Мона Лиза неподвижно лежал между нами, хныча точно ребенок.
В слабом свете фонарика мы с Мартином уставились друг на друга. Оба были потрясены. Обоим было ясно, что задумал Мона Лиза. Он приготовился надпилить цепь «велосипеда» Яна Таннберга так, чтобы она лопнула при серьезной нагрузке.
Мона Лиза перевернулся на живот и уткнулся носом в настил. Его била доожь, но было похоже, что он начал успокаиваться. Я наклонился, взял его за плечи и развернул. Он почти ничего не весил. Мона Лиза попытался спрятать лицо, но я заставил его смотреть нам в глаза.
– Объяснись!..– потребовал я, сдерживая ярость. Мона Лиза молчал. В жизни я не видел такого несчастного, жалкого лица.
– Говори… – сказал я. – Отвечай!
Мона Лиза продолжал молчать, стиснув зубы так, что казалось – их уже ничем не разомкнуть.
– Скажи что-нибудь… проклятая свинья!..– закричал Мартин.
Он хотел было снова схватить Мону Лизу за волосы, но я оттеснил его. Таким способом мы ничего не добьемся. И без того Мона Лиза слишком напуган.
– Мона Лиза… – заговорил я возможно мягче, словно обращался к несчастному ребенку. – Мона Лиза… мы ведь друзья… Мы ведь товарищи, Мона Лиза…
Внезапно он разрыдался, точно давая в слезах выход накопившемуся в душе страху, боли и напряжению.
Мартин хотел что-то сказать, но я остановил его. Сидя на корточках по бокам Моны Лизы, мы ждали, когда он выплачется. Наконец рыдания кончились, перейдя в неровные всхлипывания.
– Дай ему сигарету, – попросил я Мартина. Мартин достал свою мятую пачку «Честерфилд».
Дрожащими руками Мона Лиза взял сигарету; я дал ему прикурить.
– Спасибо… – произнес он еле слышно. – Спасибо вам…
– Зачем ты сделал это, Мона Лиза? – спросил я, с трудом держа себя в руках.
Меня распирала ярость, хотелось ударить его.
– Я не повредил ее!..– вдруг выпалил он, глядя мне в глаза. – Я не мог!
Я не сразу понял, что он подразумевает.
– Ты говоришь про «Викинг Леди»?
Он молча кивнул. И мне вдруг многое стало ясно. Он повредил спинакер-фал. И приготовился пилить цепь «велосипеда». Но на свое кровное детище, на саму «Викинг Леди» рука не поднялась.
– Но ты потопил «Конни»…
Он промолчал. Однако молчание служило ответом. «Конни» построил не он, на нее рука поднялась.
– И паруса… – продолжал я. – Они мешали тебе… Я намеренно сказал «паруса». Не стал называть имя моего мертвого друга, Георга.
Мона Лиза посмотрел на меня с болью и благодарностью во взгляде. Когда же он попытался говорить, я с трудом разобрал его приглушенный шепот:
– Ты ведь понимаешь, Морган, как это получилось…
– Понимаю.
– Я не хотел!.. Пойми меня!.. Его не было там тогда!..– Он вдруг опять заговорил громко и пронзительно, на грани нового срыва.
Который нельзя было допустить. Я поспешил положить ему руку на плечо.
– Мона Лиза… Я знаю, что ты покушался только на паруса. Можешь не объяснять.
Зачем мне сейчас обвинять его в гибели моего друга Георга? Он сам уже тысячу раз предъявил себе это обвинение. К тому же Мона Лиза явно не лжет: поджог – дело его рук, но, как я и предполагал, Георга не было в мастерской, когда начался пожар.
И все-таки Георг погиб. По вине Моны Лизы.
Поджог. Мона Лиза.
Какая нелепость. Жестокая, горькая нелепость.
– Но зачем ты это сделал, Мона Лиза?..– спросил я. – На кой черт тебе это понадобилось?
