С помощью световой энергии информация, поступающая со всего мира, записывалась на одном-единственном диске.
— Видите ли, — заявил компьютерный гений, — вам совершенно не обязательно записывать информацию, надо только обеспечить доступ к ней, досягаемость информации. Ну, значит, для ее хранения вы можете использовать что угодно, даже световую рефракцию. Понимаете?
— Честно говоря, нет, — ответил тогда Смит.
— А вам и не надо. Главное — это работает, — заявил Берри Швайд.
И был прав.
Швайду было двадцать пять лет, он жил в доме со своей мамой и восемнадцать часов в день проводил у своего маленького персонального компьютера, который, по его же словам, Берри «оживил». Швайда не слишком волновала зарплата. Чего, однако, нельзя было сказать про его мать. Кроме того она хотела бы, чтобы Берри познакомился с хорошей девушкой, чтобы он правильно питался и достаточно бывал на солнце. И она ни за что не выпустила бы Берри из дому, если бы милейший мистер Смит, его новый наниматель, не пообещал, что Берри будет по крайней мере часа два в день гулять на свежем воздухе и хотя бы раз в день получать доброкачественную здоровую пищу.
После того, как обещания были даны, Швайд начал работать на Смита, который отослал его на остров Сент-Мартин, где КЮРЕ хранило обширный банк компьютерных данных, дублировавший всю информацию с компьютеров главной штаб-квартиры организации в санатории Фолкрофт.
— Я хочу, чтобы вы обеспечили полную недоступность наших банков данных для посторонних, — сказал Смит.
И Швайд выполнил задание.
Собственно говоря, он разработал новый метод доступа к информации с помощью оборудования, хранившегося в маленьком чемоданчике.
— И чем же это поможет? — поинтересовался тогда Смит. — Ведь теперь у меня не два, а три дубликата памяти, каждый из которых можно вскрыть.
— Нет, — ответил ему Швайд. — Вы не поняли.
— Не понял.
— Эта штука позволяет нам расставить сеть-ловушку в двух других компьютерах, в Фолкрофте и здесь.
— А что это даст?
— Мы сможем так запрограммировать эти два компьютера, что, если кто-то подключится к ним, все равно, каким образом, они просто-напросто сотрут свою память. Полностью.
— И все пропадет?
— Верно. До того, как вор получит доступ к программе. А поскольку основной банк информации находится у вас в чемоданчике, вы всегда можете снова восстановить память компьютеров, когда вам это понадобится.
Пока еще доступ через устройство в чемоданчике осуществлялся довольно сложно. Поэтому для такой операции непременно требовалось присутствие Швайда, но гений пообещал Смиту в скором времени разработать новую, модифицированную систему доступа, которая позволит Смиту самому осуществлять вход в программу без чьей-либо помощи.
Мысль об этом вызвала на лице Смита редкую, непривычную улыбку. На свете все шло хорошо. Он отдыхает на Сент-Мартине, мировые проблемы, судя по всему, находятся под контролем соответствующих сил, и Смит даже сам себе удивлялся: как это, при его-то едкой критической натуре даже не побеспокоиться, по какой такой причине явился к нему жандарм.
Смит взял чемоданчик, который специально выглядел старым и потрепанным; в таком скорее грязное белье в прачечную носить, а не пульт доступа к величайшей в мире коллекции тайн зла.
По самой природе своей Харолд В. Смит мог вполне естественно смотреться в клетчатых бермудах, желтой майке и при этом с дипломатом в руке. Всегда, даже во сне, он выглядел так, будто ему просто необходим какой-нибудь портфель.
Маленький полицейский «ситроен» приткнулся в пыльной аллее между выходившими на море пляжными домиками. Жандарм распахнул дверцу перед Смитом. В отличие от американских полицейских машин тут не имелось защитного экрана между водителем и пассажирами. Единственное, что делало этот подпрыгивающий маленький ситроенчик похожим на полицейскую машину, была мигалка на крыше да символическое изображение факела — значок французской национальной полиции.
Когда они выехали на улицы Гранд-Кейса, такие узкие, что при встрече двух автомобилей, один из них вынужден был сворачивать на обочину, уступая дорогу другому, полицейский как бы мимоходом задал вопрос, от которого Смита мог бы и удар хватить.
— Простите, сэр. Вы знаете Берри Швайда?
— С ним все в порядке? — спросил Смит.
— До некоторой степени, — ответил жандарм.
— Что случилось?
— Это он назвал нам ваше имя.
— Да, я знаю его. Я его нанял. Я занимаюсь экспортно-импортным бизнесом.
— А вам известно, что он опасный человек?
— Берри? — изумился Смит.
Парень был кроток и мягок, как шелк. Собственно говоря, единственное по-настоящему компрометирующее событие в жизни Берри, которое открылось в результате поистине скрупулезного расследования, произошло в детском саду, когда парнишка обмочился. Он всегда вовремя заполнял декларации о доходах, а однажды даже включил в них двадцать долларов, которые нашел на улице. За всю жизнь у него было только пять свиданий, и во время одного из них, когда девушка отправилась в спальню, по ее словам, переодеться во что-то более удобное, он удрал, решив, что неудобство заключается в его присутствии. Потому как, думал Берри, если бы ей было с ним хорошо, то она чувствовала бы себя удобно в любой одежде.
Берри Швайд поцеловался первый раз в жизни во время игры в «бутылочку» на вечеринке в честь своего двадцать второго дня рождения, которую устроила ему мама.
Три года он посещал психиатра, пытаясь излечиться от боязни повысить голос. Однажды он прилетел в Кюрасо, так и не решившись сообщить стюардессе, что по ошибке сел не в тот самолет.
— Бога ради, что он такого натворил? — спросил Смит.
— Он напал на рыночную торговку на пристани в Мариго.
— Это совершенно невозможно.
— Когда она помогала жандарму.
На улице Шарля де Голля в задымленном портовом городке, служившем столицей французской половине острова, Харолд В. Смит поговорил с префектом местной полиции.
Он заверил префекта, что близко знает молодого человека, его прошлое и его семью. Не повредило также и то, что Смит бегло говорил по-французски. Во время Второй мировой войны Смит был заброшен с парашютом на территорию Франции. И хотя обычно он никогда не обсуждал подобных тем и не любил о них вспоминать, на этот раз Смит позволил себе мельком упомянуть в разговоре с префектом об этой подробности своей биографии. Он также ясно дал понять префекту, что спасли его люди из подполья, и случись все не во Франции, его, Смита, давно не было бы в живых.
Послушать Смита, так это Франция освободила Америку во время войны, а не наоборот. Префект сам убедился, что перед ним редкий тип американца-джентльмена. И признал, что закон на Карибах вовсе не должен быть столь же грозным, как, например, в Париже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61