.
Глава четвертая
Спрятав еду под рубашку и крепко прижимая ее к себе, мальчик пробирался сквозь низкорослый кустарник. Колючая трава была холодной и больно хлестала по ногам, резкий ночной ветер пробивался сквозь тонкий свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Потом женщина снова увидела темную фигуру, то поднимавшуюся на волнах, то исчезавшую в них.
Еще вчера днем мальчишка-абориген обратил ее внимание на этого человека, и она время от времени невольно подходила к двери почты и наблюдала за тем, как этот незнакомец с явным пренебрежением обращался с бомборой. Уже много часов продолжалось это безрассудство, издали похожее на какую-то безумную пляску смерти.
Да, в наше время мужчины стали безумцами, они постоянно ищут какие-то новые острые ощущения, идут на риск, будто сама жизнь не была достаточно рискованной.
Ни один человек из местных не сделал бы ничего подобного.
Она снова вздохнула, увидев, как человек вдали с силой пролетел вниз в каскаде белых брызг, и заперла дверь. Что ж, ее вовсе не касается, если он разобьется насмерть. Плохо только, что он выбрал для этого здешние места.
Женщина закрыла дверь на засов, заперла крышку почтового ящика и еще раз проверила сейф. Не потому, что чего-то опасалась, а просто для порядка. Абсолютно ненужные меры. Кража стала бы приятным происшествием в этой рутине и скуке, хотя женщина с трудом представляла себе человека, который рискнул бы ограбить почту, где хранилось немного марок да бланки почтовых отправлений. В сейфе всегда было слишком мало денег, чтобы они могли привлечь внимание даже случайного жулика, а заброшенное это местечко, получившее название Голова Дьявола, не могло быть приманкой даже для самых бедных из них. Забредали сюда лишь рыбаки из Дулинбы, те, чьи дома находились наверху, у озера. Там проходило основное шоссе.
Когда отец после смерти матери принял на себя ведение дел в этом почтовом отделении, она сочла это место самым захудалым во всем мире. Но потом настало время, когда она с радостью возвратилась сюда, чтобы молча зализывать свои раны и ухаживать за умиравшим отцом.
Отец был счастлив умереть. Она в этом ничуть не сомневалась. Жизнь для него потеряла смысл, потому что рядом не было ее матери. При мысли о том, что бывают же такие счастливые браки, ее охватывала привычная боль. Если уж говорить о ней самой, то для нее брак явился ложью и западней.
Женщина зажгла керосиновую лампу. В комнате холодно. Камин потух, а у нее нет сил выйти из дому и набрать щепы.
В дверь кухни легонько постучали. Женщина поднялась и пошла открывать, на ходу зажигая фонарь. Внизу возле ступенек стоял мальчишка-абориген и, вскинув лицо вверх, смотрел на нее. Его черные глаза блестели в лучах фонаря.
— Добрый вечер, леди, — промолвил он еле слышно.
— Ах, это ты… Добрый вечер. Что ты здесь делаешь в такой поздний час?
Мальчик застенчиво переминался с ноги на ногу.
— Принес вам немного дров, собрал их на берегу. Я думал, будет дождь и вы промокнете.
Предлог был настолько неправдоподобен — ведь над горами было чистое, безоблачное небо, — что она рассмеялась. Еще одно подаяние, подумала она, хотя, несомненно, мальчишка правильно оценил стоимость этих дров.
— Спасибо, — сказала она, смягчившись.
Мальчик казался необычайно маленьким и худым, ее поразило, как родители отпустили его из дому в такое позднее время. Правда, она давно уже слышала, будто родители-аборигены небрежно относятся к своим детям, ничуть не заботясь о них. Несомненно, этому мальчишке было бы куда лучше находиться в приюте. Видимо, он часто бывал голоден, а родители его пили запоем, тратя на спиртное пособие, на которое можно было бы прокормить этого ребенка.
Она взяла из железной коробки пригоршню раскрошившегося печенья, достала из буфета яблоко.
— Вот возьми это и отправляйся поскорее домой. Твоей матери должно быть стыдно за то, что она отпускает тебя так поздно.
Она едва расслышала, как он шепотом пролепетал слова благодарности и скрылся в ночной мгле.
Это был первый абориген, с которым ей привелось столкнуться в этих местах за все время, пока она прожила здесь, да и отец никогда не говорил ей об аборигенах. Но уж очень это на них похоже, думала она, вот так они и кочуют по стране, так и живут в праздном безделье, собирая милостыню, если ничего другого не подворачивается под руку.
Небо над горами стало водянисто-зеленым, таким же чистым, как вода среди камней при отливе. Одна-единственная звезда, блестевшая при вечерней заре, повисла высоко в небе. Горы покрывали мрак и непроглядная тьма. А совсем внизу, на берегу озера, сквозь силуэты деревьев виднелись поблескивающие огни главной улицы Дулинбы. Невозможно себе представить, что ее отделяло от этой улицы всего пять миль, потому что Дулинба, казалось, была где-то совсем в другом мире, на расстоянии нескольких световых лет, там, откуда она ушла навсегда и уже никогда не хотела вернуться.
Здесь, у Головы Дьявола, она была счастлива, как никогда раньше. Здесь постоянно глухо шумел прибой, и эхо его разносилось вдоль всего берега. Вечерами, когда все затихало и лишь изредка доносился крик какой-нибудь птицы, возвращавшейся в свое гнездо на заповедный рифовый островок, она в своем одиночестве витала где-то между морем и небом.
— Неужели вы не чувствуете себя одинокой? — спрашивали ее туристы, изредка посещавшие эти места, ловцы креветок, приезжавшие на этот берег, и даже миссис Роган, иногда заглядывавшая сюда из маслодельни, когда она забывала купить что-нибудь в Дулинбе. — Разве вам не тоскливо здесь совсем одной?
Она обычно качала головой, натянуто улыбалась. О ней говорили: «Да, тяжелый человек эта женщина, работающая на почте».
Но можно ли чувствовать одиночество, если ты уже ничего не ждешь от жизни?
Ей нравилось смотреть на эти корабли, потому что они проходили мимо, ничем не нарушая тайну ее уединения, в котором она жила. Она ненавидела рыбаков, временами появлявшихся здесь с траловыми сетями и рыбой, предназначенной для жителей Дулинбы. Они заходили на почту за письмами и газетами. Она особенно ненавидела этих мужчин за то, что с их появлением сюда врывались их собственные догадки и домыслы о том, почему она предпочитает жить здесь одна.
Какое-то время она сидела в полном бездействии. Такие моменты она очень любила. Две звезды Большой Медведицы, находящиеся на одной линии с Полярной звездой, пробились сквозь бледно-лиловое небо, потом показались пять звезд Южного Креста. Наблюдая за тем, как они медленно сместились на небе, она мысленно отметила, что зима уже на исходе.
Она вошла в дом, бросила охапку щепок в камин, положила на них несколько поленьев. Запах горящих листьев эвкалипта немного успокоил ее.
Глава четвертая
Спрятав еду под рубашку и крепко прижимая ее к себе, мальчик пробирался сквозь низкорослый кустарник. Колючая трава была холодной и больно хлестала по ногам, резкий ночной ветер пробивался сквозь тонкий свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49