– Что случилось? – спросила донна Мария, внимательно следовавшая за всеми его движениями.
– Ничего необыкновенного, – небрежно отвечал токи, – мы получили помощь, которая немножко опоздала и на которую я уже не рассчитывал; конечно, мы легко могли бы обойтись и без нее, но все-таки она явилась кстати.
– Боже мой! – сказала донна Мария. – Вероятно я обманулась фальшивым сходством... право, если бы человек, о котором я хочу говорить, не находился в сорока милях отсюда, я стала бы спорить, что это именно он командует новоприбывшим отрядом.
– Пусть сестра моя объяснится, – сказал Антинагюэль.
– Скажите мне прежде, вождь, – возразила Красавица с волнением, – как зовут воина, с которым вы сейчас говорили?
– Это храбрый окас, – с гордостью отвечал токи, – его зовут Жоан.
– Это невозможно! Жоан теперь в сорока милях отсюда, удерживаемый любовью к белой женщине, – вскричала с горячностью Красавица.
– Сестра моя ошибается; я сейчас разговаривал с ним.
– В таком случае это изменник! – прибавила донна Мария с живостью. – Я поручила ему похитить бледнолицую девушку и индеец, которого он прислал вместо себя, рассказал мне эту историю, которой я поверила.
Лоб Антинагюэля нахмурился.
– В самом деле, – сказал он глухим голосом, – это что-то странно... неужели мне изменяют?
И токи хотел удалиться.
– Что хотите вы делать? – спросила Красавица, останавливая его.
– Спросить у Жоана отчета в его двусмысленном поведении.
– Слишком поздно! – возразила Красавица, указывая пальцем на чилийцев, первые ряды которых показались при входе в ущелье.
– О! – вскричал Антинагюэль с сосредоточенной яростью. – Горе ему, если он изменник!
– Нечего разглагольствовать, надо сражаться, – перебила Красавица.
На лице куртизанки было в эту минуту такое выражение, которое прогнало из сердца ароканского вождя всякую другую мысль кроме борьбы, которую он должен был выдержать.
– Да, – отвечал он с энергией, – будем сражаться! После победы мы накажем изменников!
Антинагюэль испустил громким голосом воинственный клич. Индейцы отвечали ему яростным воем, который заставил похолодеть от удаса сенатора дона Рамона Сандиаса. План ароканов был самый простой: дать испанцам въехать в ущелье, потом напасть на них внезапно и спереди и сзади, между тем как индейские воины, спрятавшиеся на возвышениях, будут бросать на неприятеля огромные каменья.
Часть индейцев храбро бросилась спереди и сзади испанцев, с намерением преградить им путь. Антинагюэль ободрял своих воинов движениями и голосом, и сам бросал на врагов огромные камни.
Вдруг частый град пуль посыпался на его отряд и вокруг занимаемого им поста показались, как зловещие призраки, мнимые индейцы Жоана; они мужественно напали на ароканов с криками:
– Чили! Чили!
– Нам изменили! – заревел Антинагюэль.
В овраге и на склонах обеих гор, окружавших его, началась ужасная схватка, целый час битва представляла совершенный хаос; дым покрывал все. Ущелье было наполнено массой сражающихся, которые сталкивались друг с другом с криками ярости и боли или победы.
Всадники скакали, сломя голову, между испуганными пехотинцами. Огромные каменья, бросаемые с горы, падали между сражающимися, раздавливая и друзей, и врагов. Индейцы и чилийцы, сваливаясь с высокого поста, занимаемого ими, разбивались о камни на дороге. Ароканы не отступали ни на шаг, чилийцы не подвигались вперед, но не уступали. Сражающиеся волновались как морские волны в бурю. Земля была покрыта ранеными, залита кровью. Солдаты, рассвирепев от ожесточенной борьбы, были упоены яростью и рубили, кололи с криками вызова и гнева.
Антинагюэль прыгал как тигр в самой середине схватки, сметая все препятствия и беспрерывно ободряя своих воинов, которые теряли бодрость, видя отчаянное сопротивление врагов. Чилийцы и индейцы были попеременно победителями и побежденными, осаждающими и осажденными.
Битва приняла грандиозные размеры, это не было уже правильное сражение, в котором искусство полководцев часто заменяет число войска; нет, это был всеобщий бой, в котором каждый искал своего противника, чтобы драться один на один.
Антинагюэль бесился; он употреблял тщетные усилия разорвать железную сеть, которой неприятель опутал его. Круг беспрерывно уменьшался и с каждой минутой угрожал ему все более и более. Принужденный защищаться против чилийских солдат, стоявших над ним, он находился в крайне затруднительном положении.
Испанские всадники спереди и сзади страшно теснили индейцев. Наконец почти со сверхъестественным усилием Антинагюэль успел разорвать тесные ряды неприятеля и бросился в ущелье со всеми своими воинами, вертя над головой своим тяжелым топором.
Черный Олень успел сделать такое же движение. Но часть чилийских всадников Жоана, бывшая в засаде, бросилась из-за возвышения, за которым скрывалась, с громкими криками и рубя все перед собой, еще более увеличивая всеобщее замешательство.
Красавица следовала за Антинагюэлем шаг за шагом, со сверкающими глазами, со сжатыми губами, вдыхая как лютый зверь запах крови.
Дон Грегорио и генерал Корнейо делали чудеса храбрости; под их саблями индейцы падали как спелые фрукты под палкой, сбивающей их. Эта страшная резня не могла долго продолжаться; мертвые валялись под ногами лошадей и заставляли их спотыкаться; руки сражающихся ослабевали от ударов.
– Вперед! Вперед! – кричал дон Грегорио громовым голосом.
– Чили! Чили! – повторял генерал, при каждом ударе убивая человека.
Дон Рамон, ни жив ни мертв, почти обезумев от вида крови, сражался как демон: он вертел вокруг себя саблей, давил своей лошадью всех приближавшихся к нему, испускал какие-то непонятные крики и метался во все стороны как беснующийся.
Между тем виновник всей этой резни – дон Панчо Бустаменте, до сих пор остававшийся бесстрастным зрителем всего, что происходило перед ним, вдруг выхватил саблю у одного из солдат, карауливших его, и поскакал вперед, крича громовым голосом:
– Ко мне! Ко мне!
На этот призыв ароканы отвечали радостным воем и бросились к Бустаменте.
– О! О! – вскричал вдруг чей-то насмешливый голос. – Вы еще не свободны, дон Панчо.
Бустаменте обернулся, он был лицом к лицу с генералом Корнейо, который заставил свою лошадь перепрыгнуть через груду трупов. Противники, разменявшись взглядом ненависти, бросились друг на друга с поднятыми саблями.
Толчок был ужасный: обе лошади упали; дон Панчо получил легкую рану в голову, у генерала Корнейо рука была проткнута оружием его противника. Одним прыжком дон Панчо встал на ноги; генерал Корнейо хотел сделать то же, но вдруг чье-то колено тяжело опустилось на его грудь и принудило его опять упасть на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146