Скажу честно, когда он умер, я даже не подумала о Занни. Не знаю, сделала ли бы я что-нибудь, если бы вы написали мне тогда. Теперь же все изменилось. Я не собираюсь объяснять вам, почему. В этом, я думаю, нет надобности. Теперь я чувствую ответственность за свою внучку. Я знаю, что Кристина меня не любит. Ей было бы трудно полюбить меня. Но это ничего не меняет. Я буду бороться за нее, как должна была бороться за своего сына.
И вдруг всем стало как-то легче, словно рассеялся туман. Вернулась та атмосфера тепла и сердечности, что когда-то покорила Кристофера. Джед принялся жарить рыбу, которую принес Пол, Хоуп чистила ананасы и плоды папайи, собранные на плантации возле дома. Тэмпи все еще оставалась для них чужой, но уже не была врагом. Берт подошел к ней и сел рядом.
– Простите нас, если мы недостаточно дружелюбно вас встретили. Ведь нам сейчас приходится нелегко. Я любил Кристофера как родного сына.
Он протянул огромную черную руку, и Тэмпи положила в нее свою, удивляясь, что при этом прикосновении не испытала ни ужаса, ни отвращения.
Подошел и Пол и тоже протянул руку.
– И я хочу извиниться. Но ведь мы думали, что…
– Давайте забудем об этом, – прервала его Тэмпи. – Сейчас главное не в прошлом. Что мы будем делать?
– Мы вам расскажем о наших планах, – сказал Джед, садясь напротив нее. – Мы хотим переписать Уэйлер на имя Кристины. Она является прямой наследницей Капитана, законной дочерью его законной внучки, вышедшей замуж за белого человека – военнослужащего. Поэтому мы намерены заявить права на это место, принадлежащее ей по наследству, а члены семьи, в которой она выросла, будут ее опекунами. Для нас сейчас самое главное – остаться в Уэйлере. Если им удастся выгнать нас отсюда, дом будет немедленно снесен. И тогда даже в случае нашей победы нам негде будет жить.
После ужина Хоуп отвела Тэмпи в сторону и спросила:
– Вам не страшно остаться здесь на ночь?
Тэмпи заколебалась.
– Страшно? Но почему же?
– Пастор и я должны будем уехать. Сержант угрожает арестовать нас, если найдет, что мы нарушили закон и оказались в неподобающем нам месте. Кристи должна остаться здесь. Мы думаем, что полиция и мэр не решатся что-либо предпринять, пока вы в Уэйлере.
– Я останусь.
Тэмпи никак не могла заснуть. Она лежала на кровати, некогда принадлежавшей Капитану, слушала глухие удары волн о скалы, видела их белые вершины во вспышках зарниц. Наверное, именно в такую ночь Кристофер и Занни зачали Кристи – триумф любви над всеми препятствиями, вставшими на их пути.
Хорошо ли укрыта девочка, подумала Тэмпи, ведь Хоуп сказала, ребенок спит неспокойно. Она открыла дверь в соседнюю комнату и вдруг услышала приглушенные всхлипывания, которые тут же стихли.
Она зажгла свечу возле кроватки. Кристи смотрела на нее широко раскрытыми глазами, по щекам ее текли слезы, ко рту она прижимала носовой платок. Тэмпи обняла девочку и разразилась рыданиями, которые так долго рвались наружу.
Сознание бесконечности жизни потрясло ее. Когда-то вот так же, как сейчас Кристи, плакал, уткнувшись в ее плечо, Кристофер. Но тогда единая кровь, текущая в их жилах, нисколько не сближала их. Тэмпи никогда не умела заглянуть в душу сына; и теперь она чувствовала: его дочь прижалась к ней лишь потому, что рядом не было никого другого.
– Что с тобой, моя детка? – шепотом спросила Тэмпи, глотая слезы.
– Тоффи уехала, и мне страшно, – всхлипывая, ответила Кристи.
Тэмпи подняла ее и отнесла в свою комнату; ребенок успокоился у нее на руках. Потом она долго лежала рядом с девочкой, когда та уже уснула; разглядывая ее., она со сжавшимся сердцем увидела, что за исключением цвета кожи Кристи как две капли воды похожа на Кристофера. Девочка была так же сложена, в ней была та же кровь, и вдруг, неожиданно для себя, Тэмпи почувствовала, что цвет кожи больше не отпугивает ее. Она смотрела на девочку так, как смотрел бы на нее Кристофер. Когда Тэмпи наконец уснула, она уже наверняка знала, что вступила на долгий путь, которому не видно конца.
