С картины торжественно сняли покрывавший ее холст, и приглашенные на торжество придворные громко выражали свои восторги, перед тем как сесть за стол и перейти к роскошному обеду из восьми блюд. К столу были поданы вина, которые Арриго привез домой из Диеттро-Марейи. Многие заметили, что Тасия довольно долго рассматривала портрет Ренайо. У младенца была светлая кожа и золотые волосы, как у Мечеллы и маленькой Терессы, но глаза – темно-карие. Мальчик совсем не был похож на Арриго.
После банкета Тасия улучила момент, чтобы подойти к окну, где стоял Арриго с большим стаканом бренди в руке. Она сказала ему только одно: “Я верю тебе”. Но позже, когда он выскользнул из Палассо через черный ход и пробрался в потайную комнату ее городского дома, Тасия была более красноречива.
– Мне стыдно за себя, карридо мейо, так стыдно! Ревность ослепила меня. Ты не мог этого сделать, теперь я понимаю, что не мог. Это она заставила всех поверить. Пожалуйста, прости меня.
– Я простил тебя, дольча. – Он опустился на диван рядом с ней и взял ее за руку. – Я простил тебя в тот день, когда получил твое письмо в Диеттро-Марейе. Ты вернулась ко мне, несмотря на то что считала меня виновным, и от этого ты стала мне еще дороже.
– Ты удивительный человек, Арриго. Хотела бы я быть хоть наполовину такой хорошей, как ты.
– Ты замечательная, потому что любишь меня.
– Люблю, дольчо мейо, люблю всем сердцем. – Она замолчала, лаская его пальцы. – Но ее ты вряд ли сможешь простить за то, что она сделала. И еще прислала тебе портрет ребенка!
– А прием у отца – это был сплошной кошмар, – согласился он. – Целый вечер все рассказывали мне, какой это красивый ребенок и как он похож на Мечеллу.
– Она не должна остаться безнаказанной, Арриго. Он задумался, глядя ей в глаза.
– Одна мысль гложет меня все время. Она сказала, что у нее есть свои Грихальва, а у меня – свои.
– У тебя есть я, и Рафейо, и Дионисо – мы все на твоей стороне, ты же знаешь.
– Рафейо многому успел научиться. Я знаю, он любимый ученик Дионисо. И еще я знаю некоторые вещи о том, что может сделать иллюстратор Грихальва.
– Эйха? – осторожно спросила Тасия.
– Не сможет ли Рафейо написать кое-что для меня? Это несложно, ничего серьезного. Я даже не знаю, возможно ли это и подойдет ли оно нам.
– Я… Я не понимаю. Никогда не обращала особого внимания на художников.
– Дионисо написал икону для князя Фелиссо и нарисовал в ней специальный сон для него. Может, Рафейо сумеет написать несколько кошмаров для Мечеллы?
Тасия фыркнула.
– Я бы удовольствовалась каль веноммо, вроде тех, что они использовали против нас в Гранидии.
– Это для простого народа. А народ не поверит, если героем карикатуры станет их Дольча Челлита.
Он произнес это прозвище так, будто оно было ругательством.
– Если сделать хорошо, могут и поверить. Но ты прав, Рафейо не стоит расходовать свой гений, царапая углем на стенах. А Мечелла заслуживает большего, чем простое унижение.
– Да, но чего именно? Что будет лучшим выбором?
– Для начала – послушание. – Она принялась загибать пальцы. – Верность, целомудрие, покорность. Еще десяток-другой женских добродетелей, чтобы восполнить недостатки ее характера.
– Любые изменения в поведении Мечеллы вызовут подозрения, а у нее тоже есть собственные Грихальва.
– Никто из них не сможет отменить того, что нарисует Рафейо.
– В тебе говорит материнская гордость.
– Арриго…
Тасия тяжело вздохнула и подвинулась поближе к нему.
– Рафейо рассказывает мне кое-что. Дионисо учит его тому, о чем и не подозревают его друзья и соученики. Через несколько лет мальчик станет Верховным иллюстратором. Но для мести Мечелле не нужно ждать так долго. Уже сейчас знаний Рафейо хватит, чтобы заставить ее повиноваться.
Она заглянула ему прямо в глаза и прошептала:
– Аморо мейо, на самом-то деле он уже начал.
* * *
Никогда в Корассоне не встречали столь ранней весны, как в 1268 году, – и столь прекрасной. Вьющиеся розы, за которыми все эти два года заботливо ухаживали, оплели весь дом до балконов третьего этажа и украсили его пышным кружевом. Каждый куст как будто старался превзойти собратьев и доказать свою преданность Мечелле. Из зеленой листвы выглядывали цветы, создавая такое богатство красок, что у иллюстраторов голова шла кругом. Даже в маленьких, “карманных”, садиках, укрывшихся между крыльями дома, выросли маленькие цветочки, крошечными звездочками белевшие среди зеленого мха. Дни были такие солнечные и теплые, что уже на следующий день после Астравенты Мечелла решила открыть сезон, позавтракав под открытым небом.
Мечелла и Кабрал отметили годовщину зачатия своего ребенка, так же как год назад – Астравенту. Мечелла все еще была ошеломлена силой их любви. Иногда ей казалось, что они давным-давно женаты, а уже через пять минут они страстно бросались друг другу в объятия, как после долгой разлуки. В глубине души Мечелла сознавала, что жизнь с Арриго никогда не была бы такой чудесной. Останься она с мужем, не ускользни в Корассон и к Кабралу, она просто ожесточилась бы, стала другой, озлобленной и сварливой женщиной. Она не понимала причины этого, но Грихальва ее понимали: у Мечеллы в жизни было одно предназначение – любить и быть любимой. Большую часть этой любви могли ей дать дети, семья, друзья, ее народ, наконец. Но только Кабрал помог осуществить все ее мечты.
Этим утром оба они бездельничали, развалясь на расстеленных на траве одеялах, в компании Лейлы и Северина. Свет Астравенты все еще сиял на их лицах. Ребенок спал на руках у Мечеллы, а отец щекотал ему носик новой кистью. Ренайо проснулся, зевнул и потянулся к кисти маленькими ручонками с длинными, красивыми, как у всех Грихальва, пальцами.
Кабрал рассмеялся.
– Пятьдесят золотых за то, что у него есть талант к живописи. Северин устало вздохнул.
– Сто – за то, что он не будет отличать один конец кисти от другого!
– Мужчины! – воскликнула Мечелла. – Ну почему, Лейла, скажи ты мне, едва взглянув на ребенка, они начинают говорить о его будущем? Женщинам довольно и настоящего, они радуются, когда ребенок растет и узнает новое.
– А я и радуюсь! – ухмыльнулся Кабрал. – Я расскажу ему, что он Грихальва по праву рождения. Лейла состроила ему рожу.
– Гораздо интереснее, что он де Гхийас по праву рождения.
Вознаграждение больше.
Мечелла лукаво улыбнулась.
– Ну разве может быть что-нибудь столь же невероятное? Де Гхийас и Грихальва под именем до'Веррада будет сидеть на троне моего отца!
– Это только возможность, – напомнил ей Северин. – В случае, если у короля Энрея не будет собственных наследников. И кто же из нас теперь гадает о будущем Ренайо?
Кабрал пытался высвободить кисть из неожиданно цепких пальчиков младенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93