Приятное имя. Приятное лицо. Но когда они двинулись по широкому коридору, покрытому толстым ковром и увешанному огромными портретами в золоченых рамах, Тэмпи с язвительным удовлетворением подумала, что никакая миловидность не заставит забыть об искалеченных ногах. Опираясь на палку, Элспет то тащила за собой, то толкала вперед свои ноги, а когда вдруг нечаянно ее длинный халат распахнулся, Тэмпи увидела, что они собой представляют.
Элспет провела ее в маленькую гостиную с балконом, на котором стояла колыбелька близнецов, освещенная последними лучами заходящего солнца. Подумать только – эта искалеченная женщина родила Киту двоих детей, а ей, Тэмпи, он так и не дал их.
Ненависть раскручивалась в ней, как змея, готовая ужалить. Она повернулась к Элспет, прислонившуюся спиной к закрытой двери.
– Откуда вы узнали, что это я?
Губы Элспет дрожали, но она заставила себя улыбнуться – улыбка получилась вымученная.
– Я знаю вас по телепередачам. Я – ваша давнишняя поклонница. Мне всегда казалось, что вы – воплощение моей мечты… Садитесь, пожалуйста. Нет, не в то кресло, а вот сюда. То кресло сделано специально для меня. – Она прижала ладонью дрожащую нижнюю губу.
Перед такой взволнованностью и робостью триумф Тэмпи потускнел.
– Я должна извиниться перед вами за свое вторжение, – сказала Тэмпи.
– Ну что вы! Удачно, что я увидела вас с балкона.
– А в доме так заведено, что к вам никого не пускают?
Элспет покраснела, уловив иронию в тоне Тэмпи.
– Нет. – Она запнулась и опустила ресницы, явно не желая встречаться взглядом с Тэмпи. – Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли то, что сейчас произошло. Хотя в некотором отношении я и инвалид, но все же вполне нормальный человек…
– Простите, я не это имела в виду. Я хотела…
– Понимаю. Все это может показаться странным, но… – Она подняла ресницы и пристально взглянула на Тэмпи. Глаза у нее были серые, большие, лучистые. Они казались огромными на маленьком личике с острым подбородком и вздернутым носом.
Оценивая ее профессиональным взглядом, Тэмпи подумала: «Вообще-то из этого лица я смогла бы кое-что сделать, и из этих густых русых волос, которые она слишком туго стягивает узлом, тоже».
Ее злоба была направлена против Кита, а не против несчастной женщины, и она наслаждалась сейчас мыслью, что для него каждодневная пытка видеть это ужасное несоответствие между юной грациозной верхней половиной тела своей жены и безобразно широкими бедрами с тонкими ножками. И вместе с тем она с состраданием спрашивала себя, как же живется женщине, если она уродлива не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих? Ей приходилось встречать некрасивых женщин, очень некрасивых женщин, и она замечала, что многие из них выработали в себе какие-то особые свойства, которые заставляли забывать об их лицах, потому что и сами они забывали о них. Но Элспет никогда, ни на одну минуту не забудет, каково ее тело – ведь каждое движение дается ей с величайшим трудом: ноги ее постоянно стиснуты этими ужасными колодками, ходить без палки она не может.
Тэмпи пришла сюда, готовая к сражению с женщиной высокомерной и самолюбивой, знающей силу и власть денег, способных купить для нее все, что угодно, и всех, кого угодно. Но эти дрожащие губы и избегающие ее взгляда глаза ясно показывали, что в душе ее – обнаженная рана, дотронуться до которой Тэмпи не решалась. Не нужно было обладать большим умом, чтобы найти слова и поступки, способные обидеть такую женщину. Тэмпи почувствовала: желание досадить ей за то, что она была женой Кита, растаяло как лед.
– Я прошу простить меня за такое неожиданное появление. Другого способа у меня не было, а мне очень нужно с вами поговорить.
Элспет открыла рот, собираясь что-то сказать, снова закрыла его, провела носовым платком по губам и наконец тихо спросила:
– Вы уверены, что хотите говорить именно со мной, а не с моим мужем?
Итак, дуэль все-таки состоялась, но не Тэмпи сделала первый выпад. Она хотела, чтобы и ее глаза были такими же ясными и честными, как у Элспет.
– Да, уверена, – ответила она, понимая, что только разговор начистоту может ей помочь. – Я видела его вчера, и он отказался сделать хоть что-нибудь для меня. В этом, очевидно, причина того странного приема, который мне был здесь оказан.
