Она не собирается сидеть и ждать его, как послушный ребенок.
Глава 6
Когда Фердинанд нашел Виолу, она, вероятно, уже прочитала письмо, во всяком случае, она складывала его. Она сидела на траве на берегу реки, юбка ее легкого муслинового платья была расправлена и лежала вокруг нее, голову венчала корона из аккуратно уложенных заплетенных кос.
Вокруг росли ромашки, лютики и клевер. Она олицетворяла собой красоту и невинность в полной гармонии с окружающим миром.
Фердинанд почувствовал себя негодяем. Он слышал, что покойный граф Бамбер слыл порядочным человеком, хотя не был знаком с ним лично. Но, очевидно, старик был без царя в голове, как и его сын.
Виола не повернула головы, когда Фердинанд приблизился, хотя должна была услышать его шаги. Она спрятала письмо в карман платья. Она что, думает, что он способен выхватить у нее из рук письмо и прочитать? Его раздражение вернулось.
– Прячетесь от меня, мисс Торнхилл?
Она вскинула голову.
– Прятаться здесь, где нет ни единого дерева? Если бы я захотела спрятаться от вас, милорд, вы ни за что не нашли бы меня.
Дадли стоял на траве подле нее, а ее взгляд был обращен к реке и противоположному берегу, она обхватила руками согнутые колени. Он с удовольствием прогулялся бы с ней, но было очевидно, что у нее нет никакого желания подниматься на ноги. Он не мог вести с ней разумный разговор, возвышаясь над ней как каланча. Фердинанд присел подле нее, вытянув вперед одну ногу и положив руку на согнутое колено другой.
– У вас были день и ночь, чтобы все обдумать, – на чал он. – У вас была возможность посоветоваться с друзьями и соседями. Хотя я и послал за копией завещания, полагаю, что теперь вы поняли, что имение «Сосновый бор» никогда вам не принадлежало. Вы пришли к какому-нибудь решению относительно своего будущего?
– Я остаюсь здесь, – заявила она. – Это мой дом, и я живу здесь.
– Ваши друзья были правы, когда говорили, что ваша репутация подвергается серьезному риску, пока вы остаетесь здесь со мной, – предостерег он ее.
Она тихо засмеялась и принялась собирать ромашки вокруг себя. Фердинанд наблюдал, как она плетет венок.
– Если вы так беспокоитесь о соблюдении приличий, – сказала она, – то именно вы должны уехать. У вас нет прав на «Сосновый бор». Вы выиграли его в карты. Несомненно, вы были так пьяны, что поначалу даже не осознали этого.
– Дело происходило в клубе «Брукс», – пояснил Фердинанд. – В высшей степени респектабельном клубе для джентльменов. И нужно быть круглым дураком, чтобы играть на пьяную голову. Я не дурак.
Вместо ответа послышался ее тихий смех – он угадал в нем презрение, – и она вплела еще одну ромашку в венок.
– Завещание доставят примерно через неделю, – предположил он, – если Бамбер решит прислать его или копию. Но может случиться и так, что он не обратит внимания на мою просьбу. Я не могу позволить вам до бесконечности оставаться здесь.., вы понимаете?
Боже, от ее репутации останутся одни лохмотья. От него потребуют возмещения ущерба, и он хорошо знал, что это означает – его прикуют к ней цепями брака, если он не будет достаточно осторожен.
Одной мысли, что его могут связать узами брака, было достаточно, чтобы Фердинанда бросило в холодный пот, несмотря на теплое майское солнце.
– Почему вы так уверены, что старый граф намеревался оставить вам «Сосновый бор»? – поинтересовался он. – Помимо того, что дал обещание сделать это.
– Он сделал это, – поправила его Виола.
– Но почему он обещал вам это? Вы были его любимой племянницей или кузиной?
– Он любил меня, – заявила она со сдерживаемой страстью в голосе, сорвав сразу несколько ромашек и положив их на траву, прежде чем возобновить свое занятие.
– Это не всегда означает, что…
– И я любила его, – добавила она. – Возможно, вы никогда не любили, лорд Фердинанд, или вас не любили.
Любовь означает веру и доверие. Я доверяла ему. Верю и сейчас и буду верить всегда. Он сказал, что «Сосновый бор» должен быть моим, и я ни на секунду не сомневалась, что так оно и есть.
– Но завещание! – Он нахмурился и стал наблюдать за ее руками. – Если окажется, что он не сдержал свое слово, вам придется признать, что он обманул вас.
– Никогда! – Виола перестала плести венок и повернула голову. – Все, что сможет доказать завещание, это что кто-то подделал его, возможно, даже уничтожил. Я никогда не потеряю веру в него, потому что никогда его не разлюблю.
Фердинанд молчал, потрясенный страстностью, с которой она говорила о любви между ней и старым графом Бамбером. Боже правый, в каких отношениях они состояли?
