— И что я говорил?
— Орал из окна: «Сейчас ты проиграешь пари».
— Ты слышал, чтобы мне отвечали?
Один из плюсов людей, которые меня окружают, состоит в том, что они никогда не удивляются неспособности друга вспомнить нужный момент.
— Уж больно ветер шумел, — сказал Гарпо. — Если там была женщина, то она хохотала, как злой дух.
— Но ты все-таки думаешь, что в моей машине была женщина?
— Не знаю, — мрачно сказал он. — Иногда леса смеются надо мной. Я много чего слышу. — Он убрал бутылочку с дезинфектантом и покачал головой. — Мак, я тебя просил не делать наколку. Такая кругом жуть была. До того как ты вошел, я чуть на крышу не залез. Если б ударила молния, точно полез бы.
Некоторые утверждали, что Гарпо наделен особой чувствительностью, некоторые — что он съехал с катушек, играя без шлема, а я всегда думал, что тут налицо обе причины и одна усиливает другую. Коли на то пошло, он воевал во Вьетнаме, и его лучший товарищ — так гласила легенда — подорвался на мине в двадцати ярдах от Гарпо. «Я от этого сдвинулся», — поведал он немногим приятелям. Теперь он жил в поднебесье, и главными событиями были для него слова ангелов и демонов. Несколько раз в году, когда кланы, угрожающие человечьему существованию, скоплялись на грядах облаков подобно средневековым армиям и разражался ливень с ударами молний, Гарпо залезал на конек крыши и бросал вызов злым силам.
— Когда они видят, что я там стою, они смирнеют. Боятся, что я могу заколдовать их. Но я начинаю плакать как ребенок. Это страшно, Мак.
— А я думал, ты подымаешься на крышу только в грозу.
— Иногда правила необходимо нарушать, — хрипло сказал он.
Я редко бывал уверен, что понимаю смысл его речей. У него был низкий и глухой голос с такими подземными перекатами эха (словно голова его до сих пор гудела от потрясений, которых никому больше не вынести), что обычная просьба дать сигарету звучала в его устах афоризмом. Кроме того, он был способен на шокирующие откровения. Он походил на тех спортсменов, что говорят о себе в третьем лице. («Хьюго Блэктауэр — центровой из НБА, который стоит миллион долларов», — сообщает Хьюго Блэктауэр.) Гарпо тоже обладал способностью почти приравнивать первое лицо к третьему. «Очень симпатичная у тебя жена, — сказал он на одной из наших летних вечеринок, — но я ее боюсь. У меня на нее просто не встал бы. Ты молодец, что справляешься». Шокирующее выкатывалось из него, как кости из стаканчика. Теперь он сказал'
— Когда надвигался ураган, я простоял на крыше три часа. Поэтому он и обошел нас.
— Ты ему помешал?
— Я знаю, от этого мне худо будет. Пришлось дать клятву.
— Но ты сдержал ураган?
— До некоторой степени.
Посторонний решил бы, что следующий мой вопрос — насмешка. Гарпо знал, что это не так.
— Как ты считаешь, — спросил я, — «Пэтриотс» сегодня выиграют?
— Да.
— Это твое профессиональное мнение?
Он покачал головой:
— У меня такое чувство. Я слушал ветер.
— А ветер часто ошибается?
— В обычных вещах один раз из семи.
— А в необычных?
— Раз на тысячу. Тогда он более сосредоточен. — Гарпо схватил меня за руку. — Почему, — спросил он, словно мы уже не обсуждали этого раньше, — почему ты собрал свою коноплю прямо перед ураганом?
— Кто тебе сказал?
— Пэтти Ларейн.
— А ты что ответил? — спросил я.
Он был как ребенок. Если уж начал говорить, все выложит.
— Я сказал ей, чтобы она тебя предупредила, — самым серьезным топом сообщил он. — Лучше было бы потерять урожай, чем собирать его в такой спешке.
