теперь оно выражало только презрение к ней.
– Нет смысла распускать нюни. Ты ведь отлично знаешь, что меня слезами не проймешь.
Он подошел к стеклянной двери, взглянул на небо, где уже занимался новый день, и открыл дверь. В комнату ворвался свежий ветер. Кит с раздражением захлопнул дверь, подошел и встал напротив Тэмпи, всем своим видом показывая, что осуждает ее.
– Ради бога, перестань. Все это ты сотни раз слышала от меня за время нашей совместной жизни. Я мог бы уважать тебя, если бы ты просто пришла ко мне и сказала: «Забудем прошлое». Но сейчас я презираю тебя: ты пришла, выдумав какую-то несуразную историю, да еще лезешь мне в душу. А когда я предлагаю тебе лишь чуть-чуть меньше того, что ты имела, ты начинаешь читать мне мораль.
Он вдруг протянул руки, поднял ее со стула и стал нежно гладить ее плечи, спину, бедра.
– Может, тебе будет легче, если я скажу, что, ложась в кровать с женой, я мысленно вижу тебя? Я уверен, жена считает меня холодным как рыба, потому что я сплю с ней только тогда, когда мне невмоготу без тебя.
В глазах его засветился знакомый ей огонек.
«Нет, он уже не языческий бог, – подумала Тэмпи, – он просто обрюзгший сатир».
Она высвободилась из его рук и отвернулась. Он снова сделал движение, чтобы обнять ее.
– Не притрагивайся ко мне, – сказала она, – от твоих прикосновений я чувствую себя грязной.
– Ты будешь чувствовать то же, что и я.
– Больше этого не случится, Кит. Можешь говорить обо мне все, что угодно, но с тобой я по крайней мере всегда была честна. Правда, ты не знаешь, что такое честность. Ты даже не в состоянии представить себе, что я не лгала, когда пришла к тебе просить помощи.
– Нет-нет. Больше я не хочу об этом слышать.
Он закрыл глаза ладонью, будто хотел погасить огонь, полыхавший у него внутри.
– Прости, но ты не оставил мне выбора. – Она была рада, что голос ее зазвучал твердо.
– Ну, какую еще, черт возьми, трагедию ты собираешься разыграть?
– Я собираюсь пойти к твоей жене.
Он побледнел.
– К моей жене? Зачем?
– Я попрошу ее помочь моей внучке. Раз уж ты как редактор не можешь ничего сделать, раз ты боишься опубликовать этот материал, хороший, новый, жизненный материал, который вполне отвечает твоим профессиональным принципам, я попрошу об этом твою жену. Может, она сумеет повлиять на своего отца. Мне кажется, до сих пор она имела на него большое влияние, и оно вряд ли ослабло, поскольку она подарила ему двух внучат.
– Ты этого не сделаешь! Это подлость, гадость, это женская месть. Я никогда не думал, что ты способна на такие вещи.
– Мы с тобой квиты – ведь и я никогда не думала, что ты окажешься подлецом.
– Послушай, Тэмпи. – Он наклонился к ней, обеими руками схватившись за край стола. – Если ты когда-нибудь приблизишься к моей жене, я тебя уничтожу. И не думай, будто это простая угроза. Если ты это сделаешь, я постараюсь, чтобы ты больше никогда и нигде не получила работы. Ты должна знать, что тебя держали на телевидении только из-за моей протекции. Но они получили так много жалоб, что вынуждены были все-таки избавиться от тебя. Ну будь же ты благоразумной, ради бога! Я предложил тебе больше того, что дал бы любой другой мужчина на моем месте. Так чего же ты еще хочешь?
Он грубо притянул ее к себе и стал, торопясь, развязывать ленты на халате. Она чувствовала, как в нем пробуждается животное.
– Ты – восхитительная самка, – шептал он. – Ты самка с вечно незатухающей страстью.
Она стояла неподвижно, с ужасом сознавая, что вот сейчас ее слабая плоть опять уступит ему. Но этого не произошло. Что-то более могучее подняло ее руку, и со всего размаха она ударила его по лицу – она даже не подозревала, что у нее столько сил. Она сама была потрясена тем, что сделала, стояла и смотрела, как он, ошеломленный, коснулся рукой щеки.
Потом она услышала, как тихо закрылась дверь.
– Осторожен, даже в такой момент!
В ванной она долго стояла под душем, попеременно пуская то горячую, то холодную воду. Ей хотелось смыть эту ночь со своего тела и со своей души.
Проснулась она поздно – солнце озаряло ее кровать. Она лежала, смотрела на тени деревьев на стене и удивлялась ясности своих мыслей – обычно минуты пробуждения были для нее самым неприятным временем дня, она подолгу не открывала глаз, сопротивляясь необходимости вставать и снова продолжать свое бессмысленное существование. Сегодня же все было иначе. Она не чувствовала ни боли, которая так долго мучила ее, ни иссушающей мрачной тоски, которая овладевала ею, как только она возвращалась к действительности.