– Это серьезное обвинение, – заметил он. – Я имею в виду, что кто-то мог изменить завещание.
– Да, – согласилась она, – это так.
На самом деле он не собирался ничего узнавать о ней.
Он не хотел, чтобы она начала значить для него больше, чем сейчас. Он и так мучился угрызениями совести. Минуту-другую он боролся со своим любопытством. Несколько выбившихся из прически завитков соблазнительно вились у нее сзади на шее.
– Вы выросли в сельской местности? – спросил он, пересиливая себя.
– Нет. – Некоторое время Фердинанд с облегчением думал, что она ограничится этим коротким ответом, но он ошибся. – Я выросла в Лондоне. Я провела там всю свою жизнь, пока не приехала сюда почти два года назад.
– Это, наверное, было настоящим шоком, – предположил он.
– Так и было, – она сорвала все ромашки, до которых могла дотянуться, – но я полюбила эту жизнь.
– Ваши родители живы? – Если они живы, почему их нет рядом с ней? Или почему она не с ними?
– Только моя мать.
– Вы потеряли отца в раннем возрасте? – спросил он.
Виола положила венок на колени, оба его конца лежали на земле справа и слева от нее. Она углубилась в выравнивание ромашек, так чтобы головки цветов смотрели вверх.
– Мама второй раз вышла замуж, когда мне было девять лет, – начала она свой рассказ. – Отчим умер, когда мне исполнилось восемнадцать, – в драке в игорном доме.
Его обвинили в мошенничестве, и, осмелюсь сказать, обвинение было справедливым. – Ее голос был лишен каких-либо эмоций.
– Понятно, – произнес он. Что еще можно было сказать? Он выиграл дом, который она считала своим, в карточной игре. Ей это должно было казаться жестокой иронией судьбы.
– Я ненавидела его, – добавила она, продолжая усердно заниматься венком. – Я никогда не могла понять, почему моя мать полюбила его.
– А вы помните своего отца? – спросил он с неожиданно проснувшимся интересом к ее жизни.
– Да. – Ее голос стал тише, словно она забыла о его присутствии, руки перестали теребить ромашки. – Я обожала его. Я всегда с нетерпением ждала его возвращения и часто выбегала ему навстречу прямо на улицу, прежде чем он входил в дом. Мама обычно ругала меня за это и напоминала, что я должна вести себя как подобает леди, а он подхватывал меня на руки и кружил, говоря, что это самая приятная встреча, о которой только может мечтать мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Глава 6
Когда Фердинанд нашел Виолу, она, вероятно, уже прочитала письмо, во всяком случае, она складывала его. Она сидела на траве на берегу реки, юбка ее легкого муслинового платья была расправлена и лежала вокруг нее, голову венчала корона из аккуратно уложенных заплетенных кос.
Вокруг росли ромашки, лютики и клевер. Она олицетворяла собой красоту и невинность в полной гармонии с окружающим миром.
Фердинанд почувствовал себя негодяем. Он слышал, что покойный граф Бамбер слыл порядочным человеком, хотя не был знаком с ним лично. Но, очевидно, старик был без царя в голове, как и его сын.
Виола не повернула головы, когда Фердинанд приблизился, хотя должна была услышать его шаги. Она спрятала письмо в карман платья. Она что, думает, что он способен выхватить у нее из рук письмо и прочитать? Его раздражение вернулось.
– Прячетесь от меня, мисс Торнхилл?
Она вскинула голову.
– Прятаться здесь, где нет ни единого дерева? Если бы я захотела спрятаться от вас, милорд, вы ни за что не нашли бы меня.
Дадли стоял на траве подле нее, а ее взгляд был обращен к реке и противоположному берегу, она обхватила руками согнутые колени. Он с удовольствием прогулялся бы с ней, но было очевидно, что у нее нет никакого желания подниматься на ноги. Он не мог вести с ней разумный разговор, возвышаясь над ней как каланча. Фердинанд присел подле нее, вытянув вперед одну ногу и положив руку на согнутое колено другой.
– У вас были день и ночь, чтобы все обдумать, – на чал он. – У вас была возможность посоветоваться с друзьями и соседями. Хотя я и послал за копией завещания, полагаю, что теперь вы поняли, что имение «Сосновый бор» никогда вам не принадлежало. Вы пришли к какому-нибудь решению относительно своего будущего?
– Я остаюсь здесь, – заявила она. – Это мой дом, и я живу здесь.
– Ваши друзья были правы, когда говорили, что ваша репутация подвергается серьезному риску, пока вы остаетесь здесь со мной, – предостерег он ее.
Она тихо засмеялась и принялась собирать ромашки вокруг себя. Фердинанд наблюдал, как она плетет венок.
– Если вы так беспокоитесь о соблюдении приличий, – сказала она, – то именно вы должны уехать. У вас нет прав на «Сосновый бор». Вы выиграли его в карты. Несомненно, вы были так пьяны, что поначалу даже не осознали этого.
