Мудрик молчал.
– Пчел напущу! Дымом удушу!
Мудрик молчал.
– Хоть ты и ученый, и все знаешь, все равно я тебя сильнее!
Мудрик молчал…
Ко всем выдумкам Гедрюса, из-за которых Януте, обидевшись, убежала домой, прибавилась и еще одна неприятность: на опушке леса она сорвала несколько поздних переспелых земляник, всыпала ягодки в рот и перекусила вонючего лесного клопа.
«Во всем этот хвастун Гедрюс виноват!» – окончательно рассердилась Януте и всю дорогу до дома отплевывалась. Зачем она пошла к этому похвальбушке? Вот вернется домой и скажет мальчикам, кто прошлой ночью лисят выпустил… Раз Гедрюс такой врунишка – не грех и ей соврать.
А мальчики дома рыскали по сараям, лазили на чердаки и ласково звали кота Черныша. Микас-Разбойник не выдержал и стал сосать сало, которое взял на приманку, а о коте – ни слуху ни духу.
– Хитер зверюга! – сказал Джим и бросил тряпку, которую они собирались накинуть на кота, едва тот возьмется за Микасово сало.
– На воре шапка горит, – добавил Разбойник. – Если не виноват, не прятался бы.
А кот между тем шмыгнул из малинника, в котором он, по-видимому, отсыпался, и прямо к Януте… Она девочка ласковая, если не угостит, то хоть погладит. Да еще в шею клещ впился, зудит немилосердно, хорошо бы кто почесал…
– Дженни!
– Януте! – наперебой закричали мальчики. – Держи!
– Хватай! Не выпускай!
Если бы не клоп и не вранье Гедрюса, Януте ни за что бы не послушалась. «Беги, котик!» – сказала бы да еще в ладоши захлопала. А теперь присела, погладила, почесала Чернышу загривок, а потом – хвать! – обеими руками и держит.
Черныш, почуяв недоброе, перестал мурлыкать и попытался заглянуть Януте в глаза. Сомнений не было: добрая Януте предала Черныша. А сколько раз он ей мурлыкал!.. Сколько раз ластился к ногам!..
Поздновато Черныш выпустил когти. Джим и Микас уже притащили торбу, в которую они складывали улов, и, как кот ни царапался, он все равно оказался в мешке, где уже лежал припасенный заранее камень.

ЭЙ, ПРЯЧЬТЕСЬ!
Завязывая торбу бечевкой, Джим почувствовал боль в руке и увидел, что Черныш в кровь его исцарапал. Микасу-Разбойнику тоже досталось, и он обзывал Черныша гадиной и дьяволом. Они бы тут же его и утопили, но из избы вышла Микасова мама и позвала всех на молодую картошку с грибами.
Оставив торбу с обреченным котом под кустом жасмина, дети умчались в избу. Януте, напомнив мальчикам, чтоб помыли руки, стала рассказывать, что Гедрюс развел в улье мышей, а хвастается, что держит там гномов.
Между тем кот в сумке созвал на помощь всех своих знакомых со двора. Услышав, что истошно мяукает «серый камень» (так ему поначалу показалось), к сумке осторожно приблизился петух. Вслед за ним прибежали две курицы.
– Ко-ко-ко-о! Кот! – сообщил им довольный петух.
– Поддай ему! Поддай!.. – заорала одна горластая курица.
Тут и Хромуша пришла глянуть, с чего это раскудахталась крикливая соседка.
Ах, это кот в мешке… «Да, этот Черныш – темная личность», – подумала она, но по доброте сердечной посоветовала курам оставить кота в покое – и так его дни кончились.
Когда все трое после сытного обеда вышли во двор, чтобы осуществить казнь, то заметили, что вместе с картошкой и грибами они, видно, съели и ненависть к Чернышу. Мало того, увидев, что вокруг мешка толпятся и злобно кудахчут куры, им стало очень жалко кота. Но ни один не посмел в этом признаться.
Януте, сказалась уставшей – кота топить она не пойдет. Она попросила их нести мешок аккуратно, не размахивать, а взять снизу, чтоб камень не отдавил Чернышу хвост или лапку.
Микас так и сделал. Кот устроился удобнее и, осоловев от запаха рыбы, которым была пропитана торба, даже дружелюбно замурлыкал.
Поначалу они направились к озеру, но Микас напомнил, что в озере котов не топят и что отец велел бросить его в торфяное болото. «До болота порядочный кусок, – думал Разбойник. – Пока доплетемся, может, что-нибудь придумаем». Сперва кота понесет он сам, потом передаст Джиму, тот увидит, какой Черныш теплый и ласковый, и обронит доброе слово, Микас подхватит, и еще все может быть… Возьмут да и решат вообще Черныша не топить.
«Хм… – ломал голову и Джим. – Можно хвастать, если поймал лису, попал из лука в ворону или даже в воробья, а утопишь кота – и не похвастаешь…» Но, увы, приговор вынесен, преступник пойман, и Джиму, как предводителю, стыдно показаться перед Микасом бабой и слюнтяем.
– Знаешь, – сказал он, вспомнив, что рассказывала Януте, когда они мыли руки. – Давай пустим Черныша в Гедрюсов улей! В этот гномятник… Вот будет потеха!
– Вот это мысль!.. – изобразил удивление Микас. – Давай только вечера дождемся. Теперь там Расяле со своими костылями.
Но где оставить торбу с Чернышом, чтобы кто-нибудь не выпустил кота? Пожалуй, придется взять лодку, прихватить кота, поудить, а потом уж…
Микас с Джимом захихикали: вот удивится Гедрюс, когда завтра утром принесет своим мышам завтрак…
Ворон сидел высоко, под сенью густых еловых лап, бесстрастный и равнодушный ко всему, словно чучело из живого уголка. Но Ворон был начеку и слышал даже шорох муравейника внизу, а по запахам, которые приносил ему ветер, мог определить, что ели сегодня на обед у Микаса и что у Расяле с Гедрюсом.
С таким часовым гномы, собравшись в ложбинке, где недавно отдыхала косуля, могли спокойно поговорить о несчастьях, преследовавших в последнее время их отряд. Не столько спокойно, сколько просто в безопасности – потому что совещание обещало быть бурным.
Едва Дилидон спросил:
– Кого предлагаете в председатели?
Бульбук тотчас выкрикнул:
– Только не тебя!
Малость поспорив, они выбрали Оюшку, который ни разу еще председателем не был. Сегодня лишь он сохранял сравнительное спокойствие, а остальные гномы так и кипели: каждый хотел высказать свои предложения, упреки, а то просто вылить скопившуюся за лето горечь.
Парикмахер оказался ой-ой-оюшки каким красноречивым председателем!
– Дорогие гномы! – торжественно начал он. – Сегодня нам предстоит разобрать два весьма сложных и злободневных вопроса. Первый из них особенно затруднителен, я бы даже сказал, взлохмачен… До сих пор наша скромная деятельность основывалась на известном изречении Дилидона: «Делай добро, и будет хорошо». Но сейчас всем уже ясно, что получилось просто ой-ой как плохо… Живилька нашего нет как нет, а достопочтенный Мудрик, как мы сегодня узнали, попал в неволю. Но ужаснее всего, мои дорогие друзья, что все эти злосчастия от нашей доброты сердечной!
– Давай короче! – нетерпеливо прервал Бульбук. Но оказалось, что Оюшка за словом в карман не полезет.
– «Короче, еще короче!» – крикнул лысый боровик парикмахеру, а тот – чах! – и срезал ему шляпку… – Бросив эту остроту, председательствующий продолжил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40