Проснулась она от шума мотора и, взглянув на рябую поверхность моря, увидела скользящую между белыми бурунами черную лодку, которая оставляла за собой белый след в виде буквы V. Все еще не отойдя ото сна, в котором видела непривычно смущенного Кристофера с дочерью, она лежала в пробуждающемся свете дня; Кристи уютно посапывала рядом, и Тэмпи испытывала безотчетную радость от мысли, что взяла на себя заботу об этом ребенке. По мере того как сон оставлял ее, сознание начало отделять действительное от воображаемого: она понимала, что, если полюбит девочку, жизнь ее приобретет смысл. Но какой ценой?..
Когда через некоторое время она снова проснулась, Кристи уже не было.
Она выглянула в окно и увидела маленькую фигурку в пижаме. Девочка тихо стояла на крыльце, внимательно наблюдая за попугаями, прыгающими в коралловых ветвях дерева и что-то вынимающими своими клювами из ярко-красных цветов с острыми лепестками. Потом Кристи сбежала с лестницы, держа в руках тарелку с размоченным хлебом, и птицы слетелись к ней, сверкая зеленым и желтым, малиновым и голубым оперением крыльев. Тэмпи слышала, как над разноголосым пронзительным щебетом журчал серебристый смех девочки, видела ее сияющее личико, которое светилось еще большей радостью, когда птицы садились ей на плечи, на головку. Потом Тэмпи услышала свой собственный смех, слившийся со смехом ребенка.
Когда они подъезжали к городу, с моря надвинулся туман и над Хогсбэком нависли тяжелые облака. Между двумя женщинами все еще стоял незримый барьер, воздвигнутый недоверием и сомнением. Тэмпи искала тему для разговора, которая могла бы создать хоть какую-то видимость общения.
– А вы – родственница семьи в Уэйлере? – спросила она, предпринимая первую попытку.
– Только со стороны моей сестры. Флора была замужем за Ларсом Свонбергом, тем, который спас жизнь моему мужу в Новой Гвинее ценой собственной жизни. Они подружились в армии, и оба оказались такими прекрасными людьми, которых мне в жизни больше не приходилось встречать. Именно Ларс первым из всех учил нас, что мы должны сплотиться и вместе бороться за свои права. До свадьбы Флоры, до того времени, как Ларс начал рассказывать нам о тех ужасных несправедливостях, которые терпят аборигены, я даже не представляла себе, насколько страшно положение этих людей. Он и в армию-то пошел только потому, что считал, будто с демобилизованным солдатом станут считаться больше, чем с простым полукровкой.
– А как же получилось, что вы… э… совсем другая, чем они?
– Очевидно, потому, что я не совсем аборигенка: во мне смешалось несколько рас. Моя мать была полуиндианкой, а это означало, что над ней нельзя было куражиться так же, как над аборигенами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
И вдруг всем стало как-то легче, словно рассеялся туман. Вернулась та атмосфера тепла и сердечности, что когда-то покорила Кристофера. Джед принялся жарить рыбу, которую принес Пол, Хоуп чистила ананасы и плоды папайи, собранные на плантации возле дома. Тэмпи все еще оставалась для них чужой, но уже не была врагом. Берт подошел к ней и сел рядом.
– Простите нас, если мы недостаточно дружелюбно вас встретили. Ведь нам сейчас приходится нелегко. Я любил Кристофера как родного сына.
Он протянул огромную черную руку, и Тэмпи положила в нее свою, удивляясь, что при этом прикосновении не испытала ни ужаса, ни отвращения.
Подошел и Пол и тоже протянул руку.
– И я хочу извиниться. Но ведь мы думали, что…
– Давайте забудем об этом, – прервала его Тэмпи. – Сейчас главное не в прошлом. Что мы будем делать?
– Мы вам расскажем о наших планах, – сказал Джед, садясь напротив нее. – Мы хотим переписать Уэйлер на имя Кристины. Она является прямой наследницей Капитана, законной дочерью его законной внучки, вышедшей замуж за белого человека – военнослужащего. Поэтому мы намерены заявить права на это место, принадлежащее ей по наследству, а члены семьи, в которой она выросла, будут ее опекунами. Для нас сейчас самое главное – остаться в Уэйлере. Если им удастся выгнать нас отсюда, дом будет немедленно снесен. И тогда даже в случае нашей победы нам негде будет жить.
После ужина Хоуп отвела Тэмпи в сторону и спросила:
– Вам не страшно остаться здесь на ночь?
Тэмпи заколебалась.
– Страшно? Но почему же?
– Пастор и я должны будем уехать. Сержант угрожает арестовать нас, если найдет, что мы нарушили закон и оказались в неподобающем нам месте. Кристи должна остаться здесь. Мы думаем, что полиция и мэр не решатся что-либо предпринять, пока вы в Уэйлере.
– Я останусь.