Она ощутила внутри что-то острое и холодное и не сразу поняла, что это ненависть, – ведь никогда раньше она ни к кому не испытывала ненависти. Какая-то новая сила подняла ее с постели. Сознание ее работало четко, составляя план дальнейших действий как бы независимо от ее воли. Она боялась, что прошедшая ночь будет вечно преследовать ее, но оказалось, что существуют на свете вещи, которые сами по себе, вопреки чему угодно, вытесняют из памяти какие-то события. Теперь Кит был мертв для нее, он был мертвее мертвого Кристофера.
Она завтракала на балконе. За ночь пронизывающий западный ветер усилился, но на балконе, закрытом со всех сторон, было тепло. Порывы ветра взбивали белую пену на темно-синих водах залива, раскачивали крепко привязанные якорными цепями яхты, сгибали высокие стволы бамбука, похожие на сабли, колыхали кроны эвкалиптов – в их зеленой дымке то тут, то там вспыхивали красные увядающие листья.
Тэмпи изучила карту города, выбрав путь, которым поедет к дому Кита. Оделась она как можно тщательнее, полагая, что красота и элегантность будут именно тем оружием, которым она беспощадно сокрушит жалкую калеку. Здесь уже не смогут помочь ни богатство, ни власть. Она обдумала, что и как она будет говорить.
В сумочку она положила золотой портсигар Кита – Кит не заметил, что он выпал из кармана его пиджака. Вполне достаточная улика для любой жены. Но Тэмпи употребит ее не для мщения, а для достижения своей цели. Она содрогалась от мысли, что все задуманное ею – чистейший шантаж и что удовлетворение, которое она от этого получит, будет удовлетворением шантажистки. Конечно, это был бесчестный, грязный прием борьбы, но раз у нее нет чистого оружия, она пустит в ход грязное.
Она подождала до полудня, зная, что в это время Кит наверняка будет у себя, и позвонила по телефону, попросив соединить ее с кабинетом редактора. Она была убеждена – он не поверил, что она в самом деле пойдет к его жене, он не мог предположить, что у нее хватит на это смелости. И тем не менее она не хотела рисковать.
Трудно сказать, действительно ли голос секретарши стал ледяным, когда Тэмпи намеренно назвала ей свое имя, или же это было обычным защитным приемом – именно таким голосом всем звонившим сообщалось, что редактор на заседании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Нет смысла распускать нюни. Ты ведь отлично знаешь, что меня слезами не проймешь.
Он подошел к стеклянной двери, взглянул на небо, где уже занимался новый день, и открыл дверь. В комнату ворвался свежий ветер. Кит с раздражением захлопнул дверь, подошел и встал напротив Тэмпи, всем своим видом показывая, что осуждает ее.
– Ради бога, перестань. Все это ты сотни раз слышала от меня за время нашей совместной жизни. Я мог бы уважать тебя, если бы ты просто пришла ко мне и сказала: «Забудем прошлое». Но сейчас я презираю тебя: ты пришла, выдумав какую-то несуразную историю, да еще лезешь мне в душу. А когда я предлагаю тебе лишь чуть-чуть меньше того, что ты имела, ты начинаешь читать мне мораль.
Он вдруг протянул руки, поднял ее со стула и стал нежно гладить ее плечи, спину, бедра.
– Может, тебе будет легче, если я скажу, что, ложась в кровать с женой, я мысленно вижу тебя? Я уверен, жена считает меня холодным как рыба, потому что я сплю с ней только тогда, когда мне невмоготу без тебя.
В глазах его засветился знакомый ей огонек.
«Нет, он уже не языческий бог, – подумала Тэмпи, – он просто обрюзгший сатир».
Она высвободилась из его рук и отвернулась. Он снова сделал движение, чтобы обнять ее.
– Не притрагивайся ко мне, – сказала она, – от твоих прикосновений я чувствую себя грязной.
– Ты будешь чувствовать то же, что и я.
– Больше этого не случится, Кит. Можешь говорить обо мне все, что угодно, но с тобой я по крайней мере всегда была честна. Правда, ты не знаешь, что такое честность. Ты даже не в состоянии представить себе, что я не лгала, когда пришла к тебе просить помощи.
– Нет-нет. Больше я не хочу об этом слышать.
Он закрыл глаза ладонью, будто хотел погасить огонь, полыхавший у него внутри.
– Прости, но ты не оставил мне выбора. – Она была рада, что голос ее зазвучал твердо.
– Ну, какую еще, черт возьми, трагедию ты собираешься разыграть?
– Я собираюсь пойти к твоей жене.
Он побледнел.
– К моей жене? Зачем?
