Он сказал:
— Я ужасно обрадовался, когда Милли передала мне ваше приглашение.
— Нам с вами о многом нужно переговорить. Но сперва давайте сыграем. Сегодня я вас непременно побью.
— Сомневаюсь, мистер Уормолд. Я покуда еще не обязан выказывать вам сыновнее почтение.
Уормолд раскрыл шашечницу. Потом он расставил на ней двадцать четыре маленькие бутылочки виски: двенадцать пшеничного против двенадцати шотландского.
— Это еще что?
— Выдумка доктора Гассельбахера. Мне хочется, чтобы мы сыграли одну партию в память о нем. Тот, кто берет шашку, ее выпивает.
— Хитро придумано, мистер Уормолд. Так как я играю лучше, я больше пью.
— А потом я вас догоню — и в выпивке тоже.
— Я бы предпочел играть обыкновенными шашками.
— Боитесь остаться битым? Или голова у вас слабая?.
— Голова у меня не слабее, чем у других, но, выпив, я могу вспылить. Мне было бы неприятно поссориться с будущим тестем.
— Милли все равно не выйдет за вас замуж, Сегура.
— Это нам еще надо обсудить.
— Вы играете пшеничным. Пшеничное крепче шотландского. У вас будет преимущество.
— Я в нем не нуждаюсь. Я буду играть шотландским.
Сегура повернул шашечницу и сел.
— Почему вы не снимете пояс? Вам будет удобнее.
Сегура положил пояс с кобурой на пол возле себя.
— Ладно. Я буду сражаться с вами голыми руками, — сказал он весело.
— Пистолет у вас заряжен?
— Конечно. Мои враги не дадут мне времени зарядить пистолет.
— Убийцу Гассельбахера нашли?
— Нет. Он не из уголовного мира.
— Это Картер?
— После того что вы мне сказали, я, конечно, навел справки. Во время убийства он был с доктором Брауном. А разве мы можем не верить президенту Европейского коммерческого общества?
— Значит, и доктор Браун числится у вас в списке?
— Разумеется. Ну, а теперь начнем.
Как это знает каждый игрок, шашечница пересекается по диагонали надвое «большой дорогой»: это линия обороны. Тот, кто держит под обстрелом эту черту, берет в свои руки инициативу, пересечь ее — значит перейти в атаку на противника. Сегура выбрал дебют «Вызов» и уверенно начал игру, двинув бутылочку в центр доски. Он не обдумывал ходов; он едва глядел на доску. Раздумывал и медлил Уормолд.
— Где Милли? — спросил Сегура.
— Ушла.
— И ваша прелестная секретарша тоже?
— Да, они ушли вдвоем.
— Положение у вас с самого начала неважное, — сказал капитан Сегура. Он ударил в центр обороны Уормолда и выиграл «Старого Тейлора». — Ну что ж, выпьем первую, — сказал он и осушил бутылочку. Уормолд отважился на ответный маневр, чтобы взять противника в клещи, и сразу же потерял еще бутылочку, на этот раз — «Старого Форестера». На лбу Сегуры выступили капельки пота; выпив, он откашлялся. Он сказал:
— Уж больно смело играете, мистер Уормолд. — Он показал на доску. — Вам следовало взять ату шашку.
— Можете меня фукнуть, — предложил Уормолд.
Сегура призадумался. Он сказал:
— Нет. Лучше уж вы берите мою шашку.
Марка была непривычная — «Кэрнгорм»; виски обожгло Уормолду язык.
Некоторое время они играли с необычайной для них осторожностью и не брали друг у друга шашек.
— А Картер все еще живет в «Севил-Билтморе»? — спросил Уормолд.
— Да.
— Вы установили за ним слежку?
— Нет. Какой смысл?
Уормолд цеплялся за бортовое поле, настаивая на своем уже отбитом обходном маневре, но шансов у него оставалось немного. Он сделал неправильный ход, позволивший Сегуре двинуть защищенную шашку на поле Е5 и, потеряв возможность спасти свою шашку на ноле В6, пропустил Сегуру в последний ряд; тот вышел в дамки.
— Зеваете, — сказал Сегура.
— Мы можем пойти на размен.
— Но у меня дамка.
Сегура выпил «Четыре розы», а Уормолд снял с противоположной стороны доски «Хейга с ямочками». Сегура сказал:
— Какой душный вечер!
Он короновал свою дамку, положив на нее клочок бумаги. Уормолд сказал:
— Если я ее побью, мне придется выпить две бутылочки. У меня есть запасные в шкафу.
— Здорово вы все предусмотрели, — сказал Сегура. В его тоне Уормолду послышалось раздражение.
Играл Сегура теперь в высшей степени осторожно. Заставить его взять шашку становилось все труднее, и Уормолд начал понимать, в чем слабость его затеи: хороший игрок может победить противника, не беря у него шашек. Он взял у Сегуры еще одну, и его заперли. Ходить ему было некуда.
Сегура вытер потный лоб.
— Видите, — сказал он, — победить вы не можете.
— Вы должны дать мне отыграться.
