— А как ее фамилия?
— Фамилию я тоже забыл.
— Да, нечего сказать, секрет надежный.
— Мы всегда звали ее просто бабушка Кэт… Между прочим, она уже пятнадцать лет как умерла. А номер телефона мог измениться.
— Непонятно, зачем вы взяли именно ее телефон.
— Разве с вами не бывает, что какой-нибудь номер телефона запоминается вам на всю жизнь?
— Кажется, этот номер запомнился вам не слишком твердо.
— Сию минуту припомню. Там что-то вроде семерки, еще семерки, пятерки, тройки и девятки.
— О, господи! Неужели в этом проклятом Оксфорде пятизначные номера!
— Мы можем попробовать все сочетания цифр семь, семь, пять, три и девять.
— А вы знаете, сколько их? Что-то около шестисот. Надеюсь, у вас не очень спешная телеграмма.
— Я уверен во всех цифрах, кроме семерки.
— Превосходно. Которой семерки? Кажется, теперь нам придется испробовать что-то около шести тысяч сочетаний. Точно не скажу — я не математик.
— Руди, вероятно, где-нибудь записал этот номер.
— Надеюсь, на непромокаемой бумаге, чтобы она не размокла во время купания… Что и говорить, хозяйство у нас образцовое.
— А если нам воспользоваться старым кодом?
— Это небезопасно. Но что поделаешь…
После долгих поисков они нашли «Шекспира для детей» у кровати Милли. Судя по загнутой странице, она дошла до половины «Двух веронцев».
— Пишите телеграмму, — начал Уормолд. — Пропустите число. … марта.
— Неужели вы даже не помните сегодняшнего числа?
— Нижеследующее от 59200 дробь пять абзац А начинается 59200 дробь пять дробь четыре уволен за пьянство при исполнении служебных обязанностей опасается высылки в Испанию где его жизнь будет в опасности точка.
— Бедняга Рауль…
— Абзац Б начинается 59200 дробь пять дробь четыре…
— А нельзя ли просто; он?
— Ладно. Он. Он может при создавшихся условиях согласиться пролететь на частном самолете над секретными сооружениями и сфотографировать их за соответствующее вознаграждение и право убежища на Ямайке точка абзац В начинается ему придется вылететь из Сантьяго и сесть в Кингстоне если 59200 обеспечит посадку.
— Наконец-то мы, кажется, взялись за дело, — заметила Беатриса.
— Абзац Г начинается прошу утвердить пятьсот долларов за прокат самолета для 59200 дробь пять дробь четыре точка еще двести долларов для подкупа аэродромного персонала в Гаване точка абзац Д начинается вынужден дать 59200 дробь пять дробь четыре приличное вознаграждение в связи с серьезным риском перехвата самолетами патрулирующими над горами Орьенте точка предлагаю тысячу долларов точка.
— Какая аппетитная, круглая сумма, — сказала Беатриса.
— Конец. Принимайтесь за дело. Что вы копаетесь?
— Хочу найти подходящую фразу. Я не очень люблю «Шекспира для детей», а вы?
— Тысяча семьсот долларов, — мечтательно произнес Уормолд.
— Надо было довести ее до двух тысяч: А.О. любит круглые цифры.
— Боюсь показаться слишком расточительным, — сказал Уормолд.
Тысячи семисот долларов наверняка хватит на то, чтобы Милли могла пробыть год в одной из школ для благородных девиц в Швейцарии.
— У вас такой самодовольный вид, — сказала Беатриса. — А вам не приходит в голову, что вы посылаете человека на верную смерть?
«Вот-вот, этого-то как раз я и хочу», — подумал Уормолд.
— Передайте им в консульстве, — сказал он, — что телеграмма должна пойти вне всякой очереди.
— Телеграмма длинная, — сказала Беатриса. — Как вы думаете, такая фраза подойдет: «Он представил королю Полидора и Кадвала и объявил ему, что это два его пропавших сына — Гвидерий и Арвираг». Неправда ли, Шекспир бывает скучноват?
Через неделю он пригласил Беатрису поужинать в ресторане возле порта, где подавались только рыбные блюда. Запрошенную сумму утвердили, урезав ее на двести долларов, так что пристрастие А.О. к круглым цифрам все же сказалось. Уормолд представлял себе, как Рауль едет на аэродром: впереди — опасный полет. Но финал еще неизвестен. Как и в подлинной жизни, всякое может случиться. Герой начнет своевольничать: его схватят еще до того, как он сядет в самолет, задержит полицейская машина… Он исчезнет в застенках капитана Сегуры. В печати об этом не появится ни строчки. Уормолд предупредит Лондон, что прекращает радиосвязь, так как Рауля могут вынудить их выдать. Отправив последнее сообщение, они разберут передатчик и спрячут части; целлулоид будет наготове, чтобы предать все огню… А может быть, Рауль вылетит благополучно и они так никогда и не узнают, что же стряслось с ним над горами Орьенте. Во всей этой истории ясно было одно: Рауль не прилетит на Ямайку и не доставит никаких снимков.
— О чем вы задумались? — спросила Беатриса.
Он еще не притронулся к фаршированному омару.
— Я думал о Рауле.
С просторов Атлантики задул свежий ветер. Замок Морро по ту сторону бухты высился как океанское судно, прибитое к берегу штормом.
— Вы за него беспокоитесь?
— Конечно, беспокоюсь.
Если Рауль вылетит в полночь, он сядет в Сантьяго для заправки как раз перед рассветом; там у него свои ребята: ведь в провинции Орьенте каждый — мятежник в душе. Потом, как только рассветет и можно будет снимать — но еще до появления в воздухе патрульных самолетов, — он полетит в разведку над горами и лесами.
— А у него сейчас нет запоя?
— Обещал, что пить не будет. Впрочем, кто его знает.
— Бедняга Рауль.
— Бедняга Рауль.
— Жизнь его не баловала. Вам следовало познакомить его с Тересой.
Он кинул на нее испытующий взгляд, но, судя по всему, она была занята омаром.
— Хороша конспирация!
— А ну ее к черту, вашу конспирацию!
После ужина они пошли домой по Авенида де Масео, держась подальше от моря. В эту дождливую, ветреную ночь здесь было мало прохожих и еще меньше автомобилей. Валы набегали и разбивались о дамбу. Брызги перелетали через широкую дорогу, где днем в четыре ряда шли машины, и падали дождем у подножия изрытых солью и ветром колонн. Тучи неслись с востока; Уормолд подумал, что и его, как эти камни Гаваны, разъедает ветер времени. Пятнадцать лет — немалый срок.
— Может быть, один из огоньков вон там, наверху, — это он, — произнес Уормолд. — Как ему, должно быть, одиноко.
— Ну, это литература, — сказала она.
Он остановился как вкопанный под одной из колонн и бросил на нее тревожный взгляд.
— Что вы сказали?
— Да ничего. Иногда мне кажется, что вы смотрите на ваших агентов как на марионеток или героев романа. Но ведь там наверху живой человек, верно?
— Вы плохо обо мне думаете.
— Простите. Я не хотела вас обидеть. Расскажите о ком-нибудь, кто вам по-настоящему дорог. О вашей жене. Расскажите о ней.
— Она была красивая.
— Вы по ней скучаете?
— Конечно. Когда ее вспоминаю.
— А я не скучаю по Питеру.
— Кто это?
— Мой муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54