Но могу позабавиться попыткой сделать это. Только дай мне пять минут. Позволь мне объясниться, Бобби.
Он натянуто улыбнулся. Бобби с трудом проговорил:
– И это все, чего ты хочешь? То есть – в чем-то меня убедить? Все только ради этого?
– Позволь, я тебе покажу.
И Хайрем кивком велел охранникам ввести Кейт и Бобби внутрь бункера. В стенах из толстенной бронированной стали было тесно, места хватило только для Хайрема, Кейт, Бобби и Уилсон.
Кейт огляделась по сторонам. Видимо, здесь находилась действующая экспериментальная лаборатория: по стенам висели белые пластиковые доски, на которых можно было писать особыми фломастерами, и другие доски, к которым кнопками были приколоты листки с записями. Софт-скрины, графики, складные стулья и письменные столы, прикрепленные к стенам.
Посередине стояли аппараты, представлявшие, по-видимому, главный интерес, – нечто похожее на теплообменник и небольшую турбину, и кроме того еще какие-то приборы – белые анонимные ящики. На одном из письменных столов стояла полупустая и еще дымящаяся чашка кофе.
Хайрем вышел на середину бункера.
– Мы потеряли монополию на червокамеру скорее, чем мне того хотелось. Но мы сделали на этом гору денег. И делаем еще больше. «Червятник» по-прежнему на голову обставляет все подобные учреждения в мире. И все же мы приближаемся к плато, Бобби. К застою. Еще несколько лет – и червокамера сумеет пересечь Вселенную. И уже теперь, когда у каждого сопляка есть своя собственная червокамера, рынок генераторов постепенно насыщается. Мы еще можем заниматься заменой запчастей и апгрейдом, где потолок прибыли невысок, а конкуренция самая яростная.
– Но у вас, – встряла Кейт, – есть идея получше. Так?
Хайрем свирепо зыркнул на нее.
– Тебя это не касается.
Он подошел к аппаратуре и погладил ее.
– Мы здорово наловчились вылавливать «червоточины» из квантовой пены и расширять их. До сих пор мы использовали их для передачи информации. Верно? Но твой умненький братец Давид тебе скажет, что для записи даже одного-единственного бита информации нужна чертова уйма энергии. Значит, если мы передаем информацию,мы и энергиютоже передаем. Сейчас это сущая малость – энергии не хватит даже для того, чтобы зажечь электрическую лампочку.
Бобби скованно кивнул. Видимо, ему было больно.
– Но ты собираешься все это изменить.
Хайрем указал на приборы.
– Это генератор «червоточин». Он работает на сжатом вакууме, но намного превосходит рыночные образцы. Я хочу сделать «червоточины» больше и устойчивее – намного устойчивее, чем до сих пор кому-либо удавалось. Они должны быть такими широкими, чтобы через них можно было прокачать значительные порции энергии. И та энергия, которую мы добудем, будет пропущена через эти устройства – через теплообменник и турбину, дабы извлечь полезное электричество. Простая технология девятнадцатого века, но мне больше ничего не нужно, кроме притока энергии. Это всего лишь экспериментальный стенд, но его вполне достаточно для того, чтобы подтвердить справедливость принципа как такового и решить некоторые проблемы – в основном, проблему устойчивости «червоточин»…
– И откуда же, – медленно выговорил Бобби, – ты собираешься черпать энергию?
Хайрем ухмыльнулся и указал себе под ноги.
– Прямо отсюда. Из ядра Земли, сынок. Из железо-никелевого шара размером с Луну, пылающего как Солнце. Вся эта энергия хранится там с тех пор, как образовалась Земля. Этот двигатель питает вулканы, производит землетрясения и сдвиги литосферных плит… Вот отсюда я собираюсь качать энергию. Видишь ли ты, как это красиво? Та энергия, которую мы, люди, сжигаем на поверхности, – жалкая свечка в сравнении с этой топкой. Как только инженеры решат проблему устойчивости «червоточин», все энергетические корпорации разорятся за сутки. Ядерный синтез отдыхает! Но я на этом не остановлюсь. Может быть, в один прекрасный день я научусь подсоединяться к звездам и качать из них энергию. Понимаешь, Бобби? Даже червокамера – ничто в сравнении с этим. Мы изменим мир. Мы станем богаты…
– Есть ли предел твоей алчности? – прошептал Бобби.
– Это мечта, сынок. Я хочу, чтобы мы вместе работали над этим. Ты и я. Мы выстроим будущее, мы построим «Наш мир».
– Отец… – Бобби отвел в сторону свободную руку. – Я восхищаюсь тобой. Я восхищаюсь тем, что ты создаешь. Я не собираюсь мешать тебе. Но мне это не нужно. Все это нереально – твои деньги, твое могущество. Реален только я. Кейт и я. У меня твои гены, Хайрем. Но я не ты. И никогда не буду тобой, как бы ты ни старался этого добиться…
Бобби говорил, а у Кейт в уме начали складываться кусочки головоломки. Так у нее бывало всегда, когда она подбиралась к зерну истины самой сложной истории.
«Я не ты»,– сказал Бобби.
«Вот в этом, – догадалась Кейт, – все и дело».
Паря в пространстве, Мэри от изумления широко раскрыла рот. Давид с улыбкой протянул руку и прикоснулся к ее подбородку.
– Не могу поверить, – призналась она.
– Это туманность, – сказал он. – Она называется Тройной.
– А с Земли она видна?
– О да. Но мы так далеко от дома, что свет, исходящий от этой туманности примерно во время Александра Македонского, только теперь достиг Земли. – Он указал. – Видишь вот эти темные пятна? – Это были маленькие ровные шарики, похожие на капельки чернил в подкрашенной воде. – Они называются газопылевыми комплексами. Даже в самом маленьком из этих пятнышек могла бы поместиться вся наша Солнечная система. Мы считаем, что там зарождаются звезды – в этих облаках пыли и газа, которые уплотняются и формируют новые солнца. Конечно, звезда формируется долго. Но последние стадии – когда начинается термоядерная реакция, когда звезда выжигает окружающую ее оболочку пыли и начинает светиться – могут начаться совсем внезапно. – Он посмотрел на Мэри. – Задумайся об этом. Если бы ты жила здесь – может быть, на этом ледяном шаре, что висит внизу, под нами, – то ты бы за свою жизнь могла увидеть рождение десятков, а может быть – сотен звезд.
– Интересно, какую религию мы бы тогда изобрели? – вырвалось у Мэри.
Это был хороший вопрос.
– Наверное, что-нибудь менее суровое. Религию, в которой преобладали бы образы рождения, а не смерти.
– Зачем ты меня сюда привел?
Давид вздохнул.
– Каждому стоит побывать здесь до того, как он умрет.
– Вот мы здесь и побывали, – немного официально проговорила Мэри. – Большое спасибо.
Давид недовольно покачал головой.
– Не они. Не Единые. Ты,Мэри. Надеюсь, ты простишь меня за это.
– Что ты хочешь мне сказать, Давид?
Он растерялся и указал на туманность.
– Где-то там, за этой туманностью, находится центр Галактики. Там – громадная черная дыра, она в миллион раз больше массы Солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100