Теперь моя очередь!
– А лошадь?
– Уже вернулась в Лоринг! – засмеялась девушка. – Вы оседлали Маркиза, а он не станет стоять на месте. Должно быть, уже давно в своем стойле. В любом случае, посмотрите: он исчез, а вам следует позаботиться о себе.
Действительно, внизу, на дороге, коня не было. Тогда Дэвид – делать нечего – пошел за Антиклеей по тропинке к груде замшелых камней, из-под которых пробивался прозрачный ручеек. Дэвид сел на камень, и Антиклея, макая платок в воду, стала смывать кровь. Ссадина над ухом оказалась небольшой, а мягкие ласковые руки подействовали как обезболивающее. Холодная вода попала за ворот, Дэвид преувеличенно вскрикнул, и Антиклея засмеялась.
Потом, ожидая, пока ранка подсохнет, они молча уселись рядом. Вода из родника журчала завораживающе, и хотелось слушать ее и слушать. Антиклея сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела на солнечные блики, бегущие по воде, а Дэвид то и дело украдкой посматривал на нее. Раньше он не особенно приглядывался и не замечал многочисленных черточек, которые все вместе и составляли ее индивидуальность: изогнутые пологой дугой темные брови и длинные ресницы, идеально правильный нос и полные губы, решительный подбородок и стройная шея, грациозность которой подчеркивала задумчивая поза. Дэвид подмечал все это, и каждое маленькое открытие наполняло его новой радостью.
Антиклее же, вроде бы не сводившей глаз с веселого ручейка, хватило нескольких мимолетных взглядов, чтобы тоже получше рассмотреть своего управляющего. Его добрые глаза странно контрастировали с орлиным профилем, на лоб падали темные вьющиеся волосы; с виду худощавый, он был гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд, сила ощущалась и в тонких кистях с длинными пальцами. Конечно, все это Антиклея заметила, когда Дэвид смотрел куда-нибудь в сторону. А ручей, словно забавляясь их неловким молчанием и взглядами украдкой, казалось, бормотал и перекатывал камешки громче обычного.
Однако ей вдруг очень захотелось услышать его голос, протяжный выговор, подобного которому она ни разу до сих пор не слышала. Выговор был чудной, но не вульгарный и, в общем, приятный. Она сказала полуутвердительно:
– Вы знали эту женщину.
– Встречал однажды, сударыня. – Дэвид коротко рассказал эпизод на мосту. – Я, право, восхищен тем, как вы бросились на ее защиту! – добавил он. – При том, что у вас практически не было шансов, такой поступок требует беззаветной отваги. Вы молодец и, кто знает, быть может, справились бы без меня.
– Но все-таки отпор негодяю дали вы, мистер Холм.
– Пожалуйста, не зовите меня мистером Холмом! – попросил он.
– А вы не обращайтесь ко мне «сударыня».
– Хорошо, мэм.
– И «мэм» тоже!
– Несколько минут назад вы назвали меня «Дэвид», – напомнил он.
– Я помню, – ответила Антиклея и сосредоточенно уставилась на воду.
Дэвид сделал то же самое, и они опять застыли в молчании, слушая бег ручья.
– Бедная Нэнси Мартин! – вдруг проронил Дэвид.
– Да. Или… почему?
– Похоже, она слишком много перенесла… Говорила как-то сбивчиво… вы не находите?
– О чем?
Дэвид заколебался. Ручей насмешливо булькнул.
– О любви, – с усилием выдавил он.
– А-а… да… – неуверенно согласилась Антиклея.
– А может быть, она… как вы думаете… была права?
– Ну… это зависит от обстоятельств.
– Да… пожалуй… – печально подтвердил он и снова умолк.
Ручей принялся дразнить его, пуская солнечные зайчики.
– А герцогиня, – нашелся наконец Дэвид, – удивительная женщина.
– О да! – радостно подхватила Антиклея. – Сегодня за завтраком она швырнула в меня париком!
– Париком? – Дэвид слегка опешил. – Ну, это уж чересчур… это даже недостойно.
– Так я ей и сказала.
– Но почему она совершила такой… э…
– Потому что я послала к черту ее маркиза.
– Ха! – мрачно воскликнул Дэвид. – И совершенно правильно! Исключительно благоразумный поступок!
– Ага. Она в меня не попала, и парик угодил на книжный шкаф, куда ей не удалось бы дотянуться. Пришлось мне самой доставать… Маленькая, противная негодяйка… А потом…
– Что потом?
– Мне пришлось ее поцеловать.
– Кого?
– Противную негодяйку конечно же!
– Экстраординарно! – пробормотал сбитый с толку Дэвид. – Почему же вы вынуждены были ее поцеловать?
– Да так… Просто без своего дурацкого парика она выглядела так трогательно… У нее такие симпатичные волосы, такие шелковистые и белоснежные… Ну, я и поцеловала. А у нее из глаз – глаза, признаться, у нее прекрасные – выкатились две большущие слезищи! Она обозвала меня кокеткой, дерзкой плутовкой, распутницей, а потом кое-как натянула парик и… тоже поцеловала – совершенно неожиданно… Нет, мне положительно становится все труднее ненавидеть ее… как я ни стараюсь.
