Я больше так не могу. После того как я понял, что чувствую по отношению к тебе, продолжать вести себя так, словно мы чужие, невозможно.
– Это уже не имеет значения. Я подала заявление об уходе, – пробормотала она, уткнувшись ему в шею.
– Я не хочу, чтобы ты уходила. – При одной мысли о том, что он придет на работу, а там не будет Эллисон, его кинуло в холодный пот. – Но если ты уволишься, что ж, ничего не поделаешь. Только не оставляй меня. Пожалуйста, Эллисон.
– Я не хочу ни уходить от тебя, ни увольняться из «Клайн технолоджи». Но я не вынесу, если ты будешь обращаться со мной как с мебелью или даже как с секретаршей.
– Обещаю, что не буду.
Она подняла голову и с улыбкой посмотрела ему в глаза:
– О, Джордж! Я тоже тебя люблю.
Затем она поцеловала его, и та узда, в которой он держал себя все это время, внезапно лопнула.
Несколько часов спустя он прижимал ее, спящую, к себе и благодарил Бога за то, что наделил эту женщину добротой и способностью прощать.
Глава 19
Вероника пыталась сосредоточиться на составлении доклада для Джека, но мысль все время соскальзывала в мутные воды ее личной жизни. Удерживать слова Маркуса в подсознании было ей не по силам.
«Я хочу только тебя». Эти слова повторялись рефреном, складывались в сладчайшую из мелодий.
Мистер Ни-уз-ни-обязательств хотел ее, и только ее одну. До конца жизни.
Брак.
Как-то все это не вязалось с логикой поступков человека, который заманил ее в постель только в интересах расследования. Он обвинил ее в том, что она ему не доверяет и никогда не доверяла. И он прав.
Она не верила еще во времена болезни Дженни, что ему нужно от нее что-то, помимо секса.
Но по справедливости он должен хотя бы отчасти взять на себя ответственность за ее недоверие к нему. В конце концов, он сам сказал, что хочет только секса. Но теперь получается, что он и тогда думал дать их отношениям какую-то прочную базу. Задолго до появления Эрона.
Могла ли она ему поверить?
Если не считать легенды-маскировки о работе консультанта, он всегда был с ней честен. Так откуда ее убежденность, что сейчас он ей лжет?
Что, если все им сказанное – правда? Если он действительно хотел ее ради нее самой? Уже тогда, полтора года назад? Если совсем не для успеха расследования он попытался прояснить отношения с ней? Вдруг он действительно меньше всего хотел, чтобы шпионкой оказалась она, Вероника?
Вероника постаралась подойти к ситуации беспристрастно. Сопоставив поступки Маркуса с его же словами, она пришла к неожиданному и радостному открытию. Сердце вспорхнуло как птица. Если бы он действительно был уверен в ее виновности, он не стал бы проводить расследование в отношении других людей, но ведь в его списке была не она одна! Он немедленно рассказал бы мистеру Клайну о ее прошлом, и Веронику уволили бы в тот же день. Но он этого не сделал.
Итак, если он спал с ней не затем, чтобы выудить признание, значит, он лег с ней в постель, потому что она ему нужна. Нуждаться в ком-то – это еще не любить, но испытывать потребность в другом человеке все равно значит больше, чем просто влечение. За полтора года он нашел бы, с кем его удовлетворить. И, зачем далеко ходить, он мог бы при желании переспать с Сэнди. Но он этого не захотел.
Куда ни глянь, его поступки говорили о более глубоких чувствах к ней, чем она могла представить в самых радужных снах. Так почему она не увидела этого отношения к себе, не провела раньше тот же анализ? В этом была ее ошибка. Маркус никогда не называл ее серой мышкой. Это она сама себя считала такой.
Он-то как раз вел себя так, словно женщины сексуальнее, чем она, и на свете не было. Но она никогда не брала в расчет это его отношение. Почему?
Он мог бы иметь любую женщину, но он хотел ее.
Но ведь он ее не любил, так ведь?
Возможно, Маркус, глубоко травмированный в детстве, отказывался признавать свою любовь к женщине, подобно тому как она не смела поверить, что стала предметом страсти красивого мужчины? Вдруг он ее любит, сам того не сознавая?
Подобное допущение было весьма спорным, но с учетом того, что сделали родители Маркуса именем любви, можно понять, отчего Маркус не торопился называть то чувство, что испытывал к ней, сокровенным словом.
Любовь подразумевает не одну лишь боль и жертвенность. Это еще и радость заботиться друг о друге, познавать любимого, счастье единения душ.
И кто может стать ему лучшим учителем, чем та женщина, что любит его до безумия?