— Пшеничное виски слишком крепкое. 85 градусов.
— Давайте меняться, играйте теперь пшеничным вы.
На этот раз Уормолд играл черными — шотландским виски. Он заменил три выпитые бутылочки у себя и три у Сегуры. Он выбрал дебют «Четырнадцатый старый», который ведет обычно к затяжной игре, ибо теперь уже знал, что единственная его надежда — это раззадорить Сегуру, чтобы тот забыл об осторожности. Он снова попытался подставить партнеру шашку, но Сегура не принял хода. Казалось, он понял, что самый опасный противник — не Уормолд, а его собственная голова. Он даже пожертвовал шашкой, не получив тактического преимущества, и Уормолду пришлось выпить «Хайрема Уокера». Уормолд понял, что и его голова в опасности: смесь шотландского виски с пшеничным была убийственной. Он попросил:
— Угостите меня сигаретой.
Сегура перегнулся через стол, чтобы дать ему огня, и Уормолд заметил, как у него дрожат руки. Зажигалка не действовала, и он выругался с неожиданной злостью. «Еще две бутылочки — и он мой», — подумал Уормолд.
Но отдать шашку упорствующему противнику было так же трудно, как взять шашку у него. Помимо его воли, победа стала доставаться Уормолду. Он выпил «Харпера» и вышел в дамки. Он сказал с наигранным торжеством:
— Игра моя, Сегура. Сдавайтесь.
Сегура, нахмурившись, смотрел на доску. В нем явно боролись два чувства: желание победить и желание сохранить трезвую голову, однако голову его туманил гнев, а не только виски. Он сказал:
— Ну и свинство — так играть в шашки!
Теперь, когда у его противника была дамка, он больше не мог рассчитывать на бескровную победу, потому что дамка обладает свободой передвижения. На этот раз он пожертвовал «Таверной в Кентукки», но жертва была вынужденная, и он разразился проклятиями.
— Вот черт, — сказал он, — да эти штуки все разные! Стекло! Где это слыхано о шашках из стекла?
Уормолд чувствовал, что и его мысли путаются от пшеничного виски, но миг победы — или поражения — настал. Сегура сказал:
— Зачем вы передвинули мою шашку?
— Нет, это — «Красная этикетка». Моя.
— Не могу я, будь они прокляты, запомнить разницу между пшеничным и шотландским! Бутылочки, как бутылочки, вот и разбирайся в них!
— Вы сердитесь потому, что проигрываете.
— Я никогда не проигрываю.
И тут Уормолд сделал вид, будто совершил оплошность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Я ужасно обрадовался, когда Милли передала мне ваше приглашение.
— Нам с вами о многом нужно переговорить. Но сперва давайте сыграем. Сегодня я вас непременно побью.
— Сомневаюсь, мистер Уормолд. Я покуда еще не обязан выказывать вам сыновнее почтение.
Уормолд раскрыл шашечницу. Потом он расставил на ней двадцать четыре маленькие бутылочки виски: двенадцать пшеничного против двенадцати шотландского.
— Это еще что?
— Выдумка доктора Гассельбахера. Мне хочется, чтобы мы сыграли одну партию в память о нем. Тот, кто берет шашку, ее выпивает.
— Хитро придумано, мистер Уормолд. Так как я играю лучше, я больше пью.
— А потом я вас догоню — и в выпивке тоже.
— Я бы предпочел играть обыкновенными шашками.
— Боитесь остаться битым? Или голова у вас слабая?.
— Голова у меня не слабее, чем у других, но, выпив, я могу вспылить. Мне было бы неприятно поссориться с будущим тестем.
— Милли все равно не выйдет за вас замуж, Сегура.
— Это нам еще надо обсудить.
— Вы играете пшеничным. Пшеничное крепче шотландского. У вас будет преимущество.
— Я в нем не нуждаюсь. Я буду играть шотландским.
Сегура повернул шашечницу и сел.
— Почему вы не снимете пояс? Вам будет удобнее.
Сегура положил пояс с кобурой на пол возле себя.
— Ладно. Я буду сражаться с вами голыми руками, — сказал он весело.
— Пистолет у вас заряжен?
— Конечно. Мои враги не дадут мне времени зарядить пистолет.
— Убийцу Гассельбахера нашли?
— Нет. Он не из уголовного мира.
— Это Картер?
— После того что вы мне сказали, я, конечно, навел справки. Во время убийства он был с доктором Брауном. А разве мы можем не верить президенту Европейского коммерческого общества?
— Значит, и доктор Браун числится у вас в списке?
— Разумеется. Ну, а теперь начнем.
Как это знает каждый игрок, шашечница пересекается по диагонали надвое «большой дорогой»: это линия обороны. Тот, кто держит под обстрелом эту черту, берет в свои руки инициативу, пересечь ее — значит перейти в атаку на противника. Сегура выбрал дебют «Вызов» и уверенно начал игру, двинув бутылочку в центр доски. Он не обдумывал ходов; он едва глядел на доску. Раздумывал и медлил Уормолд.
— Где Милли? — спросил Сегура.
