- Мне горько, что я не выполнил свой долг.
- Это какой такой долг?
- Не знаю. Оставь меня, дочка, в покое. Дай минутку посидеть одному.
- Ладно. Но вам надо поскорее ехать.
Ему хотелось помолчать. Молча посидеть и покачаться в качалке, пока к нему снова не вернется душевное равновесие. Голова у него тряслась и ныл позвоночник.
- От души надеюсь, - снова заговорила Порция. - Я от души своей надеюсь, что, когда я помру и отправлюсь на тот свет, столько же людей будут по мне убиваться, сколько по мистеру Сингеру. Как бы я хотела, чтобы и по мне так плакали и чтобы столько народу…
- Тес! - резко прервал ее доктор Копленд. - Не болтай зря!
Но правда, что со смертью этого белого и у него на сердце залегла глухая тоска. С ним он мог разговаривать - как ни с одним белым, он мог ему доверять. Его загадочное самоубийство поставило доктора в тупик и лишило, моральной опоры. И чувству этой утраты не было ни начала, ни конца. Он до сих пор не мог ее осознать. Мысленно он все время возвращался к этому белому, в котором не было ни высокомерия, ни надменности, кто был поистине справедлив. Но как же мертвые могут быть мертвы, если они живут в душе тех, кого покинули? Лучше обо всем этом не думать. Выбросить из головы.
Прежде всего ему нужна выдержка. За последние месяцы его совсем одолели черные мысли, они подавляли его дух. В нем кипела такая ненависть, что ему нечего было делать среди живых. После ссоры со своим полуночным посетителем, мистером Блаунтом, душу его обволокла смертоубийственная тьма. Однако теперь он уж и вспомнить не мог, что именно породило их спор. И совсем иной гнев поднимался в нем, когда он смотрел на обрубки ног Вилли. Воинствующая любовь и страстная ненависть - любовь к своему народу и ненависть к угнетателям его народа - лишали его последних сил и отравляли душу.
- Дочка, - сказал он. - Дай мне часы и пальто. Я еду.
Он оперся на ручки качалки и встал. Пол, казалось, все дальше уходил из-под ног, после долгого лежания в постели они ему не повиновались. На миг он почувствовал, что сейчас упадет. Пошатываясь, он прошелся по пустой комнате и прислонился к дверному косяку. Там он закашлялся, вынул из кармана бумажную салфетку и прикрыл ею рот.
- Вот тебе пальто, - сказала Порция. - Но на улице такая жара, что оно тебе не понадобится.
Он в последний раз обошел пустой дом. Ставни были закрыты, и в затемненных комнатах пахло пылью. Он передохнул, опершись о стену прихожей, и вышел. Повода была солнечная. Накануне вечером и с утра к нему приходило проститься множество друзей, но теперь на крыльце собрались только родственники. Телега и автомобиль стояли на улице.
- Ну что ж, Бенедикт-Мэди, - сказал ему старик. - В самые первые дни, боюсь, ты будешь немножко скучать по дому. Но это скоро пройдет.
- У меня нет дома. По чему же я буду скучать?
Порция нервно облизнула губы.
- Он вернется, - сказала она, - как только ему полегчает. Бадди враз примчит его в город на машине. Бадди до смерти любит кататься на машине.
Автомобиль был нагружен его пожитками. К подножкам привязали ящики с книгами. На заднее сиденье взгромоздили картотеку и два стула. Письменный стол лежал ножками кверху на крыше. Машина была перегружена, а телега стояла почти пустая. Мул терпеливо ждал - вожжи ему оттягивал кирпич.
- Карл Маркс, - сказал доктор Копленд, - ступай хорошенько все осмотри. Обойди дом, проверь, не забыли ли чего. Прихвати чашку, которую я оставил на полу, и вынеси качалку.
- Пора двигаться. Мне позарез надо попасть к обеду домой, - сказал Гамильтон.
Наконец все было готово. Длинный ручкой завел машину. Карл Маркс сел за руль, а Порция, Длинный и Вильям кое-как уместились на заднем сиденье.
- Отец, а что, если тебе сесть на колени к Длинному? По-моему, так тебе будет удобнее, чем впихиваться рядом с нами и всей этой мебелью.
- Нет, у вас слишком тесно. Лучше я поеду на телеге.
- Но ты же не привык на ней ездить, - возразил Карл Маркс. - Тебя будет трясти на ухабах, да и проедете вы весь божий день.
- Неважно. Будто мне впервой ехать на телеге.
- Тогда скажи Гамильтону, чтобы он ехал с нами. Он-то наверняка больше хочет ехать на машине.
Дедушка приехал на телеге в город накануне. Они с Гамильтоном привезли свою продукцию - персики, капусту, турнепс - на продажу. Все, кроме мешка персиков, свезли на рынок.
- Что ж, Бенедикт-Мэди, видно, ехать тебе со мной, - сказал старик.
Доктор Копленд влез на задок. Он чувствовал такую усталость, словно тело у него было налито свинцом; Голова тряслась, и внезапный приступ тошноты вынудил его лечь плашмя на голые доски.
- Очень я рад, что ты едешь, - сказал дедушка. - Имей в виду, я всегда почитал ученых людей. Глубоко почитал. Многое могу простить человеку, если он образованный. И я очень рад, что у меня в семье снова есть такой ученый человек, как ты.
Колеса телеги скрипели. Они уже тронулись в путь.
- Я скоро вернусь, - сказал доктор Копленд. - Через месяц-другой я вернусь.
- Гамильтон - он тоже человек ученый. Думается мне, что он пошел немножко в тебя. Все за меня считает на бумаге и даже читает газету. И вот Уитмен, по-моему, тоже будет ученый. Уже сейчас может читать мне Библию. И числа знает. А ведь совсем еще дите. Да, я всю жизнь глубоко почитал людей ученых.
Телегу встряхивало, и толчки отдавались у него в спине. Он глядел на ветки над головой, а потом, когда тень кончилась, прикрыл лицо носовым платком, чтобы уберечь глаза от солнца. Неужели это конец? Нет, не может быть. Ведь в душе у него всегда жила его истинная, неуклонная цель. Сорок лет призвание было его жизнью, а жизнь - его призванием. А ведь ничто не было завершено, сколько еще оставалось сделать!
- Да, Бенедикт-Мэди, очень я рад, что ты к нам вернулся. Я давно хотел тебя спросить, чего это у меня барахлит правая нога? Чудно так - будто она у меня замерла. Принимаю шестьсот шестьдесят шесть и мазью натирал. А теперь, надеюсь, ты мне ее как следует подлечишь.
- Сделаю все, что смогу.
- Да, я рад, что ты будешь жить у меня. На мой взгляд, вся родня должна держаться вместе - и кровная родня, и все кумовья. Я так считаю, что все мы должны помогать друг другу, чтобы хоть как-нибудь перебиться, а уж дальше, на том свете, бог меня вознаградит.
- Чушь! - сердито воскликнул доктор Копленд. - Я верю в справедливость на этом свете.
- Во что ты веришь? Голос у тебя такой хриплый, что я не разбираю твоих слов.
- В справедливость для нас. В справедливость для нас, негров.
- Ну, это конечно.
Он чувствовал, как внутри его жжет огонь, и не мог спокойно лежать. Ему хотелось подняться и заговорить громким голосом, однако, когда он попытался сесть, у него не хватило сил. Слова росли в его груди и требовали выхода. Но старик перестал его слушать, и вокруг не было никого, кому он мог бы их сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91