При появлении человека в маске по собравшимся пробежала словно электрическая искра. Он высоко поднял голову, скрестил на груди руки, надменно откинулся назад и обвел всех долгим, проницательным взглядом, горевшим сквозь прорези в маске.
— Благодарю вас, господа, за вашу точность — ни один из вас не заставил ждать себя. Восьмой раз созываю я вас за этот месяц, и вы каждый раз точно и быстро откликаетесь на мой зов. Благодарю вас от имени отечества, господа.
Присутствующие молча поклонились.
После некоторой паузы человек в маске начал вновь:
— Время не терпит, господа, положение с минуты на минуту становится все серьезнее. Сегодня вопрос уже не о каком-либо отдельном отважном, смелом предприятии: пришел час нанести врагу последний, решительный удар! Готовы ли вы?
— Мы готовы, — ответили все в один голос.
— Подумайте еще раз. Шаг, предстоящий нам, бесповоротен, — продолжал замаскированный незнакомец, и в голосе его послышалась дрожь. — Повторяю, неприятель ожесточился, как дикий рассвирепевший бык, он готов броситься на нас ежеминутно, чтобы растерзать нас. Борьба будет последняя, говорю я, и отчаянная, не на жизнь, а на смерть, и знайте, из ста — восемьдесят шансов против нас.
— Ну что ж, и отлично, — смелым голосом ответил тот, который первым вошел в комнату, — если бы их было даже девяносто восемь, то и тогда все это были бы пустяки.
— Да, я знаю, что для вас-то, Джон Дэвис, это пустяки, — отвечал неизвестный, — так как вы — олицетворение самоотверженности и преданности делу свободы нашей родины. Но, быть может, друзья, среди нас есть такие, которые думают иначе. Я не хочу ставить им это в упрек: можно любить — и страстно любить — свою родину, но нельзя требовать, чтобы все из-за этой любви не колеблясь принесли в жертву ей свои жизни. Мне необходимо лишь знать, на кого я могу безусловно рассчитывать, кто последует за мной беззаветно, у кого будет со мною одна душа, одно сердце. Пусть те, кого страшит идти с нами на то, что должно совершиться сегодня ночью, уйдут. Я пойму это так, что если на этот раз благоразумие и заставляет их воздержаться от участия в нашем деле, то во всяком другом случае, не столь безнадежном и отчаянном, я встречу в них непоколебимую готовность поддержать меня.
Настало продолжительное молчание, никто не пошевелился.
Наконец неизвестный вновь начал говорить, в голосе его слышалась нескрываемая радость:
— Нет! Я прав, я не ошибся — в вас бьются храбрые сердца!
Джон Дэвис пожал плечами.
— Честное слово! — сказал он. — Не к чему было вам и испытывать нас, разве вы не узнали еще нас за столько времени?
— Да, разумеется, я знаю вас, я уверен в вас, но честь моя заставляла меня поступить так, как я поступил сейчас. Теперь же решено — погибнем мы или победим, но мы не разлучимся.
— С Богом! Вот так и следует, честное слово! — с волнением заговорил опять американец. — Сторонникам Санта-Анны следует держать ухо востро, и пусть назовут меня старым вруном, если только мы не наделаем им скоро порядочно хлопот и не дадим о себе знать.
В этот момент комнаты достиг отдаленный резкий свист. Неизвестный в маске поднял руку, желая водворить полную тишину. Второй свист, еще более пронзительный, послышался гораздо ближе.
— Господа, — сказал он, — приближается опасность — это сигнал. Быть может, это — ложная тревога, но само защищаемое нами дело повелевает держаться осторожнее. Следуйте за Джоном Дэвисом, а я встречу один нежданного гостя.
— Идите за мной, — сказал американец.
Заговорщики с минуту колебались — им претило прятаться, подобно трусам.
— Идите, идите же, — подгонял неизвестный, — так надо.
Все поклонились и вышли из комнаты вслед за Джоном Дэвисом через ту же потайную дверь, через которую вошел их предводитель. Дверь тотчас же замкнулась за ними, и ничей глаз не смог бы открыть ее существования, так искусно скрыта она была в стене.
В третий раз свист раздался уже совсем близко.
— Ладно, ладно, — с усмешкой сказал предводитель, — кто бы ни был ты, милости просим. Если у тебя хитрость змеи и глаза горного орла, то и тогда — готов дать голову на отсечение — ты не заметишь тут ничего подозрительного.
Он снял маску, спрятал пистолеты и кинжал и растянулся на кушетке.
Немедленно после этого в комнату вошел человек. Это был метис Ланси. Он был одет в матросский костюм — панталоны из сурового полотна, туго затянутые у икр, и белую полотняную куртку с широким синим воротником, с белой нашитой тесьмой. На голове была надета лаковая шляпа.
— О чем вы предупреждали нас, Ланси? — не оборачиваясь спросил его предводитель.
— Так было надо.
— Разве произошло что-нибудь серьезное?
— Вы сами можете судить об этом. Главнокомандующий приближается сюда с несколькими офицерами и отрядом Солдат.
— Генерал Рубио?
— Он самый.
— Черт возьми! — воскликнул предводитель заговорщиков. — Неужели нам угрожает их посещение в этом доме?
— Вот мы это сейчас узнаем, так как я уже слышу их приближение.
— Хорошо, хорошо, посмотрим, чего они хотят. А вы возьмите эту маску и оружие.
— И оружие тоже? — с удивлением переспросил метис.
— Что же я с ним буду делать? Мне сейчас не оружием придется бороться с ними. Ступайте, вот они.
Метис взял маску и пистолеты, нажал пружину, скрытую в розетке орнамента, украшавшего стену; дверь отворилась, и он исчез.
На дорожке сада раздался скрип шагов нескольких человек. Дверь комнаты распахнулась, и вошел генерал Рубио в сопровождении трех — четырех адъютантов. Все они были одеты в полную парадную форму.
Генерал остановился в дверях и внимательно осмотрелся.
Предводитель заговорщиков уже стоял неподвижно посреди комнаты.
Генерал Рубио был воспитанным человеком, он вежливо приветствовал хозяина дома и извинился, что входит без предупреждения, так как все двери он нашел отпертыми и не встретил никого из прислуги.
— Извинения излишни, генерал, — отвечал молодой человек, — мы давно уже приучены мексиканским правительством к самому бесцеремонному обращению с нами. Кроме того, я полагаю, что губернатор имеет право входить во все дома города, куда ему заблагорассудится, и если он находит иные двери запертыми, то он отпирает их посредством отмычек вроде тех, которыми пользуются и воры, а то и попросту приказывает вышибить дверь.
— В ваших словах, senor caballero, слышится крайнее раздражение. Позвольте мне заметить вам на это, что возбужденное состояние, охватившее в настоящее время Техас, оправдывает мое, быть может, и неделикатное при других обстоятельствах появление перед вами.
— Сказать по правде, генерал, я не понимаю, на что намекаете вы, — холодно отвечал молодой человек. — Что Техас находится в возбужденном состоянии — спорить не буду:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86