– Но разве не возможно, что даже если наш уважаемый окружной прокурор и подозревает, а может даже верит, что Мерфи сумасшедший, он посчитает более целесообразным казнить такого человека, чем направить его на лечение в госпиталь?
– Боже милостивый! Почему?
– Иногда психи бегут из лечебниц, – ответил Фурлоу. – А Паре общество выбрало для того, чтобы он защищал его даже от самого себя.
– Но ведь Мерфи, несомненно, сумасшедший!
– Вы не хотите слушать меня, – произнес Фурлоу. – Конечно, он сумасшедший. Именно этого люди и боятся.
– Но разве не должна психология…
– Психология! – фыркнул Фурлоу.
Пораженный Бонделли молча смотрел на Фурлоу.
– Психология – это просто один из современных предрассудков. Она ни хрена не может сделать для людей, вроде Джо. Мне очень жаль, но такова правда, и лучше, чтобы это стало известно сейчас.
– Если именно это вы сообщили Рут Мерфи, не удивительно, что она убежала, – заметил Бонделли.
– Я сказал Рут, что помогу ей как только смогу.
– Странная у вас манера помогать.
– Послушайте, – произнес Фурлоу. – Население нашего города готово к вооруженной защите своих домов, оно испугано и возбуждено. Дело Мерфи лишь высветило их потаенное чувство вины. Они хотят его смерти. Они хотят, чтобы с них сняли это психологическое давление. Вы не в состоянии стать психоаналитиком у всего населения города.
Бонделли принялся нетерпеливо стучать пальцем по столу.
– Так собираетесь вы помогать мне доказывать, что Джо сумасшедший?
– Я сделаю все, что только в моих силах, но вы ведь знаете, что Джо отвергает такую форму защиты?
– Знаю! – Бонделли наклонился вперед, положив руки на стол. – Чертов дурак выходит из себя при малейшем намеке на то, чтобы привести в качестве оправдания его психическое состояние. Он продолжает что-то лепетать о каких-то неписаных законах!
– Глупо было нападать на Адель, – произнес Фурлоу. – Джо делает все, чтобы максимально усложнить задачу подтверждения его невменяемости.
– Нормальный человек пошел бы на такой обман, только для того, чтобы спасти свою жизнь, – заметил Бонделли.
– Ни на миг не забывайте это, – сказал Фурлоу. – Джо совершенно не способен представить себе, что он сумасшедший. Если он признается в этом – или даже подумает о такой возможности или о том, что ему необходимо притворяться, – то ему придется признать и то, что насильственное действие может быть бесполезным и бессмысленным. Чудовищность подобного допущения окажется для него гораздо хуже, чем просто сумасшествие. Сумасшествие для него гораздо предпочтительнее.
– Расскажете ли вы это суду присяжных? – тихо спросил Бонделли.
– Что Мерфи считает, что безопаснее отстаивать свою нормальность?
– Да.
Фурлоу пожал плечами.
– Кто знает, чему поверят присяжные? Джо может представлять собой сейчас пустую оболочку внутри, но эта оболочка может оказаться чертовски твердой. А у нас может не найтись средств, чтобы пробить ее. Все фибры его души сконцентрированы на необходимости казаться нормальным, поддерживать этот обман – как для него, так и для остальных. Смерть гораздо предпочтительнее второго допущения… ну прямо как у Оскара Уайлда.
– Каждый человек убивает то, что он любит, – прошептал Бонделли. Потом он снова повернулся и поглядел за окно. Облачко дыма все еще оставалось на прежнем месте. Он вскользь спросил себя, может, где-то под его окнами рабочие смолят крышу.
Фурлоу посмотрел на палец Бонделли, постукивающий по столу.
– Вся беда в том, – заметил Фурлоу, – что вы, Тони, – один из этих ужасных детей Г.К.Честертона. Вы невинны как ребенок, и уважаете правосудие. Но большинство людей безнравственны и поэтому склоняются к милосердию.
Будто и не расслышав его слова, Бонделли сказал:
– Нам необходимо простое и изящное доказательство для суда присяжных. Они должны быть ошеломлены осознаванием того, что… – Он умолк и уставился на Фурлоу. – А ведь ваше предвидение психического срыва Джо отлично подходит для этого.