Веронике определенно не хотелось, чтобы первый инструктаж в этом вопросе он получил от одной из сексуальных блондинок, на которых она успела насмотреться за время их с Маркусом совместной работы в Портленде.
Брак давал им целую жизнь для постижения базовых понятий любви. А жизнь свою она с великой радостью разделит с ним.
Почему это решение не давалось ей так долго? Ведь будущее без него представлялось совершенно безрадостным.
Отложив в сторону доклад, Вероника встала. Она пойдет и скажет ему обо всем, а затем, возможно, сможет сосредоточиться на работе.
Телефон зазвонил в тот момент, когда она была уже в дверях.
Несколько раздосадованная, Вероника взяла трубку.
– Мисс Ричардс, это Эллисон. Мистер Клайн желает видеть вас у себя в кабинете немедленно.
Придется отложить разговор с Маркусом.
Не успела Вероника выйти из лифта на верхнем этаже здания, как ее любезно проводили в кабинет мистера Клайна. Вероника невольно сравнивала этот свой визит с предыдущим. И тот факт, что она оказалась вовлеченной в корпоративное расследование, причем числилась в списке подозреваемых в шпионаже, не мог не оказывать на нее влияния.
Мистер Клайн встретил ее без улыбки. Он даже не встал с кресла, не предложил ей сесть.
Глядя на нее своими прозрачными, ничего не выражающими зелеными глазами, он процедил:
– Мисс Ричардс, мне стала известна весьма неприятная информация, касающаяся вашего прошлого.
Мисс Ричардс? А почему не Вероника? И тут до нее дошел смысл всего остального.
– Мое прошлое? – спросила она еле слышно.
– Да. До меня дошли сведения о том, что вы уволились из «Си-ай-эс» при туманных, я бы даже сказал, довольно скандальных обстоятельствах. Короче, говорят, что вы продали секретную информацию о той компании, на которую работали, руководству «Хайпертона».
Вероника враз смертельно побледнела. Теперь главное было – не грохнуться в обморок прямо в кабинете босса.
– Я…
Что тут скажешь? Она не могла ничего возразить. Лгать она не хотела и не могла – она дала себе слово больше не терзать собственную совесть.
Цена была слишком высока.
– Как вы об этом узнали? – спросила она. Клайн стал еще мрачнее.
– То есть вы хотите сказать, что это правда?
– Да, – еле слышно пробормотала она.
Если бы только она могла произнести это «да» громко, с гордо поднятой головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Это уже не имеет значения. Я подала заявление об уходе, – пробормотала она, уткнувшись ему в шею.
– Я не хочу, чтобы ты уходила. – При одной мысли о том, что он придет на работу, а там не будет Эллисон, его кинуло в холодный пот. – Но если ты уволишься, что ж, ничего не поделаешь. Только не оставляй меня. Пожалуйста, Эллисон.
– Я не хочу ни уходить от тебя, ни увольняться из «Клайн технолоджи». Но я не вынесу, если ты будешь обращаться со мной как с мебелью или даже как с секретаршей.
– Обещаю, что не буду.
Она подняла голову и с улыбкой посмотрела ему в глаза:
– О, Джордж! Я тоже тебя люблю.
Затем она поцеловала его, и та узда, в которой он держал себя все это время, внезапно лопнула.
Несколько часов спустя он прижимал ее, спящую, к себе и благодарил Бога за то, что наделил эту женщину добротой и способностью прощать.
Глава 19
Вероника пыталась сосредоточиться на составлении доклада для Джека, но мысль все время соскальзывала в мутные воды ее личной жизни. Удерживать слова Маркуса в подсознании было ей не по силам.
«Я хочу только тебя». Эти слова повторялись рефреном, складывались в сладчайшую из мелодий.
Мистер Ни-уз-ни-обязательств хотел ее, и только ее одну. До конца жизни.
Брак.
Как-то все это не вязалось с логикой поступков человека, который заманил ее в постель только в интересах расследования. Он обвинил ее в том, что она ему не доверяет и никогда не доверяла. И он прав.
Она не верила еще во времена болезни Дженни, что ему нужно от нее что-то, помимо секса.
Но по справедливости он должен хотя бы отчасти взять на себя ответственность за ее недоверие к нему. В конце концов, он сам сказал, что хочет только секса. Но теперь получается, что он и тогда думал дать их отношениям какую-то прочную базу. Задолго до появления Эрона.
Могла ли она ему поверить?
Если не считать легенды-маскировки о работе консультанта, он всегда был с ней честен. Так откуда ее убежденность, что сейчас он ей лжет?
Что, если все им сказанное – правда? Если он действительно хотел ее ради нее самой? Уже тогда, полтора года назад? Если совсем не для успеха расследования он попытался прояснить отношения с ней? Вдруг он действительно меньше всего хотел, чтобы шпионкой оказалась она, Вероника?