— Ушла.
— И ваша прелестная секретарша тоже?
— Да, они ушли вдвоем.
— Положение у вас с самого начала неважное, — сказал капитан Сегура. Он ударил в центр обороны Уормолда и выиграл «Старого Тейлора». — Ну что ж, выпьем первую, — сказал он и осушил бутылочку. Уормолд отважился на ответный маневр, чтобы взять противника в клещи, и сразу же потерял еще бутылочку, на этот раз — «Старого Форестера». На лбу Сегуры выступили капельки пота; выпив, он откашлялся. Он сказал:
— Уж больно смело играете, мистер Уормолд. — Он показал на доску. — Вам следовало взять ату шашку.
— Можете меня фукнуть, — предложил Уормолд.
Сегура призадумался. Он сказал:
— Нет. Лучше уж вы берите мою шашку.
Марка была непривычная — «Кэрнгорм»; виски обожгло Уормолду язык.
Некоторое время они играли с необычайной для них осторожностью и не брали друг у друга шашек.
— А Картер все еще живет в «Севил-Билтморе»? — спросил Уормолд.
— Да.
— Вы установили за ним слежку?
— Нет. Какой смысл?
Уормолд цеплялся за бортовое поле, настаивая на своем уже отбитом обходном маневре, но шансов у него оставалось немного. Он сделал неправильный ход, позволивший Сегуре двинуть защищенную шашку на поле Е5 и, потеряв возможность спасти свою шашку на ноле В6, пропустил Сегуру в последний ряд; тот вышел в дамки.
— Зеваете, — сказал Сегура.
— Мы можем пойти на размен.
— Но у меня дамка.
Сегура выпил «Четыре розы», а Уормолд снял с противоположной стороны доски «Хейга с ямочками». Сегура сказал:
— Какой душный вечер!
Он короновал свою дамку, положив на нее клочок бумаги. Уормолд сказал:
— Если я ее побью, мне придется выпить две бутылочки. У меня есть запасные в шкафу.
— Здорово вы все предусмотрели, — сказал Сегура. В его тоне Уормолду послышалось раздражение.
Играл Сегура теперь в высшей степени осторожно. Заставить его взять шашку становилось все труднее, и Уормолд начал понимать, в чем слабость его затеи: хороший игрок может победить противника, не беря у него шашек. Он взял у Сегуры еще одну, и его заперли. Ходить ему было некуда.
Сегура вытер потный лоб.
— Видите, — сказал он, — победить вы не можете.
— Вы должны дать мне отыграться.
— Пшеничное виски слишком крепкое. 85 градусов.
— Давайте меняться, играйте теперь пшеничным вы.
На этот раз Уормолд играл черными — шотландским виски. Он заменил три выпитые бутылочки у себя и три у Сегуры. Он выбрал дебют «Четырнадцатый старый», который ведет обычно к затяжной игре, ибо теперь уже знал, что единственная его надежда — это раззадорить Сегуру, чтобы тот забыл об осторожности. Он снова попытался подставить партнеру шашку, но Сегура не принял хода. Казалось, он понял, что самый опасный противник — не Уормолд, а его собственная голова. Он даже пожертвовал шашкой, не получив тактического преимущества, и Уормолду пришлось выпить «Хайрема Уокера». Уормолд понял, что и его голова в опасности: смесь шотландского виски с пшеничным была убийственной. Он попросил:
— Угостите меня сигаретой.
Сегура перегнулся через стол, чтобы дать ему огня, и Уормолд заметил, как у него дрожат руки. Зажигалка не действовала, и он выругался с неожиданной злостью. «Еще две бутылочки — и он мой», — подумал Уормолд.
Но отдать шашку упорствующему противнику было так же трудно, как взять шашку у него. Помимо его воли, победа стала доставаться Уормолду. Он выпил «Харпера» и вышел в дамки. Он сказал с наигранным торжеством:
— Игра моя, Сегура. Сдавайтесь.
Сегура, нахмурившись, смотрел на доску. В нем явно боролись два чувства: желание победить и желание сохранить трезвую голову, однако голову его туманил гнев, а не только виски. Он сказал:
— Ну и свинство — так играть в шашки!
Теперь, когда у его противника была дамка, он больше не мог рассчитывать на бескровную победу, потому что дамка обладает свободой передвижения. На этот раз он пожертвовал «Таверной в Кентукки», но жертва была вынужденная, и он разразился проклятиями.
— Вот черт, — сказал он, — да эти штуки все разные! Стекло! Где это слыхано о шашках из стекла?
Уормолд чувствовал, что и его мысли путаются от пшеничного виски, но миг победы — или поражения — настал. Сегура сказал:
— Зачем вы передвинули мою шашку?
— Нет, это — «Красная этикетка». Моя.
— Не могу я, будь они прокляты, запомнить разницу между пшеничным и шотландским! Бутылочки, как бутылочки, вот и разбирайся в них!
— Вы сердитесь потому, что проигрываете.
— Я никогда не проигрываю.
И тут Уормолд сделал вид, будто совершил оплошность:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54