Мона Лиза замялся. Приготовился что-то сказать, но передумал. Молча полез рукой во внутренний карман, вытащил, к моему удивлению, бумажник, достал из него фотографию и положил на настил перед нами.
Я посветил фонариком.
Мона Лиза и Анетта Кассель. Оба в чем мать родила. В позе, не требующей комментариев.
– Так, и что ты хочешь этим сказать?..– бесстрастно произнес я.
– Она меня заставила, – ответил Мона Лиза.
Он говорил спокойно, но щеки его горели, отчего он выглядел непривычно здоровым.
– Что заставила?
– Все, что я сделал, – из-за нее… Она грозилась показать этот снимок моей жене. Если я не послушаюсь.
– И чего же она от тебя требовала?
– Вы уже знаете.
Говоря, Мона Лиза все время смотрел вниз, на доски настила. Мартин предложил ему еще одну сигарету, я поднес зажигалку. Он посмотрел на нас с признательностью. Мне вспомнилась его жена. Симпатичная толстушка, которую я видел один раз, когда спускали на воду «Викинг Леди». Не писаная красавица, но мать двух сыновей Моны Лизы. Увлекающихся парусным спортом. Невольно я ощутил жалость к Моне Лизе. Представил себе, какие адские муки он пережил. Но разве Астрид не жаль? Не говоря уже о ее погибшем муже?
– И все-таки, чего она требовала от тебя? – спросил Мартин.
Он все еще кипятился, не был склонен так легко прощать, как я.
– Чтобы я помешал вам… – еле слышно произнес Мона Лиза. – Не дал «Леди» выиграть регату…
– С какой стати, черт побери? Она ведь член нашей команды!
– Видно, есть какие-то причины.
– Какие именно?
Мона Лиза горестно скривился.
– Станет она говорить мне об этом… Я ведь был всего лишь жалким приспешником… После того как попался на крючок…
Дорого обошлись ему эти минуты любви.
– Кто вас фотографировал? – спросил я.
– Не знаю.
– Кто-то ведь смотрел, как вы с Анеттой…
– Я спрашивал, но она только смеется в ответ.
Мы с Мартином переглянулись: а ведь было бы чертовски интересно выяснить, кто держал в руках фотоаппарат. Только один человек может ответить на этот вопрос.
– По-моему, стоит побеседовать с Анеттой… – сказал Мартин. – Нам троим.
– Без меня! – испуганно воскликнул Мона Лиза.
– Без тебя не обойтись, – твердо сказал я. Видя, что мы не оставляем ему выбора, Мона Лиза встал и уныло полез вверх по трапу. Мы с Мартином поднялись следом. Мона Лиза забыл свой мешок с инструментом, но я захватил его. Заметив это, он круто остановился.
– Морган… брось его за борт… не хочу его видеть. Я наклонился над фальшбортом и отпустил мешок.
Он быстро пошел ко дну. Лодочка, на которой Мона Лиза подплыл к «Леди», покачивалась возле борта, но я решил оставить ее до завтра.
Сторож у калитки встретил нас недоверчивым, удивленным взглядом.
– Разве вас было трое?
– Наш товарищ днем уснул на борту… – сказал я.
Мартин посадил Мону Лизу в «вольво». Я сел в джип. Сквозь окошко было видно бледное лицо Моны Лизы. Я чувствовал себя препаршиво.
19
Въехав во двор «Клифф-Уок-Мэнор», мы поставили машины возле автобуса. Лунный свет, выбеливавший кромки облаков, пропал, теперь над нами простирался сплошь черный небосвод.
– Еще не спит… – Мартин кивком указал на окно Анетты.
По краям шторы пробивались тонкие полоски света.
Мы вошли в гостиницу. Ни души. Тем лучше. Молча проследовали к 119 номеру, где жила Анетта. Толстая ковровая дорожка поглощала звук шагов. Я поглядел на Мону Лизу. Он явно предпочел бы обратиться в бегство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68