— А она что?
— Сказала, ты не послушаешь. Я ей поверил. Потому и не обиделся два дня назад, когда ты приехал сюда очумевший. Я понял, что ты курил свою траву. В твоей траве есть зло. — Он произнес это слово так, точно зло было высоковольтным проводом, который упал на землю и извивается, рассыпая искры.
— Я приехал сделать наколку? — спросил я.
— Нет. — Он решительно помотал головой. — Никто не знает, что я это умею. Я работаю только для тех, кого уважаю. — Он мрачно поглядел на меня. — Тебя я уважаю. — промолвил Гарпо, — потому что у тебя хватает мужества харить жену. Я перед красивыми женщинами робею.
— Значит, — повторил я, — мне не наколка была нужна?
— Нет, — снова сказал он. — Иначе я бы тебя выставил.
— Так чего я хотел?
— Чтобы я провел сеанс. Ты сказал, что хочешь узнать, почему на последнем сеансе с твоей женой случилась истерика.
— И ты не стал мне помогать?
— Ну нет, — ответил он. — Хуже ночи было не придумать.
— То есть ты сказал: «пет»?
— Я сказан «нет». Ты стал говорить, что я фуфло. И так далее. Потом увидел мой набор. Мои иглы лежали на столе. И сказал, что хочешь наколку. «Не уезжать же с пустыми руками», — заявил ты.
— И ты согласился?
— Не сразу. Я сказал, что это с бухты-барахты не делают. Но ты все выглядывал в окно и крича!: «Еще минутку!» Я подумал, если там нет людей, значит, ты говоришь с ними. Потом ты заплакал.
— Фу, черт!
— Ты сказал мне, что раз я отказываюсь проводить сеанс, то я должен сделать тебе наколку. «Я перед ней в долгу, — повторял ты. — Я виноват. Я должен носить на себе ее имя». — Он кивнул. — Это я понял. Ты умолял кого-то, чтобы тебя простили. И я сказал, что сделаю. Тогда ты подбежал к окну и заорал: «Сейчас ты проиграешь пари». Тут я засомневался в твоей искренности. Но ты вроде и не заметил, что я сержусь. Ты сказал: «Наколи мне имя, которое я называл тебе на сеансе в Труро». — «Какое это?» — спросил я. И ты вспомнил, Тим.
— Разве на сеансе я не говорил, что хочу связаться с Мэри Хардвуд, кузиной моей матери?
— Другим ты сказал так, по мне прошептал: «Настоящее имя — Лорел. Скажи им, что это Мэри Хардвуд, но думай о Лорел».
— Это были мои слова?
— А еще ты сказал: «Лорел умерла. Я хочу услышать ее, но она мертва».
— Не мог я такого сказать, — возразил я, — потому что как раз надеялся выяснить, где она.
— Если ты думал, что она жива, стало быть, ты хотел перехитрить духов.
— Пожалуй что.
— Из-за этого, наверное, и каша заварилась. — Он вздохнул под бременем всей человеческой извращенности. — Две ночи назад, как только я начал колоть, ты сказал: «Не могу тебе врать: по-настоящему ее зовут не Лорел. Ее имя Мадлен». Это здорово выбило меня из колеи. Когда я берусь за иглу, я стараюсь войти в контакт с силами вокруг меня. Это главная зашита. А ты нарушил мою концентрацию. Потом, через минуту, ты сказал: «Я передумал. Пиши все же Лорел». Ты сам испортил себе наколку. Два раза испортил.
Я помолчал в знак уважения к его словам. Потом, когда прошло вроде бы достаточно времени, спросил:
— А еще что я говорил?
— Ничего. Заснул. Когда я кончил работу, ты проснулся. Пошел вниз, сел в машину и уехал.
— Ты со мной не спускался?
— Нет.
— А из окна не выглядывал?
— Тоже нет. Но кто-то, по-моему, с тобой был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76