– Я попрошу ее помочь моей внучке. Раз уж ты как редактор не можешь ничего сделать, раз ты боишься опубликовать этот материал, хороший, новый, жизненный материал, который вполне отвечает твоим профессиональным принципам, я попрошу об этом твою жену. Может, она сумеет повлиять на своего отца. Мне кажется, до сих пор она имела на него большое влияние, и оно вряд ли ослабло, поскольку она подарила ему двух внучат.
– Ты этого не сделаешь! Это подлость, гадость, это женская месть. Я никогда не думал, что ты способна на такие вещи.
– Мы с тобой квиты – ведь и я никогда не думала, что ты окажешься подлецом.
– Послушай, Тэмпи. – Он наклонился к ней, обеими руками схватившись за край стола. – Если ты когда-нибудь приблизишься к моей жене, я тебя уничтожу. И не думай, будто это простая угроза. Если ты это сделаешь, я постараюсь, чтобы ты больше никогда и нигде не получила работы. Ты должна знать, что тебя держали на телевидении только из-за моей протекции. Но они получили так много жалоб, что вынуждены были все-таки избавиться от тебя. Ну будь же ты благоразумной, ради бога! Я предложил тебе больше того, что дал бы любой другой мужчина на моем месте. Так чего же ты еще хочешь?
Он грубо притянул ее к себе и стал, торопясь, развязывать ленты на халате. Она чувствовала, как в нем пробуждается животное.
– Ты – восхитительная самка, – шептал он. – Ты самка с вечно незатухающей страстью.
Она стояла неподвижно, с ужасом сознавая, что вот сейчас ее слабая плоть опять уступит ему. Но этого не произошло. Что-то более могучее подняло ее руку, и со всего размаха она ударила его по лицу – она даже не подозревала, что у нее столько сил. Она сама была потрясена тем, что сделала, стояла и смотрела, как он, ошеломленный, коснулся рукой щеки.
Потом она услышала, как тихо закрылась дверь.
– Осторожен, даже в такой момент!
В ванной она долго стояла под душем, попеременно пуская то горячую, то холодную воду. Ей хотелось смыть эту ночь со своего тела и со своей души.
Проснулась она поздно – солнце озаряло ее кровать. Она лежала, смотрела на тени деревьев на стене и удивлялась ясности своих мыслей – обычно минуты пробуждения были для нее самым неприятным временем дня, она подолгу не открывала глаз, сопротивляясь необходимости вставать и снова продолжать свое бессмысленное существование. Сегодня же все было иначе. Она не чувствовала ни боли, которая так долго мучила ее, ни иссушающей мрачной тоски, которая овладевала ею, как только она возвращалась к действительности.
Она ощутила внутри что-то острое и холодное и не сразу поняла, что это ненависть, – ведь никогда раньше она ни к кому не испытывала ненависти. Какая-то новая сила подняла ее с постели. Сознание ее работало четко, составляя план дальнейших действий как бы независимо от ее воли. Она боялась, что прошедшая ночь будет вечно преследовать ее, но оказалось, что существуют на свете вещи, которые сами по себе, вопреки чему угодно, вытесняют из памяти какие-то события. Теперь Кит был мертв для нее, он был мертвее мертвого Кристофера.
Она завтракала на балконе. За ночь пронизывающий западный ветер усилился, но на балконе, закрытом со всех сторон, было тепло. Порывы ветра взбивали белую пену на темно-синих водах залива, раскачивали крепко привязанные якорными цепями яхты, сгибали высокие стволы бамбука, похожие на сабли, колыхали кроны эвкалиптов – в их зеленой дымке то тут, то там вспыхивали красные увядающие листья.
Тэмпи изучила карту города, выбрав путь, которым поедет к дому Кита. Оделась она как можно тщательнее, полагая, что красота и элегантность будут именно тем оружием, которым она беспощадно сокрушит жалкую калеку. Здесь уже не смогут помочь ни богатство, ни власть. Она обдумала, что и как она будет говорить.
В сумочку она положила золотой портсигар Кита – Кит не заметил, что он выпал из кармана его пиджака. Вполне достаточная улика для любой жены. Но Тэмпи употребит ее не для мщения, а для достижения своей цели. Она содрогалась от мысли, что все задуманное ею – чистейший шантаж и что удовлетворение, которое она от этого получит, будет удовлетворением шантажистки. Конечно, это был бесчестный, грязный прием борьбы, но раз у нее нет чистого оружия, она пустит в ход грязное.
Она подождала до полудня, зная, что в это время Кит наверняка будет у себя, и позвонила по телефону, попросив соединить ее с кабинетом редактора. Она была убеждена – он не поверил, что она в самом деле пойдет к его жене, он не мог предположить, что у нее хватит на это смелости. И тем не менее она не хотела рисковать.
Трудно сказать, действительно ли голос секретарши стал ледяным, когда Тэмпи намеренно назвала ей свое имя, или же это было обычным защитным приемом – именно таким голосом всем звонившим сообщалось, что редактор на заседании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68