Вероника постаралась подойти к ситуации беспристрастно. Сопоставив поступки Маркуса с его же словами, она пришла к неожиданному и радостному открытию. Сердце вспорхнуло как птица. Если бы он действительно был уверен в ее виновности, он не стал бы проводить расследование в отношении других людей, но ведь в его списке была не она одна! Он немедленно рассказал бы мистеру Клайну о ее прошлом, и Веронику уволили бы в тот же день. Но он этого не сделал.
Итак, если он спал с ней не затем, чтобы выудить признание, значит, он лег с ней в постель, потому что она ему нужна. Нуждаться в ком-то – это еще не любить, но испытывать потребность в другом человеке все равно значит больше, чем просто влечение. За полтора года он нашел бы, с кем его удовлетворить. И, зачем далеко ходить, он мог бы при желании переспать с Сэнди. Но он этого не захотел.
Куда ни глянь, его поступки говорили о более глубоких чувствах к ней, чем она могла представить в самых радужных снах. Так почему она не увидела этого отношения к себе, не провела раньше тот же анализ? В этом была ее ошибка. Маркус никогда не называл ее серой мышкой. Это она сама себя считала такой.
Он-то как раз вел себя так, словно женщины сексуальнее, чем она, и на свете не было. Но она никогда не брала в расчет это его отношение. Почему?
Он мог бы иметь любую женщину, но он хотел ее.
Но ведь он ее не любил, так ведь?
Возможно, Маркус, глубоко травмированный в детстве, отказывался признавать свою любовь к женщине, подобно тому как она не смела поверить, что стала предметом страсти красивого мужчины? Вдруг он ее любит, сам того не сознавая?
Подобное допущение было весьма спорным, но с учетом того, что сделали родители Маркуса именем любви, можно понять, отчего Маркус не торопился называть то чувство, что испытывал к ней, сокровенным словом.
Любовь подразумевает не одну лишь боль и жертвенность. Это еще и радость заботиться друг о друге, познавать любимого, счастье единения душ.
И кто может стать ему лучшим учителем, чем та женщина, что любит его до безумия?
Веронике определенно не хотелось, чтобы первый инструктаж в этом вопросе он получил от одной из сексуальных блондинок, на которых она успела насмотреться за время их с Маркусом совместной работы в Портленде.
Брак давал им целую жизнь для постижения базовых понятий любви. А жизнь свою она с великой радостью разделит с ним.
Почему это решение не давалось ей так долго? Ведь будущее без него представлялось совершенно безрадостным.
Отложив в сторону доклад, Вероника встала. Она пойдет и скажет ему обо всем, а затем, возможно, сможет сосредоточиться на работе.
Телефон зазвонил в тот момент, когда она была уже в дверях.
Несколько раздосадованная, Вероника взяла трубку.
– Мисс Ричардс, это Эллисон. Мистер Клайн желает видеть вас у себя в кабинете немедленно.
Придется отложить разговор с Маркусом.
Не успела Вероника выйти из лифта на верхнем этаже здания, как ее любезно проводили в кабинет мистера Клайна. Вероника невольно сравнивала этот свой визит с предыдущим. И тот факт, что она оказалась вовлеченной в корпоративное расследование, причем числилась в списке подозреваемых в шпионаже, не мог не оказывать на нее влияния.
Мистер Клайн встретил ее без улыбки. Он даже не встал с кресла, не предложил ей сесть.
Глядя на нее своими прозрачными, ничего не выражающими зелеными глазами, он процедил:
– Мисс Ричардс, мне стала известна весьма неприятная информация, касающаяся вашего прошлого.
Мисс Ричардс? А почему не Вероника? И тут до нее дошел смысл всего остального.
– Мое прошлое? – спросила она еле слышно.
– Да. До меня дошли сведения о том, что вы уволились из «Си-ай-эс» при туманных, я бы даже сказал, довольно скандальных обстоятельствах. Короче, говорят, что вы продали секретную информацию о той компании, на которую работали, руководству «Хайпертона».
Вероника враз смертельно побледнела. Теперь главное было – не грохнуться в обморок прямо в кабинете босса.
– Я…
Что тут скажешь? Она не могла ничего возразить. Лгать она не хотела и не могла – она дала себе слово больше не терзать собственную совесть.
Цена была слишком высока.
– Как вы об этом узнали? – спросила она. Клайн стал еще мрачнее.
– То есть вы хотите сказать, что это правда?
– Да, – еле слышно пробормотала она.
Если бы только она могла произнести это «да» громко, с гордо поднятой головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72