И испугалась: вдруг он решит, что она ждет не дождется, когда прекратится «проливной дождь»! На самом же деле все наоборот: тело ее отзывалось на него радостно.
– Не открывай пока глаза, – предупредил он. – Сейчас я переверну тебя и закончу процедуру.
Он поднял ее и перевернул, устраивая поудобнее.
Девушка почувствовала, как на глаза ей опустился прохладный компресс. Потом Африка поднял ее руку и начал обеими ладонями втирать в кожу какую-то мазь. Натертые места начали приятно гореть.
– М-м-м, – простонала она.
– Нравится?
Уставившись в черноту опущенных век, она поняла, что улыбается. Казалось, тепло проникает до самых костей. Ощущение становилось все острее, кожу по-настоящему жгло.
– Слишком горячо, – пробормотала она, с трудом ворочая языком.
Голос негра доносился откуда-то издалека, напоминая шум горной реки.
– Это всего лишь яд, дорогая. Твоя кожа впитывает его, и, как только он впитается, жжение исчезнет.
– Яд?
– Да, разве я не сказал тебе? От него твоя кожа станет еще белее. Не останется ни одной веснушки, ни единого пятнышка. Ты станешь совершенством.
– Не надо, мне нравятся мои… – она хотела сказать, что любит свои веснушки, но это была неправда.
Мэри Фрэнсис всегда мечтала избавиться от них. Особенно от тех, что на груди и на переносице. Но Африка все говорил и говорил, и невозможно было его прервать.
Впрочем, она уже была не в силах вымолвить ни единого слова. Голос Африки доносился откудо-то издалека.
– Вспомни, женщины всегда использовали мышьяк, чтобы приобрести томный, хрупкий вид? Только мой яд наружного применения. От него меньше вреда печени.
Она попыталась помешать ему. Ей казалось, она поднимается, но на самом деле даже не шелохнулась.
Негр отпустил ее руку и принялся натирать плечи там, где веснушки рассыпались, словно маргаритки в траве. Ладони опускались все ниже и ниже, приближаясь к упругим холмикам грудей.
Мэри Фрэнсис замотала головой, пытаясь остановить его. Жжение стало почти невыносимым. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Глаза ее оставались закрытыми, но в голове мелькнула картинка: лежащая в медицинском кресле обнаженная женщина, чье тело отражается в зеркальных плитках потолка, и огромный ухмыляющийся негр, склонившийся над ней. Женщина пытается встать, но ей что-то мешает. Ее руки и ноги намертво пристегнуты к креслу.
– Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо!
Она выкрикивает эти слова, но ни единого звука не вырывается из ее горла, язык не повинуется ей. Слова отдаются эхом в голове.
Не было сил говорить, открыть глаза, даже проглотить слюну. Сознание медленно уплывало; казалось, ее·сковывает паралич. Яд! Он отравил ее! Она умрет, так и не начав жить
Глава 8
Оружием служителей церкви была вера. Рик Карузо носил револьвер. Он не расставался со своим «смит-вессоном» З8-го калибра со времен кровавых разборок юности. Револьвер не раз спасал ему жизнь, придавал уверенности, делал неуязвимым. Он упивался властью, которую давало оружие, хотя за это мнимое могущество многие заплатили слишком высокую цену. Револьвер унес уже не одну невинную жизнь. Теперь он был для Рика не Столько средством защиты, сколько символом трагедии. Именно память о трагедии сделала его священником. Он не мог стать никем другим.
Но сегодня вечером Рик радовался, что револьвер все еще при нем. От Ларедо до Карсона не горел ни один фонарь, не исключено – назревала очередная разборка между местными бандами. Квартал будто вымер – тоже плохой знак. Казалось, тишина была наэлектризована и насыщена отрицательными зарядами. Надвигалась буря. Небеса вот-вот грозили разверзнуться и обрушить на землю всю свою ярость, но Рик Карузо упрямо шагал в изрыгающую божественный огонь пасть.
Он взглянул вверх, подумав о возможном божественном вмешательстве, и поймал себя на том, что одновременно прижал руку к груди, где в специальном внутреннем кармане ветровки всегда носил оружие. Револьвер был на месте. «Еще один кризис веры, – подумал он. – Сколько их уже было за те десять лет, что прошли с окончания семинарии? Слишком много! А теперь еще и она».
* * *
Он проводил Блю Бранденбург и ее приблудного кота от ресторана до квартиры Мэри Фрэнсис, а как же иначе? Но дойдя до подъезда, она пригласила его войти.
– Могу угостить только какао, – с сожалением проговорила Блю. – Понятия не имею, где Мэри Фрэнсис хранит выпивку.
