Он успел сделать все, что наметил, и намеревался продолжать в том же темпе. Волновали душу лишь две проблемы; высвобождение интрасенсорных возможностей – как это сделать быстро, не прибегая к помощи Грехова? – и проблема по имени Анастасия Демидова, Настя, Стася… Пытаясь трезво оценивать собственное к ней отношение, Ратибор неохотно пользовался рядом синонимов к слову «нравится», но понимал, что лжет сам себе. На этом обычно кончались его попытки самоанализа, он сердился неизвестно на кого и переводил стрелки аналитического аппарата на внешние проблемы, полагая, что время само выявит, что есть что, однако встреч с Анастасией, даже мимолетных, рабочих, он ждал с нарастающим нетерпением, девушка волновала его неординарностью, загадочной связью с патриархом-экзосенсом Греховым и своим странным отношением к нему, заставляла держаться в постоянном интеллектуальном напряжении. Ратибор так и не разобрался, как Настя относится к нему самому: то ему казалось, что она чуть ли не влюблена в него, то, наоборот, ненавидит, хотя никаких причин к возникновению этого чувства не было и быть не могло.
Такси-пинасс упало на освещенный пятачок стоянки возле коттеджа Вакулы, мигнуло зеленым и откинуло прозрачный блистер. Ратибор вылез, окинул дом рассеянным взглядом; решен в украинском стиле, семь комнат, огратека, баня, веранда; отдельно – «Аладдин», вокруг – сад, ухоженный и богатый, что видно даже ночью; ветер приносит запахи малины и яблок, терпкой зелени; хорошо!
Хозяин встретил гостя в прихожей, одетый в пестрый халат «а ля Хмельницкий». В руках – стакан с янтарным напитком.
– Проходи, я сейчас. Хочешь? Это сбитень.
Ратибор кивнул.
– Держи, я себе налью.
Со стаканом в руке Ратибор прошел в гостиную, утопая по щиколотку в густой белой щетине ковра. С любопытством огляделся.
Вакула жил один: дети – четверо – разлетелись, кто куда, жена давно нашла новую семью, родители жили отдельно, – однако Ратибор догадался, что у хозяина недавно была женщина. И ушла она перед его визитом. Впрочем, Вакула и не скрывал этого, оставив на туалетном столике раскрытый косметический набор.
Интерьер гостиной несколько озадачил гостя: мебель в стиле русского ампира, на двух стенах гобелены, канделябры со свечами, третья – ширма кровати с балдахином, четвертая – каминный экран. Ратибор прошелся по комнате, потрогал гнутые спинки кресел, короткую элегантную кушетку-рекамье с высоким, плавно изогнутым изголовьем, имеющим форму не то гондолы, не то лебединой шеи, оперся на гефидон – круглый стол на одной ножке, осмотрел низкий двухстворчатый шкаф, покрытый мраморной доской. Хмыкнул. Сзади раздался довольный смешок хозяина:
– Небось, озадачен? Откуда у этого зануды-физика пристрастие к стилю ретро? А мне нравится, хотя все это затея Ларисы, подруги… м-м, с некоторого времени. Жена любила современные стили, и я вечно пугался всяких фантомов и привидений. – Вакула рассмеялся, тряся мягкими плечами. – Хочешь, покажу? Детская осталась той же. Все собираюсь сдать дом, для одногодвух человек он слишком велик, да времени не хватает.
Дверь в детскую свернулась валиком вверх, в комнате вспыхнул свет, Ратибор вошел и остановился.
Блистающая вкраплениями стекла гранитная стена, полоса крупного кристаллического песка под ней – словно рассыпанная чумаками соль, набегающий на песок морской прибой с волнами угрюмого вишневого цвета с кровавыми искрами в глубине и со светящейся пеной, какие-то странного вида предметы, похожие на громадную, в дырках, скорлупу орехов, и косо вырастающие из стены гигантские, прозрачные, в прожилках, «стрекозиные крылья», на которых застыли две черные, бугристые, без особой формы фигуры, по пояс закованные в полированный голубой металл. Небо над гранитным уступом было розовым и размытым, будто акварельный рисунок.
Стоило Ратибору шагнуть «на песок», как застывший пейзаж ожил: волны побежали на берег, «дырявая скорлупа» жалобно заскрипела под ветром, а черные фигуры на «стрекозиных крыльях» вдруг бросились вниз и с угрозой понеслись на человека, сидя на чем-то, напоминающем журавлиные гнезда.
Ратибор выдержал «атаку», и Вакула сзади похлопал его по спине.
– Компьютерный монтаж, но за достоверность ручаюсь, так все это и выглядит на самом деле. Впечатляет?
– Пейзажи Орилоуха я уже видел, хотя и не в динамике.
– А с орилоунами напрямую не встречался? Вижу, они не произвели на тебя впечатления. Кто бы мог подумать, что эти полукаменные-полуметаллические глыбы не только живые существа, но и разумные?
– А разве не такое же впечатление создает «роденовский мыслитель»? – хладнокровно сказал Ратибор.
Вакула засмеялся, выключая аппаратуру «динго».
Вернулись в гостиную, Вакула сел на стул с мягкими линиями изгиба ножек и спинки, усадил Ратибора па кушетку.
– Садись, все надежно, никаких динго-миражей. Копии, конечно, но из настоящего дерева, ничего общего с конформными надувашками. Правда, в спальне у меня все стандартно – форма мебели зависит только от желания. А что тебе известно о негуманах?
Ратибор помолчал немного. Негуманами называли представителей известных людям негуманоидных цивилизаций – чужанской, орилоухской, тартарской и цивилизации Сеятелей. Как-то так получилось, что за триста лет космоплавания и расширения сферы влияния человеку «везло» только на встречи с негуманоидами, ни одной цивилизации «братьев не только по разуму, но и по облику» он не отыскал.
– То же, что и всем. Почему это вас интересует?
– Если так, то плохо. Как профессионал-безопасник ты обязан знать о негуманах все, что знают специалисты ИВКа; иначе можешь наломать дров. А тем более тебе предстоит работать с ними в ближайшем будущем. С тем же Конструктором, например, когда он вылезет из БВ.
– Вы считаете, что тахис-конус с ним не совладает? Зачем же предложили идею?
– Т-конус, наверное, с ним совладает, но до этого дело не дойдет, кто-то отступит: либо мы – в силу принципов гуманизма, либо сам Конструктор. Лично я за прямой контакт с ним, который вытолкнет физику, как науку, из состояния ступора.
– Вряд ли прямой контакт с Конструктором возможен, до нас с вами его уже пытались установить.
Вакула пренебрежительно махнул рукой, оттопырил губу.
– То было сто лет назад, когда Конструктор был всего лишь младенцем, только появившимся на свет. Каков он сейчас, каковы его цели, – никто не знает, так что посмотрим.
– Вы оптимист, Гордей. Увлекаясь ксенопсихологией, вы должны были бы знать, что основным содержанием деятельности цивилизаций, вышедших в космос, в конце концов становится получение, обработка и распределение потоков информации, когда в силу вступает принцип Мидаса: информация порождает информацию, остальное сбрасывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156