– Дело происходило в клубе «Брукс», – пояснил Фердинанд. – В высшей степени респектабельном клубе для джентльменов. И нужно быть круглым дураком, чтобы играть на пьяную голову. Я не дурак.
Вместо ответа послышался ее тихий смех – он угадал в нем презрение, – и она вплела еще одну ромашку в венок.
– Завещание доставят примерно через неделю, – предположил он, – если Бамбер решит прислать его или копию. Но может случиться и так, что он не обратит внимания на мою просьбу. Я не могу позволить вам до бесконечности оставаться здесь.., вы понимаете?
Боже, от ее репутации останутся одни лохмотья. От него потребуют возмещения ущерба, и он хорошо знал, что это означает – его прикуют к ней цепями брака, если он не будет достаточно осторожен.
Одной мысли, что его могут связать узами брака, было достаточно, чтобы Фердинанда бросило в холодный пот, несмотря на теплое майское солнце.
– Почему вы так уверены, что старый граф намеревался оставить вам «Сосновый бор»? – поинтересовался он. – Помимо того, что дал обещание сделать это.
– Он сделал это, – поправила его Виола.
– Но почему он обещал вам это? Вы были его любимой племянницей или кузиной?
– Он любил меня, – заявила она со сдерживаемой страстью в голосе, сорвав сразу несколько ромашек и положив их на траву, прежде чем возобновить свое занятие.
– Это не всегда означает, что…
– И я любила его, – добавила она. – Возможно, вы никогда не любили, лорд Фердинанд, или вас не любили.
Любовь означает веру и доверие. Я доверяла ему. Верю и сейчас и буду верить всегда. Он сказал, что «Сосновый бор» должен быть моим, и я ни на секунду не сомневалась, что так оно и есть.
– Но завещание! – Он нахмурился и стал наблюдать за ее руками. – Если окажется, что он не сдержал свое слово, вам придется признать, что он обманул вас.
– Никогда! – Виола перестала плести венок и повернула голову. – Все, что сможет доказать завещание, это что кто-то подделал его, возможно, даже уничтожил. Я никогда не потеряю веру в него, потому что никогда его не разлюблю.
Фердинанд молчал, потрясенный страстностью, с которой она говорила о любви между ней и старым графом Бамбером. Боже правый, в каких отношениях они состояли?
– Это серьезное обвинение, – заметил он. – Я имею в виду, что кто-то мог изменить завещание.
– Да, – согласилась она, – это так.
На самом деле он не собирался ничего узнавать о ней.
Он не хотел, чтобы она начала значить для него больше, чем сейчас. Он и так мучился угрызениями совести. Минуту-другую он боролся со своим любопытством. Несколько выбившихся из прически завитков соблазнительно вились у нее сзади на шее.
– Вы выросли в сельской местности? – спросил он, пересиливая себя.
– Нет. – Некоторое время Фердинанд с облегчением думал, что она ограничится этим коротким ответом, но он ошибся. – Я выросла в Лондоне. Я провела там всю свою жизнь, пока не приехала сюда почти два года назад.
– Это, наверное, было настоящим шоком, – предположил он.
– Так и было, – она сорвала все ромашки, до которых могла дотянуться, – но я полюбила эту жизнь.
– Ваши родители живы? – Если они живы, почему их нет рядом с ней? Или почему она не с ними?
– Только моя мать.
– Вы потеряли отца в раннем возрасте? – спросил он.
Виола положила венок на колени, оба его конца лежали на земле справа и слева от нее. Она углубилась в выравнивание ромашек, так чтобы головки цветов смотрели вверх.
– Мама второй раз вышла замуж, когда мне было девять лет, – начала она свой рассказ. – Отчим умер, когда мне исполнилось восемнадцать, – в драке в игорном доме.
Его обвинили в мошенничестве, и, осмелюсь сказать, обвинение было справедливым. – Ее голос был лишен каких-либо эмоций.
– Понятно, – произнес он. Что еще можно было сказать? Он выиграл дом, который она считала своим, в карточной игре. Ей это должно было казаться жестокой иронией судьбы.
– Я ненавидела его, – добавила она, продолжая усердно заниматься венком. – Я никогда не могла понять, почему моя мать полюбила его.
– А вы помните своего отца? – спросил он с неожиданно проснувшимся интересом к ее жизни.
– Да. – Ее голос стал тише, словно она забыла о его присутствии, руки перестали теребить ромашки. – Я обожала его. Я всегда с нетерпением ждала его возвращения и часто выбегала ему навстречу прямо на улицу, прежде чем он входил в дом. Мама обычно ругала меня за это и напоминала, что я должна вести себя как подобает леди, а он подхватывал меня на руки и кружил, говоря, что это самая приятная встреча, о которой только может мечтать мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80