Рику жизни так не хотелось какао, как тогда, хотя вообще он его терпеть не мог. Но он отказался, пообещав, что выпьет какао как-нибудь в другой раз, и мысленно поздравил себя с невероятной находчивостью. С этого мгновения единственной его целью было добраться до церкви В целости и сохранности, но в мыслях он все время возвращался к Блю.
Рядом с ней добра не жди. Это бы увидел даже канатоходец, шагающий под куполом цирка с завязанными глазами. Что-то она недорассказала ему о Мэри Фрэнсис. А может и о себе. Слишком часто, пока они шли, Блю оглядывалась, будто опасаясь слежки. И это не ускользнуло от внимания Рика. Внезапное появление Блю в жизни Рика Карузо не могло не настораживать, и к тому же он был не в состоянии выбросить ее из головы…
– Эй, гринго!
Этот окрик сделал то, с чем не справился Рик.
Мысли о Блю Бранденбург мгновенно вылетели у него из головы. Небольшая группа подростков шагала ем навстречу. В сгущавшихся сумерках еще можно было разглядеть ухмылки на их лицах. Подростков было человек шесть, и, наверное, вооружены до зубов, разыгрывают «Фантасмагорию» в жизни… Точно так же, как сам он двадцать лет назад.
– Что ты здесь потерял? – требовательно спросил один из них. – Это территория «Дьявола». Ты с ним что-нибудь не поделил?
Парнишке, обратившемуся к нему, было лет четырнадцать, остальные выглядели старше. Одет он был в штаны цвета хаки с пузырями на коленях, слишком большие для него, и рубашку из джинсовой ткани. Голова обрита наголо, за исключением широкой полоски, тянувшейся ото лба до самой шеи, где она заканчивалась жиденьким хвостиком. Его идиотская масленая улыбка вызывала не меньшую тревогу, чем метнувшаяся к поясу под рубашку рука. Сейчас он вынет оружие. Вопрос только – какое?
– Да нет, все в порядке, – спокойно ответил Рик.
– Ага! Так ты ищешь кайф? – Они дружно заржали, когда главный вынул из бесчисленных складок своего одеяния целлофановый пакетик с белым порошком. – Кайфа захотелось?
Героин! Они уверены, что он ищет наркотики. Рик молча смотрел на них. Встретившись взглядом с главарем Рик не спеша засунул руку под ветровку. – Прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Ухмылки подростков тут же исчезли с лиц. Пальцы его еще не успели нащупать то, что он собирался достать, а шесть стволов уже нацелились ему в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Не открывай пока глаза, – предупредил он. – Сейчас я переверну тебя и закончу процедуру.
Он поднял ее и перевернул, устраивая поудобнее.
Девушка почувствовала, как на глаза ей опустился прохладный компресс. Потом Африка поднял ее руку и начал обеими ладонями втирать в кожу какую-то мазь. Натертые места начали приятно гореть.
– М-м-м, – простонала она.
– Нравится?
Уставившись в черноту опущенных век, она поняла, что улыбается. Казалось, тепло проникает до самых костей. Ощущение становилось все острее, кожу по-настоящему жгло.
– Слишком горячо, – пробормотала она, с трудом ворочая языком.
Голос негра доносился откуда-то издалека, напоминая шум горной реки.
– Это всего лишь яд, дорогая. Твоя кожа впитывает его, и, как только он впитается, жжение исчезнет.
– Яд?
– Да, разве я не сказал тебе? От него твоя кожа станет еще белее. Не останется ни одной веснушки, ни единого пятнышка. Ты станешь совершенством.
– Не надо, мне нравятся мои… – она хотела сказать, что любит свои веснушки, но это была неправда.
Мэри Фрэнсис всегда мечтала избавиться от них. Особенно от тех, что на груди и на переносице. Но Африка все говорил и говорил, и невозможно было его прервать.
Впрочем, она уже была не в силах вымолвить ни единого слова. Голос Африки доносился откудо-то издалека.
– Вспомни, женщины всегда использовали мышьяк, чтобы приобрести томный, хрупкий вид? Только мой яд наружного применения. От него меньше вреда печени.
Она попыталась помешать ему. Ей казалось, она поднимается, но на самом деле даже не шелохнулась.
Негр отпустил ее руку и принялся натирать плечи там, где веснушки рассыпались, словно маргаритки в траве. Ладони опускались все ниже и ниже, приближаясь к упругим холмикам грудей.
Мэри Фрэнсис замотала головой, пытаясь остановить его. Жжение стало почти невыносимым. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Глаза ее оставались закрытыми, но в голове мелькнула картинка: лежащая в медицинском кресле обнаженная женщина, чье тело отражается в зеркальных плитках потолка, и огромный ухмыляющийся негр, склонившийся над ней. Женщина пытается встать, но ей что-то мешает. Ее руки и ноги намертво пристегнуты к креслу.
– Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо!
Она выкрикивает эти слова, но ни единого звука не вырывается из ее горла, язык не повинуется ей. Слова отдаются эхом в голове.
Не было сил говорить, открыть глаза, даже проглотить слюну. Сознание медленно уплывало; казалось, ее·сковывает паралич. Яд! Он отравил ее! Она умрет, так и не начав жить
Глава 8
Оружием служителей церкви была вера. Рик Карузо носил револьвер. Он не расставался со своим «смит-вессоном» З8-го калибра со времен кровавых разборок юности. Револьвер не раз спасал ему жизнь, придавал уверенности, делал неуязвимым. Он упивался властью, которую давало оружие, хотя за это мнимое могущество многие заплатили слишком высокую цену. Револьвер унес уже не одну невинную жизнь. Теперь он был для Рика не Столько средством защиты, сколько символом трагедии. Именно память о трагедии сделала его священником. Он не мог стать никем другим.
Но сегодня вечером Рик радовался, что револьвер все еще при нем. От Ларедо до Карсона не горел ни один фонарь, не исключено – назревала очередная разборка между местными бандами. Квартал будто вымер – тоже плохой знак. Казалось, тишина была наэлектризована и насыщена отрицательными зарядами. Надвигалась буря. Небеса вот-вот грозили разверзнуться и обрушить на землю всю свою ярость, но Рик Карузо упрямо шагал в изрыгающую божественный огонь пасть.
Он взглянул вверх, подумав о возможном божественном вмешательстве, и поймал себя на том, что одновременно прижал руку к груди, где в специальном внутреннем кармане ветровки всегда носил оружие. Револьвер был на месте. «Еще один кризис веры, – подумал он. – Сколько их уже было за те десять лет, что прошли с окончания семинарии? Слишком много! А теперь еще и она».
* * *
Он проводил Блю Бранденбург и ее приблудного кота от ресторана до квартиры Мэри Фрэнсис, а как же иначе? Но дойдя до подъезда, она пригласила его войти.
– Могу угостить только какао, – с сожалением проговорила Блю. – Понятия не имею, где Мэри Фрэнсис хранит выпивку.
Рику жизни так не хотелось какао, как тогда, хотя вообще он его терпеть не мог. Но он отказался, пообещав, что выпьет какао как-нибудь в другой раз, и мысленно поздравил себя с невероятной находчивостью. С этого мгновения единственной его целью было добраться до церкви В целости и сохранности, но в мыслях он все время возвращался к Блю.
Рядом с ней добра не жди. Это бы увидел даже канатоходец, шагающий под куполом цирка с завязанными глазами. Что-то она недорассказала ему о Мэри Фрэнсис. А может и о себе. Слишком часто, пока они шли, Блю оглядывалась, будто опасаясь слежки. И это не ускользнуло от внимания Рика. Внезапное появление Блю в жизни Рика Карузо не могло не настораживать, и к тому же он был не в состоянии выбросить ее из головы…
– Эй, гринго!
Этот окрик сделал то, с чем не справился Рик.
Мысли о Блю Бранденбург мгновенно вылетели у него из головы. Небольшая группа подростков шагала ем навстречу. В сгущавшихся сумерках еще можно было разглядеть ухмылки на их лицах. Подростков было человек шесть, и, наверное, вооружены до зубов, разыгрывают «Фантасмагорию» в жизни… Точно так же, как сам он двадцать лет назад.
– Что ты здесь потерял? – требовательно спросил один из них. – Это территория «Дьявола». Ты с ним что-нибудь не поделил?
Парнишке, обратившемуся к нему, было лет четырнадцать, остальные выглядели старше. Одет он был в штаны цвета хаки с пузырями на коленях, слишком большие для него, и рубашку из джинсовой ткани. Голова обрита наголо, за исключением широкой полоски, тянувшейся ото лба до самой шеи, где она заканчивалась жиденьким хвостиком. Его идиотская масленая улыбка вызывала не меньшую тревогу, чем метнувшаяся к поясу под рубашку рука. Сейчас он вынет оружие. Вопрос только – какое?
– Да нет, все в порядке, – спокойно ответил Рик.
– Ага! Так ты ищешь кайф? – Они дружно заржали, когда главный вынул из бесчисленных складок своего одеяния целлофановый пакетик с белым порошком. – Кайфа захотелось?
Героин! Они уверены, что он ищет наркотики. Рик молча смотрел на них. Встретившись взглядом с главарем Рик не спеша засунул руку под ветровку. – Прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Ухмылки подростков тут же исчезли с лиц. Пальцы его еще не успели нащупать то, что он собирался достать, а шесть стволов уже нацелились ему в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97