Сестра пригрозила:
- Убью, если ему оставишь. Убью!!
Я их мирила, плакала. Молодая мама была красивая...
Повезли мы с сестрой ее к бабке, на руках из машины вынесли. Бабка помолилась, открыла карты.
- Да? - спрашивает и поднимается из-за стола. - Увозите! Я ее лечить не буду...
Мать нам крикнула:
- Ступайте, я хочу одна остаться!
А бабка нас не пустила из хаты, на карты смотрит и пересказывает:
- Я ее лечить не буду, потому что она не одного в землю положила. А недавно, когда еще на ногах была, ходила, в церкви две свечки надломила... Твою и твою... - Показывает на нас с сестрой.
Мать:
- За здравие детей своих...
Бабка:
- За упокой ты их поставила. Смерти детям просила. Думала, что если их Богу отдашь, то сама останешься. В заклад.
После этого я боялась сидеть с матерью одна в квартире. Взяла с собой свою старшую девочку, а мать бесило, когда та просила есть: она умирает, а кто-то ест, кто-то будет жить. Порезала ножницами новое покрывало на кровати, скатерть со стола, чтобы никому не осталось, когда ее не будет. Я водила ее в туалет, выносила, мыла. Она не стеснялась, она на пол, в постель... чтобы я убирала. Не хотела умирать... Мстила...
Открыли окно... На первом этаже... Сирень пахнет... Она дышит-дышит ею, не надышится...
- Принеси, - попросила, - веточку.
Я принесла. Она взяла ее в руки, а та в одну минуту засохла, листья скрутились.
Тогда она ко мне:
- Дай за твою руку подержаться...
А меня та бабка предупредила, что человек, который творил зло, долго умирает, мучительно. Надо или потолок разбирать, или все окна в доме вынуть, по-другому душа его не уйдет, из тела не поднимется. А руку давать нельзя болезнь перекинется.
- Зачем тебе моя рука?
Она молчит. Притаится.
Она до конца мне не показывала, где ее одежды лежат, в которых хоронить. Деньги. Я боялась, что ночью она нас с дочкой задушит подушками. Глаза прикрою, а сама подглядываю: как это душа из нее вылетит? Какая она? Куда поднимется?
День лежит, два, перестала разговаривать. Я побежала в магазин, попросила соседку посидеть с ней, посторожить. Та вяла ее за руку, и тогда она умерла... В последнюю минуту что-то крикнула, непонятное...
Я сама ее мыла, одевала. Пришли ее подруги, уворовали телефон, новые тарелки. Приехала моя средняя сестра из деревни. Мать лежит... Она ей, мертвой, глаза открывала...
- Зачем ты мать мертвую трогаешь?
- А помнишь, как она в детстве над нами издевалась. Я ее ненавижу.
- У нее волосы были длинные, черные...
- Дура! Ты все по звездам прыгаешь.
В детстве я снила сны, что по звездам прыгаю. С одной звезды на другую, как по камням в реке.
Делить вещи начали еще ночью, еще не похоронили, гроб не унесли. Старшая сестра плакала, а средняя паковала телевизор, швейную машинку, золотые сережки с мертвой сняла. Назавтра кремировали и отвезли урну в деревню, положили мать рядом с нашим отцом. Есть тот свет или нет? Где-то же они встретятся...
Старшая сестра вышла второй раз замуж и уехала в Казахстан. Я ее любила, я как чувствовала, мое сердце подсказывало:
- Не выходи за него замуж, - почему-то второй ее муж мне не понравился.
- Он хороший, я его жалею.
Мы с ней на похоронах матери разговаривали. Сидели. И он с ней по-хорошему, ласково, я даже позавидовала. Через десять дней получаю телеграмму: "Тетя Тома, приезжайте. Умерла мама. Аня". Это девочка ее, одиннадцать лет, на телеграмму прислала.
Он ее убил, он ее ногами, руками убил и изнасиловал мертвую. На работе сказал, что жена умерла, ему дали тысячу рублей, он их отдал дочке, а сам явился в милицию с повинной. Девочка сейчас у меня живет, учиться не хочет, она напуганная, и у нее что-то с головой. ничего не запоминает.
Ему присудили - десять лет. Он еще к дочке вернется...
...С первым мужем я развелась и думала, что никогда больше замуж не выйду. Я стала бояться мужчин... Когда сестру убил... Меня шутя кто-то обнимет, я вырываюсь. Кричу. Как я второй раз вышла замуж, сама не пойму. Он вернулся из армии контуженный, раненый. Десантура... Тельняшку не снимает... На Кавказе воевал, только не разобралась с кем, там же все свои люди живут. Советские. Кто в него стрелял? В кого он стрелял? На минах подрывались... Со своей матерью он в соседнем подъезде жил... Выйдет вечером во двор с гармошкой, играет. Всегда что-нибудь жалобное.
Пришел ко мне. Стали мы жить. Поздороваюсь с кем из соседей, постою во дворе.
- Ну что, уже договорились?
- Саша, ты что?
- Я тебя, сучку, знаю. Жалостливая! Все вы...
Выпьет, тогда ласковый, мягкий. Трезвый скрипит зубами, ему надо или ударить, или обидеть, чтобы кто-нибудь плакал, кричал. Тогда ему хорошо. Детей бьет, самый маленький его любит, лезет к нему, а он его подушкой. Так тот теперь, когда он заходит в дом, бежит скоренько в свою кровать и спать, глаза закрывает, чтобы не били, или все подушки под диван прячет.
Выпьет, и один рассказ: как ехали на бэтээрах... Первая машина взорвалась... А он ехал на второй... Я его раньше слушала и плакала, а теперь... Гармошку его ножом проткнула, слышать не могу... Он наутро проснулся: кто? Я ему сочинила, что он сам, по пьянке... Не поверил бутылкой из-под пива меня по голове...
Ночью лежу, он храпит. Думаю: он меня все равно убьет, лучше я сама себя убью. Днем одолжила у соседки уксусную эссенцию, огурцы на зиму закатывала, встала, открыла эту бутылку и выпила... Он проснулся. Я по полу ползаю, из меня дым идет... Дети закричали. Вызвали "скорую"...
Ничего хорошего, красивого я в жизни не видела... Мне умирать не страшно... Навещал вчера в больнице, пьяный:
- Я ковер продал... Дети голодные...
Мой ковер! Я год на него деньги копила, по десяточке откладывала. В очереди за ним стояла. А он за три дня пропил... Девчата с моей работы прибегали:
- Ты смотри, Тома, чтобы он там пьяный детей не позадушивал, они плачут. А эту старшенькую, одиннадцать лет, от сестры, сама знаешь...
Если я вернусь домой и он не принесет назад ковер... С голубыми цветами, как звездочками... Два на три... Он пришел ко мне с полотенцем и ложкой... В одной тельняшке... Раненый, контуженный... Я хотела его на руках носить... Как в кино... Если я вернусь и он не принесет назад ковер...
Я никогда не думала, что могу человека убить..."
История сталинской девочки, при которой боялись
рассказывать политические анекдоты, и о том,
как в пятьдесят лет она перестала верить в коммунизм
в сумасшедшем доме
Наталья Пашкевич - преподаватель, 55 лет
"Два года я носила с собой яд... И мой муж... В любой момент... Мы условились: если нас загонят в тупик - жить не будем. Сломленными, униженными мы жить не будем. Подруга работает в аптеке... Я долго ее просила... Я не признавалась, зачем, для какой цели... Она достала нам мышьяк...
Мне кажется, будто я прожила несколько жизней, по меньшей мере - три, и я - это три разных человека:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47