— Вернемся к баранам. Что ты предлагаешь? Как быть с полезными ископаемыми? — упрямо повторил Баклаков.
— Одного у тебя не отнять, сокоешник, — задумчиво сказал Гурин. — Ты упрям. Я предлагаю тебе написать геологический очерк долины Эльгая. Вольная игра ума. Предположения. Гипотезы. Доводы. Выводы. С личной концепцией Баклакова устройства земного шара в сем районе. Тогда полезные ископаемые сами встанут на место. Постарайся понять, почему Будда рвется к золоту. Учти, что Будда шагу не сделает зря. Он единственный умный человек среди вас, суперменов.
— Не задирайся. Я смиренно к тебе пришел.
— Смиренно отвечу: если я увижу в твоих глазах священный огонь мыслительного процесса, всю твою петрографию я беру на себя. Я выжму из твоих образцов и шлихов все, что можно из них выжать…
— Обойдусь. Хотя помощь возможно…
— Будь смиренен. Я не лезу в твою концепцию. В геологическую схему и выводы, которое ты родишь. Это твоя схема и твои выводы. Я просто предлагаю быть на подхвате. Ты не успеешь все сделать один.
— Смиренно согласен.
— Для начала взбунтуй. Выбрось карту с рисовкой Монголова. Это плоская карта. Без мысли и без гипотезы. Вылезь за ваш дурацкий планшет. Если понадобится — бери всю Территорию. Запусти змия сомнения. Я хочу видеть наш техсовет проснувшимся. Когда-нибудь вознесешь молитву за грешника Гурина.
— Не оказаться бы в трепачах…
— Более трепливого положения, которое есть у тебя сейчас, трудно представить. Если ты не в силах дать хороший отчет, признай это открыто.
— Пожалуй, ты прав. Позволь удалиться смиренно.
— Коньяк?
— Откажусь по-пижонски. Решение надо принимать трезвым.
— Ты уже принял его. Смиренно рад за тебя.
На лестнице он несколько раз ударил кулаком по лестничным перилам. Может быть, не надо было заходить? Нет! Надо! К черту все самолюбия, раз речь идет о работе. И Гурин прав.
— Сергей! — окликнул его вышедший следом Гурин. Баклаков оглянулся.
— Я проспорил дюжину шампанского нашей приятельнице. Соизволь вечером заглянуть.
— Я чертежника у топографов сманил. Часов до девяти буду на работе. Потом зайду…
…Он вышел из управления в десять часов. С бухты дул несильный, но острый, как нож, ветер. Поднимаясь из низинки, он увидел в ее окне квадратную тень головы Гурина. Он подумал о Суюмбике и о том, как у них зимой. Наверное, у них хорошо и ясно зимой.
Он постучал, но ему не ответили. В комнате послышалась какая-то возня. Баклаков сказал дурацким голосом: «Это я». И даже дернул дверь. Дверь была заперта. По дороге он все-таки не выдержал и оглянулся — свет был погашен. Ему было стыдно, как никогда.
…Было воскресенье, и он вспомнил, глядя на нетронутую койку Гурина, что забыл оставить заявку, чтобы его пустили на работу. Теперь вахта уже не пропустит. Придется сидеть дома.
«Не смотаться ли на лыжах?» — подумал он. Но и этот вариант не годился. В темноте, по каменным этим застругам, в два счета превратишь драгоценные «ярвинен» в щепки.
Часов в двенадцать он услышал баритон Гурина, смех, потом хлопнула дверь, и стало тихо. «Схожу на бухту пешком», — решил Баклаков.
Появился Гурин с двумя бутылками шампанского и прораб Салахов, который нес кружки и бутылку спирта.
— Давай оросим душу, — сказал Гурин. — Посмотрим на жизнь сквозь вино.
Было видно, что он крепко уже выпил с утра.
— Пойду компот принесу, — Салахов вышел.
— А ты знаешь, сокоешник, — усмехнулся Гурин. — Наша приятельница под платьем не такая худышка, как это можно подумать. Вовсе даже наоборот.
Баклаков увидел, что глаза у Гурина какие-то совершенно пустые. Он встал и очень сильно ударил его.
Гурин сидел на полу, обхватив голову, потом сплюнул кровь. Вошел Салахов. Мгновенно оценил обстановку, загородил Гурина, поднял его, через плечо спросил:
— За что?
— Так, — сказал Баклаков. — За дело.
— Я сегодня взрывчатку к Монголову транспортирую. Переходи в мою комнату, — сказал Салахов.
— Ничего, — сказал Баклаков. — Больше драки не будет. Обещаю.
…Новый год проскочил незаметно. Обошлось без шума, пальбы и выпивки. Над управлением висело «время отчетов».
В начале января Баклаков выбросил в мусорную корзину заготовленные наброски глав. Стопкой сложил полевые книжки. Требовалось начать все с начала. Складывая книжки, он быстро просматривал их.
Раздавленный между страницами комар, срыв карандашной строчки, следы дождя на покоробленной странице, случайно попавшая травинка — запахи, мечтания, озноб, усталость, долг, мысль, лето.
Он положил перед собой карту Монголова. Гурин прав: плоская, без мечты и фантазии карта. Фиолетовое поле триаса. Предположительно палеозойский массив на востоке. На юге зеленая в галочках полоса эффузивов Кетунгского нагорья. Красные в крестиках овалы гранитов. Красные линии разломов, трещин земной коры.
Он смотрел на карту, зажав уши. На плоском цветном листе бумаги существовал четырехмерный мир во взаимосвязи перемещений земных пластов, дробящих его трещин, взрывы глубинных магм, буйное сумасшествие вулканических извержений. Когда? Как? Вопроса «почему?» не было. Этот вопрос относился лишь к золоту. О золоте после. Он должен представить себе историю. Разломы? Почему-то мысль его все время возвращалась к разломам. По ним проходят перевалы в хребтах, к ним приурочены речные долины, сбросовые обрывы хребтов. По ним проникает магма, они формируют рельеф. Зачем ему разломы? О них тоже после. Он взял чистый бланк карты и стал, еще не зная цели, переносить на нее красными линиями разломы, те, что наблюдал он сам, и те, что нанес на карту Монголов. Те, что отметил Дамер. Пунктиром он намечал разломы, которые просились предположительно по связи перевалов, речных долин — логике местности… Из управления он ушел последним, в первом часу ночи.
Весь следующий день он ходил по берегу бухты. Пытался обрести силу в моральной уверенности.
Вечером, по дороге в управление, он зашел за табаком в магазин. Он наладил отличную смесь: три пачки «Трубки мира» на одну большую «Капитанского».
Вахтерша пропустила его безропотно, хотя он не был ни в каких списках. Дело шло к весне. Вахтерши за зиму привыкали к их ритму работы.
В кабинете он зажег настольную лампу, взял стопу заготовленных раньше отчетов и положил перед собой обзорную карту Территории. И вдруг подумал, что нет смысла тонуть ему сейчас в море фактов. Все эти отчеты он читал по пять раз и знает приложенные к ним карты. Не лучше ли просто подумать? Разломы! Он вытащил из тумбы плитку, поставил на нее жароупорную колбу, взятую в управленческой лаборатории. Сейчас будет чай, и впереди — ночь. Сила пророков в их моральной уверенности. Нельзя сейчас прятаться за мелочи. Он должен дать основу. Детали будут потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74