Тэмпи никак не могла заснуть. Она лежала на кровати, некогда принадлежавшей Капитану, слушала глухие удары волн о скалы, видела их белые вершины во вспышках зарниц. Наверное, именно в такую ночь Кристофер и Занни зачали Кристи – триумф любви над всеми препятствиями, вставшими на их пути.
Хорошо ли укрыта девочка, подумала Тэмпи, ведь Хоуп сказала, ребенок спит неспокойно. Она открыла дверь в соседнюю комнату и вдруг услышала приглушенные всхлипывания, которые тут же стихли.
Она зажгла свечу возле кроватки. Кристи смотрела на нее широко раскрытыми глазами, по щекам ее текли слезы, ко рту она прижимала носовой платок. Тэмпи обняла девочку и разразилась рыданиями, которые так долго рвались наружу.
Сознание бесконечности жизни потрясло ее. Когда-то вот так же, как сейчас Кристи, плакал, уткнувшись в ее плечо, Кристофер. Но тогда единая кровь, текущая в их жилах, нисколько не сближала их. Тэмпи никогда не умела заглянуть в душу сына; и теперь она чувствовала: его дочь прижалась к ней лишь потому, что рядом не было никого другого.
– Что с тобой, моя детка? – шепотом спросила Тэмпи, глотая слезы.
– Тоффи уехала, и мне страшно, – всхлипывая, ответила Кристи.
Тэмпи подняла ее и отнесла в свою комнату; ребенок успокоился у нее на руках. Потом она долго лежала рядом с девочкой, когда та уже уснула; разглядывая ее., она со сжавшимся сердцем увидела, что за исключением цвета кожи Кристи как две капли воды похожа на Кристофера. Девочка была так же сложена, в ней была та же кровь, и вдруг, неожиданно для себя, Тэмпи почувствовала, что цвет кожи больше не отпугивает ее. Она смотрела на девочку так, как смотрел бы на нее Кристофер. Когда Тэмпи наконец уснула, она уже наверняка знала, что вступила на долгий путь, которому не видно конца.
Проснулась она от шума мотора и, взглянув на рябую поверхность моря, увидела скользящую между белыми бурунами черную лодку, которая оставляла за собой белый след в виде буквы V. Все еще не отойдя ото сна, в котором видела непривычно смущенного Кристофера с дочерью, она лежала в пробуждающемся свете дня; Кристи уютно посапывала рядом, и Тэмпи испытывала безотчетную радость от мысли, что взяла на себя заботу об этом ребенке. По мере того как сон оставлял ее, сознание начало отделять действительное от воображаемого: она понимала, что, если полюбит девочку, жизнь ее приобретет смысл. Но какой ценой?..
Когда через некоторое время она снова проснулась, Кристи уже не было.
Она выглянула в окно и увидела маленькую фигурку в пижаме. Девочка тихо стояла на крыльце, внимательно наблюдая за попугаями, прыгающими в коралловых ветвях дерева и что-то вынимающими своими клювами из ярко-красных цветов с острыми лепестками. Потом Кристи сбежала с лестницы, держа в руках тарелку с размоченным хлебом, и птицы слетелись к ней, сверкая зеленым и желтым, малиновым и голубым оперением крыльев. Тэмпи слышала, как над разноголосым пронзительным щебетом журчал серебристый смех девочки, видела ее сияющее личико, которое светилось еще большей радостью, когда птицы садились ей на плечи, на головку. Потом Тэмпи услышала свой собственный смех, слившийся со смехом ребенка.
Когда они подъезжали к городу, с моря надвинулся туман и над Хогсбэком нависли тяжелые облака. Между двумя женщинами все еще стоял незримый барьер, воздвигнутый недоверием и сомнением. Тэмпи искала тему для разговора, которая могла бы создать хоть какую-то видимость общения.
– А вы – родственница семьи в Уэйлере? – спросила она, предпринимая первую попытку.
– Только со стороны моей сестры. Флора была замужем за Ларсом Свонбергом, тем, который спас жизнь моему мужу в Новой Гвинее ценой собственной жизни. Они подружились в армии, и оба оказались такими прекрасными людьми, которых мне в жизни больше не приходилось встречать. Именно Ларс первым из всех учил нас, что мы должны сплотиться и вместе бороться за свои права. До свадьбы Флоры, до того времени, как Ларс начал рассказывать нам о тех ужасных несправедливостях, которые терпят аборигены, я даже не представляла себе, насколько страшно положение этих людей. Он и в армию-то пошел только потому, что считал, будто с демобилизованным солдатом станут считаться больше, чем с простым полукровкой.
– А как же получилось, что вы… э… совсем другая, чем они?
– Очевидно, потому, что я не совсем аборигенка: во мне смешалось несколько рас. Моя мать была полуиндианкой, а это означало, что над ней нельзя было куражиться так же, как над аборигенами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68