Мастером всех видов фотодела является уже известный вам господин Росс.
Росс вновь склонил древнеримскую голову. Он сидел в кресле, вытянув ноги, как палки, а руки держал в карманах брюк, и тоже, как морщинистый старик, устремив взгляд в отделанный темным деревом потолок.
– И еще,– сказал некто третий, держась за плечом главного старика.– Вам надо тщательнейшим образом подготовить самих себя для раба ты в России. Нам известно, что вы, господин Клауберг и господин Карадонна, там бывали и знаете Россию. Но какую Россию? Каких времен? Давнюю, такую, какой уже нет. В Советском Союзе все быстро меняется. Мисс Браун посещает послевоенную Россию часто, по меньшей мере в три-четыре года раз, но и она, приезжая туда вновь, теряется перед обилием происшедших перемен.
– О, да! Белый медведь – загадочный зверь,– подтвердила голубоглазая американка.
– Специалисты-дрессировщики утверждают, – отозвался тот; кто был в дымчатых очках,– что белые медведи менее всего поддаются дрессировке.
– Значит,– продолжал, выслушав эти реплики тот, третий, который был за плечом старика,– вам надлежит проштудировать всю текущую литературу – и о России и вышедшую в России. Основное, конечно. Все прочесть невозможно.
– Но имейте в виду,– поспешно сказал главный старик,– никаких нечистоплотностей, никакого шпионажа, ни малейшего намека на него. Вы должны изучать Россию для квалифицированного, сознательного подхода к ее художественным ценностям, и ни для чего иного.
– Сэр,– снова подал голос Клауберг.– А почему возникает разговор о шпионаже? Меня это как-то тревожит.
– Потому, господа, что многие культурные начинания Запада проваливаются в России из-за того, что к этому делу неумно и неуместно примешивается шпионаж…
– Но если вы нам не дадите таких заданий, о чем разговор?! – не унимался Клауберг.
– Мы-то не дадим, а вот какие-нибудь юркие организации непременно отыщут вас и привяжутся с просьбами оказывать или оказать им единовременно некие незначительные услуги. Нет, нет, со всей серьезностью предостерегаю вас от этого. Человечество хочет знать, какими богатствами культуры оно располагает на занятой им планете. Такие богатства есть и в России, несмотря на все пороки ее строя, которые в данном случае нас не касаются. И мы дадим мировому любителю искусств полно ценные собрания репродукций того лучшего, что было создано древними мастерами России. Ясна задача? Ну, а теперь выпьем за успех начинания издательства «New World»!
Потом в маленьком зальце, погасив свет, стали показывать последнюю советскую кинохронику. Это были октябрьский парад войск на Красной площади, комбайновая уборка риса в южных районах, обширное кладбище в Ленинграде, на котором в дни войны и обороны Ленинграда захоронили более полумиллиона умерших от голода и убитых снарядами мирных граждан…
Сабуров увлекся тем, что он видел на экране, и не заметил, как и когда из зальца ушли сухой старик и Клауберг.
Клауберг уже сидел тем временем в кабинете хозяина особняка, в глубоком кресле. Хозяин расположился поодаль, в таком же кресле. А совсем новый, незнакомый Клаубергу человек, с дергающейся бровью, расхаживал по ковру кабинета и говорил:
– Клауберг, мы вас знаем. Мы имеем о вас полные данные. Карадонна, или как вы назвали его в своем сообщении, Сабуров, он на вашей ответственности. Верный это человек или неверный, мы сказать не можем, это говорите вы. Работайте с ним сами. Мы же будем работать с вами и только с вами. Вы глава экспедиции… или назовем ее операцией… Операцией «Икона»? А? Неплохо!
– Слишком легко может быть расшифровано,– возразил Клауберг.
– Ну, а что бы могли предложить вы?
– Операция «Спаситель».
