«Ибо из праха вышел и во прах возвратишься»!
Ужасен грохот падающих комьев земли!
«Аз есмь Воскресение и Жизнь!»
Множество глаз, полных жадного любопытства, – и ни плача, ни слезинки жалости – ни единой!
Но вот наконец гроб сэра Невила зарыли, спрятали подальше от полуденного солнца и безжалостных любопытных взглядов. Зрители, нестройно переговариваясь, задвигались и вскоре разошлись – кто в сельский особняк, кто на уединенную ферму, кто в один из домов, теснящихся на деревенской улице. Разговоров, толков и пересудов хватит надолго. Интригующая, жуткая тайна во всех своих устрашающих подробностях не один день останется главной их темой. Ах какие открываются широкие возможности для преувеличенных содроганий, глубокомысленных покачиваний головой и блестящих умозаключений доморощенных провидцев!
Церковь опустела. Дэвид подошел к старому камню, прочитал свежевыбитые слова:
СВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ
СЭРА НЕВИЛА ЛОРИНГА,
52 лет,
тринадцатого баронета Лорингского
из графства Сассекс
Дэвид стоял в тени, подпирая плечом колонну и скрестив руки на груди. Вдруг он услышал быстрые, легкие шаги. К древнему монументу подошла миссис Белинда. Как видно, не подозревая о том, что за ней наблюдают, она опустилась перед ним на колени, и хрупкую, так похожую на девичью фигурку сотрясли мучительные рыдания. Седая голова упала на тонкие руки, и бескровные губы зашептали торопливые слова, то и дело прерываемые судорожными паузами:
– О, Невил, Невил! Зачем ты грешил, зачем осквернял себя нечистыми помыслами? Зачем был так жесток, так немилосердно жесток ко мне?.. А теперь тебя нет… О, Невил, моя любовь последует за тобой… она останется с тобой, Невил, навсегда, навсегда!
Дэвид на цыпочках прокрался к выходу. Слава Богу, нашелся хоть один человек, оплакивающий его недостойного дядю. Есть кому помолиться о его черной душе, пролить на его могилу слезу жалости.
Глава XXXII,
дающая необходимое развитие философским воззрениям на слабительное
Ранним утром Дэвид отдернул занавеску, и в открытое окно хлынул ослепительный поток солнечного света. Веселый мелодичный птичий свист, полный неожиданных переливов и трелей, сразу стал громче. Дэвид, еще не кончив одеваться, высунул на улицу взъерошенную голову. Прямо под его окном, посреди двора, стоял человечек в белоснежной рубашке без сюртука, черных бархатных штанах и ботфортах и над чем-то усердно колдовал возле большого стола, на котором были выстроены рядами банки, склянки и пузырьки. Коротышка наполнял их темно-коричневой жидкостью, да с такой выверенной точностью и быстротой, что просто любо-дорого было посмотреть. Наконец, когда каждой склянке была скормлена точно отмеренная порция жидкости, человечек отставил ведро и черпак и, запустив пятерню в лежащую рядом сумку, достал оттуда пригоршню пробок. Тут он случайно поднял голову и заметил Дэвида.
– Великолепное утро, мистер Пибоди! – приветствовал его Дэвид.
– Вы так считаете? Будь по-вашему, – ответил странствующий лекарь, сняв свою широкополую шляпу. – Отрадно сознавать, сэр, что ваша печень, сей благородный орган, чувствует себя сносно, раз вы способны столь высоко оценить обыкновенный ясный денек.
– Кажется, вы меня забыли, мистер Пибоди!
– Не стану отрицать, сэр, я вижу бессчетное количество лиц, множество физиономий per diem… Однако дайте-ка мне подумать.
– В Лорингском лесу! – подсказал Дэвид – И пострадала не печень, а голова.
– Ну конечно! Правда, вас не узнать. Corpore sano… Хм! Благодаря бритью и наружному применению aqua pure ваша внешность значительно выиграла. А как поживает поврежденная макушка? Лучше?
– Вашими заботами!
– Лучше сказать, моим средством от мозолей. А в остальном как ваше самочувствие – желудок, например, не беспокоит?
– Еще как! Он давно пуст! – засмеялся Дэвид.
– Ну, этот недуг легко излечим. Спускайтесь, позавтракаем вместе, я с удовольствием вас попотчую.
– Нет, нет, спасибо, – начал отнекиваться Дэвид.
– Да, и никаких отговорок! – пресек его возражения Пибоди. – Э-гей, Том! Томас, выгляни на минутку! – позвал он.
Из маленького оконца высунулась круглая голова хозяина.
– Да, мастер Пибоди?
– Накрывай завтрак, Том! Яичницу с беконом, и побольше, мы проголодались.
– Увольте, мистер Пибоди! – крикнул сверху Дэвид.
– Не может быть и речи! – ответствовал Пибоди снизу и принялся сноровисто затыкать бутылочки пробками. – Питание в хорошей компании помогает пищеварению; в результате приятное сочетается с полезным. А если лопать в одиночку, как попало, это может вредно отразиться на жизненно важных органах, содействовать диспепсии. А в результате – страдания и злоба, вплоть до желания убить!.. Кстати об убийстве…
– Только не о нем! – перебил его Дэвид.
– Как знаете, – не стал настаивать эскулап. – А может вы, пока завтрак не готов, спуститесь и пособите мне заткнуть эти флаконы?
– С удовольствием! – ответил Дэвид и вскоре, завершив свой туалет, присоединился к мистеру Пибоди. – Если не секрет, – поинтересовался он, оглядывая нестройные сонмы пузатых склянок, – неужели ваше знаменитое снадобье пользуется столь поразительным спросом?
– Именно так! – подтвердил мистер Пибоди. – Хотя здесь не только оно, ибо при смешении с определенной добавкой средство от мозолей превращается в Незаменимое Слабительное Пибоди, иначе, Бесценную Помощь Желудку или, на выбор, Своевременный Облегчитель – нежный, словно южный зефир; пробирающий насквозь, словно борей; и действенный, как землетрясение. Одна столовая ложка после еды, и человек оживает и воспаряет, словно птица в поднебесье, а в душе гремит симфония восторга. И все удовольствие за какой-то шиллинг, а три бутылочки и вовсе даром – восемнадцать пенсов… Хе, вы никак улыбаетесь, сэр?
– Простите меня, мистер Пибоди, но ваши поэтические сравнения и эпитеты…
– А, так то непременный элемент врачебного искусства! Люди любят красивые, образные выражения, точно так же как предпочитают, чтобы лекарство было на вид, запах и вкус настоящим лекарством. Я даю им то, чего они желают… И это, молодой человек, не шарлатанство. Если оно и есть, то совсем чуть-чуть… Если бы все лекарства, продаваемые ничего не подозревающей страждущей публике, были так же невинны, как снадобья Пибоди, мир был бы куда счастливее и куда меньше в нем вершилось бы зла и преступлений… Кстати о преступлениях…
– О, только не о них! – взмолился Дэвид. – Расскажите лучше о себе.
– Обо мне? Что ж обо мне рассказывать, у меня все прекрасно, благодарение небу и здоровой печени! Торговлишка процветает, в особенности это касается слабительного. В самом деле, спрос на него оказался столь велик, что мне пришлось спешно возвращаться сюда – я ведь храню свои целебные травы и прочие ингредиенты для пилюль и настоек здесь, на попечении Тома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84