Элспет, не отрываясь, смотрела на Тэмпи, глаза ее были беззащитны, как у ребенка. Видимо, ей было лет тридцать, но, несмотря на взрослую прическу, на полные груди кормящей матери, на безобразно широкие бедра, во всем ее облике сохранилось что-то детское.
Она провела языком по пересохшим губам и стала крутить носовой платок в руках, округлых и точеных, как у мадонн эпохи Возрождения.
– Простите, миссис Кэкстон, но боюсь, я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясните мне, зачем вы сюда приехали?
– Я приехала, чтобы просить вас употребить свое влияние и помочь мне в одном очень важном деле. Вернее, не мне, а моей внучке.
Элспет шевельнулась в своем кресле, руки ее на мгновение замерли.
– Вашей внучке!.. Но вы совсем не похожи на бабушку.
– Да, у меня есть внучка. Ей пять лет. Мой сын женился очень рано, и мы об этом не знали. Ему тогда было всего восемнадцать. Теперь, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что и его отец и я вели себя неправильно, когда он сказал нам о своих чувствах к девушке. Вскоре после этого он вместе со своим подразделением был послан в Малайю, а мы даже не попытались как-то помочь ему. Наоборот, мы сделали все, чтобы его послали туда, так как считали это лучшим выходом из положения. Мы даже не подозревали, что посылаем его на верную смерть. Потом многие годы я кляла себя за это, но тогда мне казалось, будто мы поступаем правильно, будто это единственное, что нам оставалось. Вы лучше поймете наши чувства, если я скажу вам, что девушка, в которую он влюбился, была полукровка. Не знаю, как вы относитесь к подобным вещам, но то, что я увидела за последнюю неделю, настолько перевернуло мои представления об этих людях, что теперь я с трудом могу поверить, что шесть лет назад эта мысль приводила меня в ужас.
Перед отправкой в Малайю он женился на ней. Нам он об этом не сообщил. И никто не сообщил нам, когда у него родилась дочь и когда жена его после родов умерла. Только неделю назад я получила письмо, из которого узнала обо всем этом. Но сумеете ли вы понять меня, понять, что значит для женщины, которая думала, что она осталась в этом мире совсем одна, вдруг узнать о существовании внучки? Ведь одиночество – это так страшно.
– Не могу себе представить, чтобы вы, живя такой бурной жизнью, когда-нибудь чувствовали одиночество.
– Пусть вас не вводит в заблуждение внешний блеск моей жизни. Может быть, на нее приятно смотреть со стороны, но она не приносит удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Элспет провела ее в маленькую гостиную с балконом, на котором стояла колыбелька близнецов, освещенная последними лучами заходящего солнца. Подумать только – эта искалеченная женщина родила Киту двоих детей, а ей, Тэмпи, он так и не дал их.
Ненависть раскручивалась в ней, как змея, готовая ужалить. Она повернулась к Элспет, прислонившуюся спиной к закрытой двери.
– Откуда вы узнали, что это я?
Губы Элспет дрожали, но она заставила себя улыбнуться – улыбка получилась вымученная.
– Я знаю вас по телепередачам. Я – ваша давнишняя поклонница. Мне всегда казалось, что вы – воплощение моей мечты… Садитесь, пожалуйста. Нет, не в то кресло, а вот сюда. То кресло сделано специально для меня. – Она прижала ладонью дрожащую нижнюю губу.
Перед такой взволнованностью и робостью триумф Тэмпи потускнел.
– Я должна извиниться перед вами за свое вторжение, – сказала Тэмпи.
– Ну что вы! Удачно, что я увидела вас с балкона.
– А в доме так заведено, что к вам никого не пускают?
Элспет покраснела, уловив иронию в тоне Тэмпи.
– Нет. – Она запнулась и опустила ресницы, явно не желая встречаться взглядом с Тэмпи. – Мне хотелось бы, чтобы вы правильно поняли то, что сейчас произошло. Хотя в некотором отношении я и инвалид, но все же вполне нормальный человек…
– Простите, я не это имела в виду. Я хотела…
– Понимаю. Все это может показаться странным, но… – Она подняла ресницы и пристально взглянула на Тэмпи. Глаза у нее были серые, большие, лучистые. Они казались огромными на маленьком личике с острым подбородком и вздернутым носом.
Оценивая ее профессиональным взглядом, Тэмпи подумала: «Вообще-то из этого лица я смогла бы кое-что сделать, и из этих густых русых волос, которые она слишком туго стягивает узлом, тоже».