– Но почему вы должны ее ненавидеть?
– Ей нужно мое послушание, да еще безоговорочное!
– Но старших действительно надо слушаться…
– О, как это верно, сэр! Господи, да вы точно древний старик! Почему бы вам не подарить мне детскую нравоучительную книжку?
Дэвид смутился и насупился, потом скрестил руки на груди и мрачно уставился на камни. Спустя некоторое время Антиклея снова заговорила, без язвительных интонаций, даже ласково:
– Если вам интересно, моя негодная старушенция на следующей неделе увозит меня в Лондон.
– В Лондон? – встрепенулся Дэвид. Надменность слетела с него в один миг. – Чего ради? А сами вы хотите уехать?
– Д…да… – пробормотала она.
– Но… Нет, правда?
– Все равно она заберет меня с собой.
– Ну что ж… – проговорил Дэвид и вдруг решительно опустил скрещенные на груди руки. – Тогда я должен немедленно поцеловать вас!
– Должны? – прошептала Антиклея, опустив глаза.
– Да! – ответил он. – Если… если вы не возражаете, – закончил он, внезапно теряя решимость.
– Мое возражение сколько-нибудь значит? – Улыбка тронула ее губы.
– Нисколько! – заявил он. – Потому что, знаете ли, Антиклея… я давно хочу поцеловать вас… С самой первой нашей встречи!
– Тогда… почему вы этого не делаете, Дэвид?
Не успела она договорить, как уже оказалась в его объятиях. Она прижалась к его груди, замерла на секунду и, подняв сияющие глаза, сказала своим новым, таким нежным и ласковым голосом:
– Но, Дэвид… я рыжая!
– И что с того? – спросил он, целуя ее волосы.
– Кто-то говорил, что ему противны рыжие.
– Нет правил без исключения, – изрек он. – Твои волосы мне нравятся, я их люблю.
– А меня… меня тоже, Дэвид?..
– Да, – прошептал он ей на ухо. – Я люблю тебя.
– Но мне всегда казалось, что ты не обращаешь на меня внимания…
– Неправда… То есть я и сам не знал до сегодняшнего дня.
– А теперь, Дэвид?
– Теперь? – переспросил он и, взяв в ладони ее голову, уже хотел поцеловать в губы, но Антиклея отстранилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– А лошадь?
– Уже вернулась в Лоринг! – засмеялась девушка. – Вы оседлали Маркиза, а он не станет стоять на месте. Должно быть, уже давно в своем стойле. В любом случае, посмотрите: он исчез, а вам следует позаботиться о себе.
Действительно, внизу, на дороге, коня не было. Тогда Дэвид – делать нечего – пошел за Антиклеей по тропинке к груде замшелых камней, из-под которых пробивался прозрачный ручеек. Дэвид сел на камень, и Антиклея, макая платок в воду, стала смывать кровь. Ссадина над ухом оказалась небольшой, а мягкие ласковые руки подействовали как обезболивающее. Холодная вода попала за ворот, Дэвид преувеличенно вскрикнул, и Антиклея засмеялась.
Потом, ожидая, пока ранка подсохнет, они молча уселись рядом. Вода из родника журчала завораживающе, и хотелось слушать ее и слушать. Антиклея сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела на солнечные блики, бегущие по воде, а Дэвид то и дело украдкой посматривал на нее. Раньше он не особенно приглядывался и не замечал многочисленных черточек, которые все вместе и составляли ее индивидуальность: изогнутые пологой дугой темные брови и длинные ресницы, идеально правильный нос и полные губы, решительный подбородок и стройная шея, грациозность которой подчеркивала задумчивая поза. Дэвид подмечал все это, и каждое маленькое открытие наполняло его новой радостью.
Антиклее же, вроде бы не сводившей глаз с веселого ручейка, хватило нескольких мимолетных взглядов, чтобы тоже получше рассмотреть своего управляющего. Его добрые глаза странно контрастировали с орлиным профилем, на лоб падали темные вьющиеся волосы; с виду худощавый, он был гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд, сила ощущалась и в тонких кистях с длинными пальцами. Конечно, все это Антиклея заметила, когда Дэвид смотрел куда-нибудь в сторону. А ручей, словно забавляясь их неловким молчанием и взглядами украдкой, казалось, бормотал и перекатывал камешки громче обычного.
Однако ей вдруг очень захотелось услышать его голос, протяжный выговор, подобного которому она ни разу до сих пор не слышала. Выговор был чудной, но не вульгарный и, в общем, приятный. Она сказала полуутвердительно:
– Вы знали эту женщину.
– Встречал однажды, сударыня. – Дэвид коротко рассказал эпизод на мосту. – Я, право, восхищен тем, как вы бросились на ее защиту! – добавил он. – При том, что у вас практически не было шансов, такой поступок требует беззаветной отваги. Вы молодец и, кто знает, быть может, справились бы без меня.
