Румпель снова соскочил с места, несмотря на то, что перед ураганом я тщательно закрепил его; на этот раз он, повидимому, был снесен качавшимся гиком. Боканец исчез, вероятно также сбитый гиком. Но самым ярким свидетельством ущерба, нанесенного ураганом, были жалкие остатки такелажа, тащившиеся вслед за яхтой; Они свисали с левого борта, волочились за кормой, словно пучки спутанных волос, обвивали мачту, сломанный гик, бушприт и боканец.
Но яхта выдержала ураган, и я был счастлив. Я старался не придавать большого значения поломкам, но то, что я увидел, было мало утешительно.
Полузатонувшая надувная лодка по-прежнему тащилась за кормой; позднее я обнаружил, что в одном месте резина была пропорота, очевидно гиком.
В трюме царил ужасный хаос, такое беспорядочное смешение различных вещей, залитых мутной водой, мог создать только бушующий океан. Это было ужасное зрелище: образовалось целое болото, с которым не справился бы большой отряд уборщиц. Инструменты, одежда, банки, куски троса, исковерканные приборы, лоскутья постельного белья, обувь и щепки – все было свалено в общую кучу.
Океан был спокоен; когда я оглядел его, он показался мне даже более спокойным, чем в самые тихие дни плавания.
Важнее всего было как можно скорее поднять паруса. Но тут я почувствовал сильный голод. Трое суток во рту у меня не было ни крошки. Я извлек из хлама банку помидоров и кокосовый орех, открыл банку топориком и с жадностью проглотил помидоры. Потом стал искать пресную воду.
Вскоре выяснилось, что из всех бочонков во время урагана повылетали затычки, и вода либо вытекла, либо загрязнилась. Уцелел лишь принайтовленный у правого борта бочонок с «неприкосновенным запасом» в четыре галлона. Больше пресной воды не осталось. Я отпил порядочный глоток и задумался. Этой воды вместе с кокосовыми орехами и другими жидкими продуктами, которые я надеялся отыскать в каюте, мне во что бы то ни стало должно хватить до островов Самоа.
Поднявшись на палубу, я начал приводить в порядок такелаж. Я считал, что сейчас это самое главное. Потом, когда яхта снова поплывет под парусами, у меня будет время навести порядок внизу, осмотреть запасы продовольствия и определить свои координаты. В последний раз я определялся перед самым ураганом и теперь примерно подсчитал, что яхта находится в пустынных водах Тихого океана, где-то между островами Кука и Самоа. Этого пока было достаточно. Точное свое местонахождение я установлю, когда найду все навигационные инструменты. Еще до восхода солнца мне удалось втащить мачту на борт и наклонно закрепить ее на юте. Я надеялся добраться так до Самоа, а там уже установить ее на место и плыть дальше.
Громоздкая мачта весила несколько сот фунтов, и мне не под силу было поставить ее на место. Я хотел было отпилить и выбросить верхний конец, но и оставшийся столб длиной в двадцать пять футов был бы слишком тяжел для меня. Я стал лихорадочно отыскивать среди остатков рангоута что-нибудь, чем можно было бы заменить мачту.
После урагана уцелела большая половина гика. Я выудил его из воды и поставил в качестве укороченной мачты. В длину он имел не более пятнадцати футов, но ничего другого у меня не было. Тут мне пришла в голову мысль оснастить «Язычник» как иол. Вообще-то иол мало чем отличается от тендера, за исключением того, что его короткая бизань-мачта расположена почти у самого румпеля, позади него. При таком вооружении яхта приобретет хорошую парусность и управлять ею будет легко. Я отыскал сломанный бушприт и установил больший его обломок на место, но без ватерштага.
Переднюю сторону основания бывшей мачты и конец гика я затесал, после чего скрепил их двумя большими болтами и прочным тросом. В палубе, у самого основания мачты, я просверлил отверстие и загнал в него конец новой мачты. Обрубив ванты топориком, я использовал их для нового стоячего такелажа и натянул ванты и штаги при помощи талрепов, заложенных за вант-путенсы.
Таким образом, обломок гика превратился в мачту длиной в пятнадцать футов, на которой можно было поднять трисель на высоте десяти футов. К полудню на яхте появился такелаж, способный нести грот, стаксель и кливер.
