— Кто-нибудь приходил к Жанзакову при вас?
— Я не смотрела. У меня натирка из чеснока — много с ней не походишь! Запашище. Да еще жжет!
Отвечая Денисову, она несколько раз тяжело наклонилась: сломанная спичка, оставшаяся после пылесоса, кучки мусора — не могла видеть беспорядок.
— Неделю не была, а считай, грязью заросли…
— Зайдите с нами в купе. Это займет несколько минут.
Сногсшибательных открытий он снова не сделал. Однако, некоторые предметы после знакомства с близкими и друзьями актера виделись уже другими глазами.
В накрахмаленной салфетке лежала тяжелая серебряная ложка, рядом вилка и нож («влияние Терезы…»), сбоку, у окна, стояла («по-видимому, ее же подарок…») африканская деревянная статуэтка — слон и слониха; изящно выточенный хобот слонихи покоился на мощном крупе шедшего впереди самца.
Денисов еще раз внимательно посмотрел подбор книг: ''Происхождение семьи, частной собственности и государства», Ромен Роллан — собрания сочинений, несколько популярных брошюр, уже виденные им при первом осмотре: «Точечный массаж», «Я умею готовить» Матьо.
Он вспомнил характеристику драматурга: «Широкий диапазон чтения. Психология творчества, восточная медицина…»
Тетрадь в коленкоровой обложке лежала на своем месте над постелью вместе с конвертом, из которого Сухарев почти сорок восемь часов назад изъял записку, сразу же изменившую весь ход событий.
Денисов снова увидел на обложке незамысловатые строчки Овчинниковой:
«Забудь судьбу мою, забудь. И, если встретишь ты другую…»
Он не собирался ни составлять протокол, ни изымать доказательства. Образ жизни актера, окружавшие его предметы могли определить путь дальнейших поисков.
Метр за метром осмотрел он купе. Вещей у Жанзакова было совсем мало — кроссовки, махровый халат, несколько сорочек.
Внимание его снова привлекли разновеликие эстампы на стене; пейзаж и натюрморт.
«Один художник видит картофелину на блюде величиной с сельский дом, второй — овраг и опушку леса размером в таранку. Может, первый был просто голоден…»
Он перелистал книги. На одной — по геологии недр — имелся автограф:
«Дорогому… — имя Денисов не разобрал: Камалу? — Спасибо за мир и тепло, которые пришли вместе с Вами в наш дом». Фамилию можно было установить из титула на обложке — «Сергей Хольст». Подпись была датирована годом издания книги.
«Пять лет назад…»
Кустарного изготовления колокольчик в углу у окна тоже привлек внимание.
«Еще один жизненный пласт…»
Пока Денисов присматривался, в купе появился Эргашев. Бритоголовый был все в том же чапане, с непокрытой, несмотря на морозное утро, головой.
— Слышу, шум, — он приложил руку к груди. — Оказывается, милиция. Уголовный розыск…
Денисов кивнул, мысли его были заняты своим.
— А это зачем? — проводница ткнула в металлическую отливку, которую держал Денисов. — И у них на коров вешают?
— Как же! — подтвердил ассистент по реквизиту. — Как везде! Чтоб слышно, куда идут.
Денисов кивнул, он вспомнил:
«В Сосногорске! Овчинникова упомянула в разговоре…
Он обернулся к проводнице:
— Старик приезжал к Жанзакову? Чудаковатый. С бусами на шее. В халате?..
Женщина закивала:
— Ну! Мороз, зима. А он в халате, с бубенчиками, со значками. А на голове шапочка белая. Был!
— Давно?
— Месяца два прошло…
«Перед поездкой в Сосногорск…»
Денисов понял: лекарь, которого Жанзаков привозил к бывшей жене.
«Один раз профессора привез, чуть ли не академика. Потом знахаря…»
— Долго был в поезде?
— Да нет. С Сабиром приехал и с ним вместе и уехал. Может, с час. Не больше…
Бритоголовый Эргашев подтвердил:
— Я его тоже видел. Даже разговаривал. «В Москве много людей… — говорит. — Еще больше приезжает! На всех вагонов не наберешься…»
— Откуда он?
— Каракалпак. Там и живет. В ауле.
— Уверены?
— Кыпчак по разговору. Мы их так называем. По-русски плохо говорит. Где же ему еще жить?
— Если он появится, дайте, пожалуйста, знать.
Эргашев запахнул чапан, вышел проводить.
Стоял мартовский холодный утренник. Днем наверняка должна была быть плюсовая температура; с покрытой шифером крыши старого пакгауза свисали сосульки.
— Мои друзья, — показал Эргашев.
Метрах в трехстах цепью стояли стрелки ВОХР. Заметив бритоголового, участники рейда, как по команде, оглянулись.
— Не виделись после вчерашнего? — Денисов кивнул на стрелков.
— Пока нет.
— Обрадовались, увидев!
— Не без этого…
Из ближайшего автомата он позвонил в отдел:
— Что ко мне?
— Вам звонили из Тарту и Риги директора кинотеатров. — Младший инспектор Ниязов был единственным в отделении, кто упорно, на пятом году службы, обращался к Денисову только на «вы». — Жанзаков собирался к ним по линии пропаганды киноискусства.
— Когда?
— В апреле. Остальные директора не звонили. Но, видимо, тоже речь шла о выступлениях. Тереза Жанзакова будет вам звонить через час…
Он подражал Денисову — старался говорить коротко и вел блокнот наподобие денисовского «Фише-Бош», в который переписывал из справочников все, что когда-нибудь могло пригодиться, — таблицы особенностей выбрасывания гильз в пистолетах, виды петель веревочных узлов.
— Что-нибудь срочное?
— Она и ее друзья хотели с вами позавтракать. Но я объяснил, что вы завтракаете на вокзале, — Ниязов принимал все всерьез.
— Это ты кстати сказал.
— Что-нибудь не так?
— Так.
— Если вы не дозвонитесь до Жанзаковой, значит, она едет к нам.
— От Кравцова есть известия?
— Да. К Жанзакову в Крылатское приезжали гости. Мужчина и женщина.
— Давно?
— В марте.
— Их можно установить?
— Не знаю. Кравцов вам позвонит.
— Бахметьев приехал? — поинтересовался Денисов напоследок.
— У себя.
Выходя из будки, Денисов увидел написанное на стене мелким почерком на уровне локтя:
«Девочка 15 лет хочет познакомиться с другом. Телефон… Спросить Таню».
Номер был тщательно замазан.
«Детский розыгрыш? Или месть? А если наивная надежда найти родственную душу?»
Он вернулся к своей модели, связанной с рассказом бритоголового о Жанзакове и поразившем его фильме:
«Мальчик-боксер оказался более глубокой личностью, чем думали все, кто извлекал выгоду из его победы на ринге. Где мог, доставал книги с мудреными названиями. Свободное время проводил в чтении, тянулся к людям, которые в какой-то мере казались ему необычными…»
Денисов пошел быстрее, он словно боялся упустить пришедшую счастливую мысль:
«Мужчина и женщина, приезжавшие в Крылатское к Жанзакову! Нетрудно угадать, кто это!»
Чем ближе к вокзалу, тем оживленнее становилось кругом, хотя и здесь в воскресенье людей и тесноты было гораздо меньше, чем в будни.
Суета вокруг вызывала странные ассоциации, вытягивала образы и мысли, потерянные в подсознании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44