– Недурно. Со смыслом. Но дело не в кодах, не в шифрах. Все это ерунда и в наше время годится только для названия детективных фильмов. Господин Игл,– говорящий указал на старика в кресле,– вас уже предупредил о том, что мы со шпионажем не имеем ничего общего. И ни в каких шифрах не нуждаемся, и если и говорим о них, то только для шутки. Прошу вас внимательно выслушать меня. Это будет несколько утомительно, может быть, но необходимо. Возможность атомных и водородных ударов по коммунизму, с которыми носятся генералы, с каждым годом становится все проблематичней. На свой удар мы получим такой же, а может быть, и более мощный удар, и в ядерной войне победителей не будет, будут одни покойники. Точнее, пепел от них. Новых, более мощных, разрушительных средств для ведения войны на уничтожение коммунизма, и в первую очередь Советского Союза, мы пока не имеем. Да, кстати, их, может статься, никогда и не будет. Но независимо, будут они или не будут, а покончить с коммунизмом мы обязаны. Мы обязаны его уничтожить. Иначе уничтожит нас он. Вы, немцы, чего только не делали, чтобы победить Россию, Клауберг. И массовое истребление людей, и тактика выжженной земли, и беспощадный террор, и танки «тигр», и орудия «фердинанд». И все же не русские, а вы были разбиты. А по чему? Да потому, что предварительно не расшатали советскую систему. Вы не придали этому никакого значения. Вы ударились о монолит, о прочные каменные стены. Может быть, вы надеялись на стихийное восстание кулаков, как русские называли своих богатых крестьян? Но кулаков коммунисты успели раскулачить, и вам достались одни обломки – на должности сельских старост, полицаев и иных подсобных сил. Вы надеялись на старую интеллигенцию? Она уже не имела никакого влияния. Она растворилась в новой рабоче-крестьянской интеллигенции да и сама давно переменила свои взгляды, поскольку коммунисты создали ей все условия для жизни и работы. Вы надеялись на политических противников большевизма – троцкистов, меньшевиков и прочих? Большевики своевременно их разгромили, рассеяли. Да, собственно, что я рассуждаю за вас! Вы ни о чем этом и не думали. Ваши секретные документы свидетельствуют об одном: уничтожай и уничтожай. Довольно тупая, топорная программа. Одного уничтожишь, а десять оставшихся-то, видя это, будут еще отчаяннее сопротивляться. Уничтожите миллион, десять миллионов станут драться против вас с утроенным ожесточением. Неверный метод. Лучшие умы Запада работают сегодня над проблемами предварительного демонтирования коммунизма, и в первую очередь современного советского общества.
Говорящий налил себе содовой воды в стакан, отпил несколько глотков, вытер губы платком.
– Так вот,– продолжал он.– Работа идет со всех направлений и всем направлениям. Они, коммунисты, были всегда необычайно сильны идеологически, брали над нами верх незыблемостью своих убеждений чувством правоты буквально во всем. Их сплочению способствовало сознание того, что они находятся в капиталистическом окружении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Росс вновь склонил древнеримскую голову. Он сидел в кресле, вытянув ноги, как палки, а руки держал в карманах брюк, и тоже, как морщинистый старик, устремив взгляд в отделанный темным деревом потолок.
– И еще,– сказал некто третий, держась за плечом главного старика.– Вам надо тщательнейшим образом подготовить самих себя для раба ты в России. Нам известно, что вы, господин Клауберг и господин Карадонна, там бывали и знаете Россию. Но какую Россию? Каких времен? Давнюю, такую, какой уже нет. В Советском Союзе все быстро меняется. Мисс Браун посещает послевоенную Россию часто, по меньшей мере в три-четыре года раз, но и она, приезжая туда вновь, теряется перед обилием происшедших перемен.
– О, да! Белый медведь – загадочный зверь,– подтвердила голубоглазая американка.
– Специалисты-дрессировщики утверждают, – отозвался тот; кто был в дымчатых очках,– что белые медведи менее всего поддаются дрессировке.
– Значит,– продолжал, выслушав эти реплики тот, третий, который был за плечом старика,– вам надлежит проштудировать всю текущую литературу – и о России и вышедшую в России. Основное, конечно. Все прочесть невозможно.
– Но имейте в виду,– поспешно сказал главный старик,– никаких нечистоплотностей, никакого шпионажа, ни малейшего намека на него. Вы должны изучать Россию для квалифицированного, сознательного подхода к ее художественным ценностям, и ни для чего иного.
– Сэр,– снова подал голос Клауберг.– А почему возникает разговор о шпионаже? Меня это как-то тревожит.
– Потому, господа, что многие культурные начинания Запада проваливаются в России из-за того, что к этому делу неумно и неуместно примешивается шпионаж…
– Но если вы нам не дадите таких заданий, о чем разговор?! – не унимался Клауберг.
– Мы-то не дадим, а вот какие-нибудь юркие организации непременно отыщут вас и привяжутся с просьбами оказывать или оказать им единовременно некие незначительные услуги. Нет, нет, со всей серьезностью предостерегаю вас от этого. Человечество хочет знать, какими богатствами культуры оно располагает на занятой им планете. Такие богатства есть и в России, несмотря на все пороки ее строя, которые в данном случае нас не касаются. И мы дадим мировому любителю искусств полно ценные собрания репродукций того лучшего, что было создано древними мастерами России. Ясна задача? Ну, а теперь выпьем за успех начинания издательства «New World»!