– Но все-таки отпор негодяю дали вы, мистер Холм.
– Пожалуйста, не зовите меня мистером Холмом! – попросил он.
– А вы не обращайтесь ко мне «сударыня».
– Хорошо, мэм.
– И «мэм» тоже!
– Несколько минут назад вы назвали меня «Дэвид», – напомнил он.
– Я помню, – ответила Антиклея и сосредоточенно уставилась на воду.
Дэвид сделал то же самое, и они опять застыли в молчании, слушая бег ручья.
– Бедная Нэнси Мартин! – вдруг проронил Дэвид.
– Да. Или… почему?
– Похоже, она слишком много перенесла… Говорила как-то сбивчиво… вы не находите?
– О чем?
Дэвид заколебался. Ручей насмешливо булькнул.
– О любви, – с усилием выдавил он.
– А-а… да… – неуверенно согласилась Антиклея.
– А может быть, она… как вы думаете… была права?
– Ну… это зависит от обстоятельств.
– Да… пожалуй… – печально подтвердил он и снова умолк.
Ручей принялся дразнить его, пуская солнечные зайчики.
– А герцогиня, – нашелся наконец Дэвид, – удивительная женщина.
– О да! – радостно подхватила Антиклея. – Сегодня за завтраком она швырнула в меня париком!
– Париком? – Дэвид слегка опешил. – Ну, это уж чересчур… это даже недостойно.
– Так я ей и сказала.
– Но почему она совершила такой… э…
– Потому что я послала к черту ее маркиза.
– Ха! – мрачно воскликнул Дэвид. – И совершенно правильно! Исключительно благоразумный поступок!
– Ага. Она в меня не попала, и парик угодил на книжный шкаф, куда ей не удалось бы дотянуться. Пришлось мне самой доставать… Маленькая, противная негодяйка… А потом…
– Что потом?
– Мне пришлось ее поцеловать.
– Кого?
– Противную негодяйку конечно же!
– Экстраординарно! – пробормотал сбитый с толку Дэвид. – Почему же вы вынуждены были ее поцеловать?
– Да так… Просто без своего дурацкого парика она выглядела так трогательно… У нее такие симпатичные волосы, такие шелковистые и белоснежные… Ну, я и поцеловала. А у нее из глаз – глаза, признаться, у нее прекрасные – выкатились две большущие слезищи! Она обозвала меня кокеткой, дерзкой плутовкой, распутницей, а потом кое-как натянула парик и… тоже поцеловала – совершенно неожиданно… Нет, мне положительно становится все труднее ненавидеть ее… как я ни стараюсь.
– Но почему вы должны ее ненавидеть?
– Ей нужно мое послушание, да еще безоговорочное!
– Но старших действительно надо слушаться…
– О, как это верно, сэр! Господи, да вы точно древний старик! Почему бы вам не подарить мне детскую нравоучительную книжку?
Дэвид смутился и насупился, потом скрестил руки на груди и мрачно уставился на камни. Спустя некоторое время Антиклея снова заговорила, без язвительных интонаций, даже ласково:
– Если вам интересно, моя негодная старушенция на следующей неделе увозит меня в Лондон.
– В Лондон? – встрепенулся Дэвид. Надменность слетела с него в один миг. – Чего ради? А сами вы хотите уехать?
– Д…да… – пробормотала она.
– Но… Нет, правда?
– Все равно она заберет меня с собой.
– Ну что ж… – проговорил Дэвид и вдруг решительно опустил скрещенные на груди руки. – Тогда я должен немедленно поцеловать вас!
– Должны? – прошептала Антиклея, опустив глаза.
– Да! – ответил он. – Если… если вы не возражаете, – закончил он, внезапно теряя решимость.
– Мое возражение сколько-нибудь значит? – Улыбка тронула ее губы.
– Нисколько! – заявил он. – Потому что, знаете ли, Антиклея… я давно хочу поцеловать вас… С самой первой нашей встречи!
– Тогда… почему вы этого не делаете, Дэвид?
Не успела она договорить, как уже оказалась в его объятиях. Она прижалась к его груди, замерла на секунду и, подняв сияющие глаза, сказала своим новым, таким нежным и ласковым голосом:
– Но, Дэвид… я рыжая!
– И что с того? – спросил он, целуя ее волосы.
– Кто-то говорил, что ему противны рыжие.
– Нет правил без исключения, – изрек он. – Твои волосы мне нравятся, я их люблю.
– А меня… меня тоже, Дэвид?..
– Да, – прошептал он ей на ухо. – Я люблю тебя.
– Но мне всегда казалось, что ты не обращаешь на меня внимания…
– Неправда… То есть я и сам не знал до сегодняшнего дня.
– А теперь, Дэвид?
– Теперь? – переспросил он и, взяв в ладони ее голову, уже хотел поцеловать в губы, но Антиклея отстранилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84