Как я там оказалась. Если б еще знать где… впрочем, оно и не важно. Гаугразская женщина в принципе не может оказаться где-нибудь вдали от жилища, а тем более вблизи границы — одна. Это противоречит менталитету. Это само по себе…
А надо отвечать.
— Я… я не… не помню.
И чуть не расхохоталась нервным подобием смеха. Симулируем амнезию! Классика доглобального жанра. А что делать — за отсутствием малейшего намека на какую-то связную легенду?
— Не бойся, — вдруг подал голос второй. Звонкий мальчишеский голос — издалека, вне поля моего обзора. — Тебя никто не обидит. Ты же в Обители!
В Обители. Так бы сразу и сказали.
« Обитель слуг Могучего , кратко Обитель . Единственный известный Глобальному социуму форпост официальной церкви Гауграза, расположенный в культовом архитектурном сооружении типа «монастырь», сохранившемся с доглобальных времен. Обладает высоким авторитетом и властью в Южном регионе. По мере продвижения на север влияние Обители ослабевает в силу конкуренции с культово-обрядовыми традициями более древнего происхождения, несмотря на миссионерскую деятельность служителей по популяризации культа Могучего в официальной трактовке. Служители Могучего представляют собой специфическую социальную прослойку, состоящую из лиц мужского пола, освобожденных от воинских обя…»
Обучалка в режиме глубокого психовключения — это вещь. Куда более надежная, чем простая человеческая память.
Старик — разумеется, все-таки старик, лицо мужского пола, служитель Могучего, — грузно поднялся на ноги. Оказавшись неожиданно огромным, с необъятным отвисшим животом, с которого ниспадали складки одеяния; впрочем, я же видела его в ракурсе, снизу. Если смотреть из ямы, люди наверху кажутся еще более впечатляющими. Грозными, облеченными властью — особенно если так оно и есть. Я привыкла.
— Вспоминай, — сказал устало и чуть иронично. — Нури-тенг побудет с тобой. А я должен удалиться.
Я смотрела, как он удаляется, хлопая подолом на каждом шагу. Значит, Обитель. Форпост официальной церкви… влияние, пусть и ослабевающее по мере продвижения на север… Так или иначе, выбора у меня нет. Начнем с Обители.
И тут я наконец увидела второго. Юноша в точно таком же конусилеобразном одеянии, только без артефактной цепи, неслышно переместился с позиции за моим изголовьем к дальней стене, где и встал, почти не отсвечивая, будто Постовой в эконом-режиме, и слегка переминаясь с ноги на ногу. Красивый, черноволосый, с несерьезным намеком на усы. Нури-тенг, так?
— Нури-тенг, — негромко позвала я, и он вздрогнул. И с готовностью шагнул вперед:
— Тебе что-нибудь нужно? Скажи, я прине…
— Кто главный в вашей Обители?
Мальчик запнулся; пожалуй, не стоило вот так его перебивать. В гостях у Танна-тенга (кстати, наверное, его сверстника) никто не спрашивал, что мне нужно, и не уговаривал не бояться.
— Верховный служитель? Алла-тенг. — Юноша глянул в сторону выхода, и я поняла, что имеется в виду давешний старик. — Он очень болен и не может долго оставаться на ногах. Но он еще придет к тебе, если…
— Да. Мне нужно с ним поговорить.
Дослушивать парня до конца у меня определенно не получалось. Будем надеяться, он не слишком обиделся.
Попыталась приподняться на локтях: ничего, вроде бы удалось. Однако тут же закашлялась и кашляла долго, надсадно, до тех пор, пока мальчик, взмахнув подолом, не сбегал куда-то в соседнюю комнату за новой порцией травяного отвара. Выпила, расслабилась, перевела дыхание. Все тело жутко ломило; впрочем, если верить старику, у меня всего лишь ушибы, не переломы… пару дней — и…
Очень мешала, душила накидка, закрывавшая пол-лица, промокшая в отваре, обернутая одним концом вокруг шеи. Путаясь на ощупь в узлах и складках ткани, я кое-как размотала конец и с облегчением сдернула ее с головы. Совсем другое дело.
И услышала приглушенный вскрик.
Юный Нури-тенг замер в дверях, уронив руку с чашей, из которой пролились на его одеяние остатки напитка. И смотрел на меня так, как дети соцгрупповского возраста смотрят на монитор со страшной взрослой виртуалкой.
— Вражья тень, — усмехнулся Алла-тенг. — А ты сомневалась?
Я кивнула — что в принципе могло означать и да, и нет. По правде говоря, я была слегка ошеломлена. Только потому, что у меня глаза и волосы другого цвета… С ума сойти! Действительно, дикие люди. Никогда нам с ними не договориться… Впрочем, слово «нам» сейчас более чем неуместно.