Ее злоба была направлена против Кита, а не против несчастной женщины, и она наслаждалась сейчас мыслью, что для него каждодневная пытка видеть это ужасное несоответствие между юной грациозной верхней половиной тела своей жены и безобразно широкими бедрами с тонкими ножками. И вместе с тем она с состраданием спрашивала себя, как же живется женщине, если она уродлива не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих? Ей приходилось встречать некрасивых женщин, очень некрасивых женщин, и она замечала, что многие из них выработали в себе какие-то особые свойства, которые заставляли забывать об их лицах, потому что и сами они забывали о них. Но Элспет никогда, ни на одну минуту не забудет, каково ее тело – ведь каждое движение дается ей с величайшим трудом: ноги ее постоянно стиснуты этими ужасными колодками, ходить без палки она не может.
Тэмпи пришла сюда, готовая к сражению с женщиной высокомерной и самолюбивой, знающей силу и власть денег, способных купить для нее все, что угодно, и всех, кого угодно. Но эти дрожащие губы и избегающие ее взгляда глаза ясно показывали, что в душе ее – обнаженная рана, дотронуться до которой Тэмпи не решалась. Не нужно было обладать большим умом, чтобы найти слова и поступки, способные обидеть такую женщину. Тэмпи почувствовала: желание досадить ей за то, что она была женой Кита, растаяло как лед.
– Я прошу простить меня за такое неожиданное появление. Другого способа у меня не было, а мне очень нужно с вами поговорить.
Элспет открыла рот, собираясь что-то сказать, снова закрыла его, провела носовым платком по губам и наконец тихо спросила:
– Вы уверены, что хотите говорить именно со мной, а не с моим мужем?
Итак, дуэль все-таки состоялась, но не Тэмпи сделала первый выпад. Она хотела, чтобы и ее глаза были такими же ясными и честными, как у Элспет.
– Да, уверена, – ответила она, понимая, что только разговор начистоту может ей помочь. – Я видела его вчера, и он отказался сделать хоть что-нибудь для меня. В этом, очевидно, причина того странного приема, который мне был здесь оказан.
Элспет, не отрываясь, смотрела на Тэмпи, глаза ее были беззащитны, как у ребенка. Видимо, ей было лет тридцать, но, несмотря на взрослую прическу, на полные груди кормящей матери, на безобразно широкие бедра, во всем ее облике сохранилось что-то детское.
Она провела языком по пересохшим губам и стала крутить носовой платок в руках, округлых и точеных, как у мадонн эпохи Возрождения.
– Простите, миссис Кэкстон, но боюсь, я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясните мне, зачем вы сюда приехали?
– Я приехала, чтобы просить вас употребить свое влияние и помочь мне в одном очень важном деле. Вернее, не мне, а моей внучке.
Элспет шевельнулась в своем кресле, руки ее на мгновение замерли.
– Вашей внучке!.. Но вы совсем не похожи на бабушку.
– Да, у меня есть внучка. Ей пять лет. Мой сын женился очень рано, и мы об этом не знали. Ему тогда было всего восемнадцать. Теперь, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что и его отец и я вели себя неправильно, когда он сказал нам о своих чувствах к девушке. Вскоре после этого он вместе со своим подразделением был послан в Малайю, а мы даже не попытались как-то помочь ему. Наоборот, мы сделали все, чтобы его послали туда, так как считали это лучшим выходом из положения. Мы даже не подозревали, что посылаем его на верную смерть. Потом многие годы я кляла себя за это, но тогда мне казалось, будто мы поступаем правильно, будто это единственное, что нам оставалось. Вы лучше поймете наши чувства, если я скажу вам, что девушка, в которую он влюбился, была полукровка. Не знаю, как вы относитесь к подобным вещам, но то, что я увидела за последнюю неделю, настолько перевернуло мои представления об этих людях, что теперь я с трудом могу поверить, что шесть лет назад эта мысль приводила меня в ужас.
Перед отправкой в Малайю он женился на ней. Нам он об этом не сообщил. И никто не сообщил нам, когда у него родилась дочь и когда жена его после родов умерла. Только неделю назад я получила письмо, из которого узнала обо всем этом. Но сумеете ли вы понять меня, понять, что значит для женщины, которая думала, что она осталась в этом мире совсем одна, вдруг узнать о существовании внучки? Ведь одиночество – это так страшно.
– Не могу себе представить, чтобы вы, живя такой бурной жизнью, когда-нибудь чувствовали одиночество.
– Пусть вас не вводит в заблуждение внешний блеск моей жизни. Может быть, на нее приятно смотреть со стороны, но она не приносит удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68