В это самое время на яхте обнаружилась течь. На рассвете я выкачал воду из трюма, а теперь днище его вновь было залито. Я снова откачал воду и спустился вниз. Целый час искал я пробоину, обшаривая заваленное багажом днище и форпик, и, наконец, пришел к выводу, что пробоина где-то под цементными заплатами, там, куда мне не добраться. Оставалось одно: каждый час откачивать воду и надеяться, что течь не будет увеличиваться Весь день я кроил и шил маленькие паруса из порваннс грота. Для грот-мачты я изготовил трисель высотой в десять и шириной в семь футов. Я поднял его при помощи блоков и закрепил за погон стакселя. Дюймовый трос, обкрученный вокруг мачты, заменял сегарсы, к которым я пришил переднюю шкаторину паруса. Этот парус снизу крепился к веслу, приспособленному вместо гика.
Время от времени я становился к помпе и откачивал галлонов двенадцать воды, просачивавшейся в трюм за час. Работая я внимательно осматривал горизонт, надеясь увидеть какое-нибудь судно. Я знал, что мне скоро станет тяжело откачивать воду каждый час, но, так как, по моим расчетам, до Самоа оставалось каких-нибудь 400 миль – если только ураган не занес меня слишком далеко,– я решил, что это не так уже страшно.
Стаксель и кливер были гораздо меньше грота и, наполнившись ветром, походили на две белые подушки. Стаксель я прикрепил к вант-путенсу, а кливер – к битенгу. К вечеру яхта шла уже под тремя парусами. За кормой время от времени показывались пузыри. Ориентируясь по звездам, я закрепил обломок румпеля так, чтобы судно шло прямо на запад. Компас мне пока не удалось найти, но это меня не беспокоило, так как я знал, что он валяется где-нибудь среди хлама в каюте. Гораздо важнее было поднять все паруса и плыть вперед.
Вскоре совсем стемнело. Я подошел к помпе и, качнув ее сотню раз, быстро осушил трюм. Потом, порывшись в каюте, извлек банку консервированного горошка и впервые с раннего утра утолил голод – весь день у меня не было свободной минуты.
Поужинав, я вышел на палубу. Наступила ночь. Несколько часов просидел я на крыше рубки с фонарем в руках, вглядываясь в океан, готовый в любую секунду подать сигнал бедствия. Поздно ночью я лег в постель – если только это можно было назвать постелью. Спал я на голых досках, завернувшись в единственное одеяло, которое я не выбросил во время урагана. Я рассматривал это как временное неудобство: нужно было потерпеть, пока яхта не достигнет Самоа.
Рассвет снова застал меня за работой на свежем воздухе. Я сооружал из второго весла какое-то подобие бизань-мачты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Но яхта выдержала ураган, и я был счастлив. Я старался не придавать большого значения поломкам, но то, что я увидел, было мало утешительно.
Полузатонувшая надувная лодка по-прежнему тащилась за кормой; позднее я обнаружил, что в одном месте резина была пропорота, очевидно гиком.
В трюме царил ужасный хаос, такое беспорядочное смешение различных вещей, залитых мутной водой, мог создать только бушующий океан. Это было ужасное зрелище: образовалось целое болото, с которым не справился бы большой отряд уборщиц. Инструменты, одежда, банки, куски троса, исковерканные приборы, лоскутья постельного белья, обувь и щепки – все было свалено в общую кучу.
Океан был спокоен; когда я оглядел его, он показался мне даже более спокойным, чем в самые тихие дни плавания.
Важнее всего было как можно скорее поднять паруса. Но тут я почувствовал сильный голод. Трое суток во рту у меня не было ни крошки. Я извлек из хлама банку помидоров и кокосовый орех, открыл банку топориком и с жадностью проглотил помидоры. Потом стал искать пресную воду.
Вскоре выяснилось, что из всех бочонков во время урагана повылетали затычки, и вода либо вытекла, либо загрязнилась. Уцелел лишь принайтовленный у правого борта бочонок с «неприкосновенным запасом» в четыре галлона. Больше пресной воды не осталось. Я отпил порядочный глоток и задумался. Этой воды вместе с кокосовыми орехами и другими жидкими продуктами, которые я надеялся отыскать в каюте, мне во что бы то ни стало должно хватить до островов Самоа.
Поднявшись на палубу, я начал приводить в порядок такелаж. Я считал, что сейчас это самое главное. Потом, когда яхта снова поплывет под парусами, у меня будет время навести порядок внизу, осмотреть запасы продовольствия и определить свои координаты. В последний раз я определялся перед самым ураганом и теперь примерно подсчитал, что яхта находится в пустынных водах Тихого океана, где-то между островами Кука и Самоа. Этого пока было достаточно. Точное свое местонахождение я установлю, когда найду все навигационные инструменты. Еще до восхода солнца мне удалось втащить мачту на борт и наклонно закрепить ее на юте. Я надеялся добраться так до Самоа, а там уже установить ее на место и плыть дальше.