Старик смотрел на меня с иронической усмешкой. Так, будто все понимал; и даже больше, чем все.
— Но ведь ты сам в это не веришь, — полувопросительно сказала я.
— Я давно живу под звездами, — отозвался он. — Я знаю: если чему-либо можно найти объяснение без участия Могучего и Его Врага, то искать другого не стоит. Скажи мне лучше, что ты выбираешь: Вражью тень или правду?
— То есть?
Мое замешательство явно доставляло Алла-тенгу удовольствие. Черт возьми, он все время шел на шаг вперед, он знал больше, чем я, и не отказывал себе в радости это продемонстрировать. Я никак не могла выйти на равноправные переговоры с ним — а мне нужно, совершенно необходимо…
— Либо я позволяю Обители поверить Нури-тенгу и не ручаюсь за последствия. Либо ты признаешься в том, кто ты есть. — Старик хитро прищурился. — Но за последствия я и в этом случае не ручаюсь.
— Так ты знаешь, кто я?
Теперь, когда я сидела, обхватив колени, на косматой кошме, Алла-тенг, присевший на другой ее край, вовсе не казался огромным. Очень старый и очень больной человек: казалось, из его некогда тучного тела постепенно, день за днем выпускают воздух, отчего оно, сдуваясь, обвисает тяжелыми складками. Но у него до сих пор есть власть. Поэтому он мне нужен.
И поэтому же он может распорядиться мной так, как ему угодно… в любой момент. Здесь, в Обители, я не более свободна, чем в яме на подворке Танна-тенга.
— Танна-тенг, — задумчиво произнес служитель, и я вздрогнула от совпадения (?) его слов с моими мыслями. — Он еще не отвык советоваться со мной… по разным вопросам. Он хороший мальчик. Рано лишился матери, рано прошел посвящение оружием… Может быть, тебе известно: он остался жив?
Я молча помотала головой. Спохватившись, озвучила ответ:
— Не знаю.
— Жаль.
Старик вздохнул. И спросил неожиданное:
— Как вы, глобалы, относитесь к смерти? Вы боитесь ее?
Он ждал ответа, и я не придумала ничего лучшего:
— Да.
Алла-тенг кивнул. Как будто услышал именно то, на что рассчитывал.
— Могучий учил, что смерть — счастье для воина. Разумеется, если бы наши мужчины не умирали на границе, Гау-Граз не выдержал бы тяжести перенаселения. Как видишь, и тут мы имеем объяснение, в котором Он не принимает участия… — В старческих глазах снова мелькнули иронические искорки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
А надо отвечать.
— Я… я не… не помню.
И чуть не расхохоталась нервным подобием смеха. Симулируем амнезию! Классика доглобального жанра. А что делать — за отсутствием малейшего намека на какую-то связную легенду?
— Не бойся, — вдруг подал голос второй. Звонкий мальчишеский голос — издалека, вне поля моего обзора. — Тебя никто не обидит. Ты же в Обители!
В Обители. Так бы сразу и сказали.
« Обитель слуг Могучего , кратко Обитель . Единственный известный Глобальному социуму форпост официальной церкви Гауграза, расположенный в культовом архитектурном сооружении типа «монастырь», сохранившемся с доглобальных времен. Обладает высоким авторитетом и властью в Южном регионе. По мере продвижения на север влияние Обители ослабевает в силу конкуренции с культово-обрядовыми традициями более древнего происхождения, несмотря на миссионерскую деятельность служителей по популяризации культа Могучего в официальной трактовке. Служители Могучего представляют собой специфическую социальную прослойку, состоящую из лиц мужского пола, освобожденных от воинских обя…»
Обучалка в режиме глубокого психовключения — это вещь. Куда более надежная, чем простая человеческая память.
Старик — разумеется, все-таки старик, лицо мужского пола, служитель Могучего, — грузно поднялся на ноги. Оказавшись неожиданно огромным, с необъятным отвисшим животом, с которого ниспадали складки одеяния; впрочем, я же видела его в ракурсе, снизу. Если смотреть из ямы, люди наверху кажутся еще более впечатляющими. Грозными, облеченными властью — особенно если так оно и есть. Я привыкла.
— Вспоминай, — сказал устало и чуть иронично. — Нури-тенг побудет с тобой. А я должен удалиться.
Я смотрела, как он удаляется, хлопая подолом на каждом шагу. Значит, Обитель. Форпост официальной церкви… влияние, пусть и ослабевающее по мере продвижения на север… Так или иначе, выбора у меня нет. Начнем с Обители.
И тут я наконец увидела второго. Юноша в точно таком же конусилеобразном одеянии, только без артефактной цепи, неслышно переместился с позиции за моим изголовьем к дальней стене, где и встал, почти не отсвечивая, будто Постовой в эконом-режиме, и слегка переминаясь с ноги на ногу. Красивый, черноволосый, с несерьезным намеком на усы. Нури-тенг, так?