Потом в маленьком зальце, погасив свет, стали показывать последнюю советскую кинохронику. Это были октябрьский парад войск на Красной площади, комбайновая уборка риса в южных районах, обширное кладбище в Ленинграде, на котором в дни войны и обороны Ленинграда захоронили более полумиллиона умерших от голода и убитых снарядами мирных граждан…
Сабуров увлекся тем, что он видел на экране, и не заметил, как и когда из зальца ушли сухой старик и Клауберг.
Клауберг уже сидел тем временем в кабинете хозяина особняка, в глубоком кресле. Хозяин расположился поодаль, в таком же кресле. А совсем новый, незнакомый Клаубергу человек, с дергающейся бровью, расхаживал по ковру кабинета и говорил:
– Клауберг, мы вас знаем. Мы имеем о вас полные данные. Карадонна, или как вы назвали его в своем сообщении, Сабуров, он на вашей ответственности. Верный это человек или неверный, мы сказать не можем, это говорите вы. Работайте с ним сами. Мы же будем работать с вами и только с вами. Вы глава экспедиции… или назовем ее операцией… Операцией «Икона»? А? Неплохо!
– Слишком легко может быть расшифровано,– возразил Клауберг.
– Ну, а что бы могли предложить вы?
– Операция «Спаситель».
– Недурно. Со смыслом. Но дело не в кодах, не в шифрах. Все это ерунда и в наше время годится только для названия детективных фильмов. Господин Игл,– говорящий указал на старика в кресле,– вас уже предупредил о том, что мы со шпионажем не имеем ничего общего. И ни в каких шифрах не нуждаемся, и если и говорим о них, то только для шутки. Прошу вас внимательно выслушать меня. Это будет несколько утомительно, может быть, но необходимо. Возможность атомных и водородных ударов по коммунизму, с которыми носятся генералы, с каждым годом становится все проблематичней. На свой удар мы получим такой же, а может быть, и более мощный удар, и в ядерной войне победителей не будет, будут одни покойники. Точнее, пепел от них. Новых, более мощных, разрушительных средств для ведения войны на уничтожение коммунизма, и в первую очередь Советского Союза, мы пока не имеем. Да, кстати, их, может статься, никогда и не будет. Но независимо, будут они или не будут, а покончить с коммунизмом мы обязаны. Мы обязаны его уничтожить. Иначе уничтожит нас он. Вы, немцы, чего только не делали, чтобы победить Россию, Клауберг. И массовое истребление людей, и тактика выжженной земли, и беспощадный террор, и танки «тигр», и орудия «фердинанд». И все же не русские, а вы были разбиты. А по чему? Да потому, что предварительно не расшатали советскую систему. Вы не придали этому никакого значения. Вы ударились о монолит, о прочные каменные стены. Может быть, вы надеялись на стихийное восстание кулаков, как русские называли своих богатых крестьян? Но кулаков коммунисты успели раскулачить, и вам достались одни обломки – на должности сельских старост, полицаев и иных подсобных сил. Вы надеялись на старую интеллигенцию? Она уже не имела никакого влияния. Она растворилась в новой рабоче-крестьянской интеллигенции да и сама давно переменила свои взгляды, поскольку коммунисты создали ей все условия для жизни и работы. Вы надеялись на политических противников большевизма – троцкистов, меньшевиков и прочих? Большевики своевременно их разгромили, рассеяли. Да, собственно, что я рассуждаю за вас! Вы ни о чем этом и не думали. Ваши секретные документы свидетельствуют об одном: уничтожай и уничтожай. Довольно тупая, топорная программа. Одного уничтожишь, а десять оставшихся-то, видя это, будут еще отчаяннее сопротивляться. Уничтожите миллион, десять миллионов станут драться против вас с утроенным ожесточением. Неверный метод. Лучшие умы Запада работают сегодня над проблемами предварительного демонтирования коммунизма, и в первую очередь современного советского общества.
Говорящий налил себе содовой воды в стакан, отпил несколько глотков, вытер губы платком.
– Так вот,– продолжал он.– Работа идет со всех направлений и всем направлениям. Они, коммунисты, были всегда необычайно сильны идеологически, брали над нами верх незыблемостью своих убеждений чувством правоты буквально во всем. Их сплочению способствовало сознание того, что они находятся в капиталистическом окружении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149