Громоздкая мачта весила несколько сот фунтов, и мне не под силу было поставить ее на место. Я хотел было отпилить и выбросить верхний конец, но и оставшийся столб длиной в двадцать пять футов был бы слишком тяжел для меня. Я стал лихорадочно отыскивать среди остатков рангоута что-нибудь, чем можно было бы заменить мачту.
После урагана уцелела большая половина гика. Я выудил его из воды и поставил в качестве укороченной мачты. В длину он имел не более пятнадцати футов, но ничего другого у меня не было. Тут мне пришла в голову мысль оснастить «Язычник» как иол. Вообще-то иол мало чем отличается от тендера, за исключением того, что его короткая бизань-мачта расположена почти у самого румпеля, позади него. При таком вооружении яхта приобретет хорошую парусность и управлять ею будет легко. Я отыскал сломанный бушприт и установил больший его обломок на место, но без ватерштага.
Переднюю сторону основания бывшей мачты и конец гика я затесал, после чего скрепил их двумя большими болтами и прочным тросом. В палубе, у самого основания мачты, я просверлил отверстие и загнал в него конец новой мачты. Обрубив ванты топориком, я использовал их для нового стоячего такелажа и натянул ванты и штаги при помощи талрепов, заложенных за вант-путенсы.
Таким образом, обломок гика превратился в мачту длиной в пятнадцать футов, на которой можно было поднять трисель на высоте десяти футов. К полудню на яхте появился такелаж, способный нести грот, стаксель и кливер.
В это самое время на яхте обнаружилась течь. На рассвете я выкачал воду из трюма, а теперь днище его вновь было залито. Я снова откачал воду и спустился вниз. Целый час искал я пробоину, обшаривая заваленное багажом днище и форпик, и, наконец, пришел к выводу, что пробоина где-то под цементными заплатами, там, куда мне не добраться. Оставалось одно: каждый час откачивать воду и надеяться, что течь не будет увеличиваться Весь день я кроил и шил маленькие паруса из порваннс грота. Для грот-мачты я изготовил трисель высотой в десять и шириной в семь футов. Я поднял его при помощи блоков и закрепил за погон стакселя. Дюймовый трос, обкрученный вокруг мачты, заменял сегарсы, к которым я пришил переднюю шкаторину паруса. Этот парус снизу крепился к веслу, приспособленному вместо гика.
Время от времени я становился к помпе и откачивал галлонов двенадцать воды, просачивавшейся в трюм за час. Работая я внимательно осматривал горизонт, надеясь увидеть какое-нибудь судно. Я знал, что мне скоро станет тяжело откачивать воду каждый час, но, так как, по моим расчетам, до Самоа оставалось каких-нибудь 400 миль – если только ураган не занес меня слишком далеко,– я решил, что это не так уже страшно.
Стаксель и кливер были гораздо меньше грота и, наполнившись ветром, походили на две белые подушки. Стаксель я прикрепил к вант-путенсу, а кливер – к битенгу. К вечеру яхта шла уже под тремя парусами. За кормой время от времени показывались пузыри. Ориентируясь по звездам, я закрепил обломок румпеля так, чтобы судно шло прямо на запад. Компас мне пока не удалось найти, но это меня не беспокоило, так как я знал, что он валяется где-нибудь среди хлама в каюте. Гораздо важнее было поднять все паруса и плыть вперед.
Вскоре совсем стемнело. Я подошел к помпе и, качнув ее сотню раз, быстро осушил трюм. Потом, порывшись в каюте, извлек банку консервированного горошка и впервые с раннего утра утолил голод – весь день у меня не было свободной минуты.
Поужинав, я вышел на палубу. Наступила ночь. Несколько часов просидел я на крыше рубки с фонарем в руках, вглядываясь в океан, готовый в любую секунду подать сигнал бедствия. Поздно ночью я лег в постель – если только это можно было назвать постелью. Спал я на голых досках, завернувшись в единственное одеяло, которое я не выбросил во время урагана. Я рассматривал это как временное неудобство: нужно было потерпеть, пока яхта не достигнет Самоа.
Рассвет снова застал меня за работой на свежем воздухе. Я сооружал из второго весла какое-то подобие бизань-мачты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75