— Нури-тенг, — негромко позвала я, и он вздрогнул. И с готовностью шагнул вперед:
— Тебе что-нибудь нужно? Скажи, я прине…
— Кто главный в вашей Обители?
Мальчик запнулся; пожалуй, не стоило вот так его перебивать. В гостях у Танна-тенга (кстати, наверное, его сверстника) никто не спрашивал, что мне нужно, и не уговаривал не бояться.
— Верховный служитель? Алла-тенг. — Юноша глянул в сторону выхода, и я поняла, что имеется в виду давешний старик. — Он очень болен и не может долго оставаться на ногах. Но он еще придет к тебе, если…
— Да. Мне нужно с ним поговорить.
Дослушивать парня до конца у меня определенно не получалось. Будем надеяться, он не слишком обиделся.
Попыталась приподняться на локтях: ничего, вроде бы удалось. Однако тут же закашлялась и кашляла долго, надсадно, до тех пор, пока мальчик, взмахнув подолом, не сбегал куда-то в соседнюю комнату за новой порцией травяного отвара. Выпила, расслабилась, перевела дыхание. Все тело жутко ломило; впрочем, если верить старику, у меня всего лишь ушибы, не переломы… пару дней — и…
Очень мешала, душила накидка, закрывавшая пол-лица, промокшая в отваре, обернутая одним концом вокруг шеи. Путаясь на ощупь в узлах и складках ткани, я кое-как размотала конец и с облегчением сдернула ее с головы. Совсем другое дело.
И услышала приглушенный вскрик.
Юный Нури-тенг замер в дверях, уронив руку с чашей, из которой пролились на его одеяние остатки напитка. И смотрел на меня так, как дети соцгрупповского возраста смотрят на монитор со страшной взрослой виртуалкой.
— Вражья тень, — усмехнулся Алла-тенг. — А ты сомневалась?
Я кивнула — что в принципе могло означать и да, и нет. По правде говоря, я была слегка ошеломлена. Только потому, что у меня глаза и волосы другого цвета… С ума сойти! Действительно, дикие люди. Никогда нам с ними не договориться… Впрочем, слово «нам» сейчас более чем неуместно.
Старик смотрел на меня с иронической усмешкой. Так, будто все понимал; и даже больше, чем все.
— Но ведь ты сам в это не веришь, — полувопросительно сказала я.
— Я давно живу под звездами, — отозвался он. — Я знаю: если чему-либо можно найти объяснение без участия Могучего и Его Врага, то искать другого не стоит. Скажи мне лучше, что ты выбираешь: Вражью тень или правду?
— То есть?
Мое замешательство явно доставляло Алла-тенгу удовольствие. Черт возьми, он все время шел на шаг вперед, он знал больше, чем я, и не отказывал себе в радости это продемонстрировать. Я никак не могла выйти на равноправные переговоры с ним — а мне нужно, совершенно необходимо…
— Либо я позволяю Обители поверить Нури-тенгу и не ручаюсь за последствия. Либо ты признаешься в том, кто ты есть. — Старик хитро прищурился. — Но за последствия я и в этом случае не ручаюсь.
— Так ты знаешь, кто я?
Теперь, когда я сидела, обхватив колени, на косматой кошме, Алла-тенг, присевший на другой ее край, вовсе не казался огромным. Очень старый и очень больной человек: казалось, из его некогда тучного тела постепенно, день за днем выпускают воздух, отчего оно, сдуваясь, обвисает тяжелыми складками. Но у него до сих пор есть власть. Поэтому он мне нужен.
И поэтому же он может распорядиться мной так, как ему угодно… в любой момент. Здесь, в Обители, я не более свободна, чем в яме на подворке Танна-тенга.
— Танна-тенг, — задумчиво произнес служитель, и я вздрогнула от совпадения (?) его слов с моими мыслями. — Он еще не отвык советоваться со мной… по разным вопросам. Он хороший мальчик. Рано лишился матери, рано прошел посвящение оружием… Может быть, тебе известно: он остался жив?
Я молча помотала головой. Спохватившись, озвучила ответ:
— Не знаю.
— Жаль.
Старик вздохнул. И спросил неожиданное:
— Как вы, глобалы, относитесь к смерти? Вы боитесь ее?
Он ждал ответа, и я не придумала ничего лучшего:
— Да.
Алла-тенг кивнул. Как будто услышал именно то, на что рассчитывал.
— Могучий учил, что смерть — счастье для воина. Разумеется, если бы наши мужчины не умирали на границе, Гау-Граз не выдержал бы тяжести перенаселения. Как видишь, и тут мы имеем объяснение, в котором Он не принимает участия… — В старческих глазах снова мелькнули иронические искорки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104