– Слишком специфично, – возразил Фурлоу. – Присяжные не поймут этого доказательства, не воспримут. Присяжные просто не замечают того, что выше их понимания. Их мысли тогда отвлекаются на посторонние вещи, вроде фасонов платьев, жучков в цветочном саду, как провести ленч, где отдыхать.
– Но вы ведь предвидели такой его срыв, разве не так? Рут правильно передала ваши слова.
– Да, это был психический срыв, я предвидел его. – Признание Фурлоу прозвучало почти как вздох. – Тони, разве вы внимательно слушаете меня? Это было преступление на сексуальной почве – кинжал, насилие…
– Он сумасшедший?
– Конечно, он сумасшедший!
– С юридической точки зрения?
– С любой точки зрения?
– Ну, тогда у нас есть юридический прецедент для…
– Психологический прецедент более важен.
– Что?
– Тони, с той поры, как я стал судебным психологом, мне стала понятна одна вещь: присяжные гораздо больше уделяют внимание тому, чтобы уловить мнение судьи об обвиняемом, чем выслушиванию адвоката. Присяжные до отвращения внимательны к замечаниям судьи. А любой судья принадлежит этому обществу. Общество хочет избавиться от Джо – хочет его смерти. Мы можем до посинения доказывать, что он сумасшедший. Никто из этих добропорядочных граждан не примет наших доказательств, даже если в глубине души будут чувствовать их правоту. Честно говоря, доказывая его сумасшествие, мы только ускорим вынесение ему приговора.
– Вы что, хотите мне сказать, что не можете заявить, что предупреждали о психической ненормальности Джо, но власти отказались принять меры, поскольку он принадлежал верхушкам этого общества?
– Конечно, не могу.
– Вы думаете, они не поверят вам?
– Не имеет никакого значения, поверят они или нет!
– Но если они поверят…
– Я уже сказал вам, Тони, чему они скорее всего поверят, и меня удивляет, что вы, адвокат, еще не поняли этого. Они поверят, что у Паре есть доказательства неверности Адель, но некоторые юридические тонкости, возможные уловки с вашей стороны препятствуют огласке этих грязных подробностей. Они поверят этому, потому что легче поверить именно в это. И никакое заявление с моей стороны ничего уже не изменит.
– Так вы хотите сказать, что у нас нет и шанса?
Фурлоу пожал плечами.
– Да – если судебное разбирательство начнется прямо сейчас. Но если вам удастся отложить его на некоторое время или же перевести его в другой округ…
Бонделли повернулся на стуле и посмотрел на облачко дыма за окном.
– Мне трудно поверить, что рассудительные, мыслящие логически думающие люди…
– О какой рассудительности или логике присяжных может идти речь? – спросил Фурлоу.
Волна ярости захлестнула Бонделли, его лицо покраснело. Повернувшись, он пристально посмотрел на Фурлоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Боже милостивый! Почему?
– Иногда психи бегут из лечебниц, – ответил Фурлоу. – А Паре общество выбрало для того, чтобы он защищал его даже от самого себя.
– Но ведь Мерфи, несомненно, сумасшедший!
– Вы не хотите слушать меня, – произнес Фурлоу. – Конечно, он сумасшедший. Именно этого люди и боятся.
– Но разве не должна психология…
– Психология! – фыркнул Фурлоу.
Пораженный Бонделли молча смотрел на Фурлоу.
– Психология – это просто один из современных предрассудков. Она ни хрена не может сделать для людей, вроде Джо. Мне очень жаль, но такова правда, и лучше, чтобы это стало известно сейчас.
– Если именно это вы сообщили Рут Мерфи, не удивительно, что она убежала, – заметил Бонделли.
– Я сказал Рут, что помогу ей как только смогу.
– Странная у вас манера помогать.
– Послушайте, – произнес Фурлоу. – Население нашего города готово к вооруженной защите своих домов, оно испугано и возбуждено. Дело Мерфи лишь высветило их потаенное чувство вины. Они хотят его смерти. Они хотят, чтобы с них сняли это психологическое давление. Вы не в состоянии стать психоаналитиком у всего населения города.
Бонделли принялся нетерпеливо стучать пальцем по столу.
– Так собираетесь вы помогать мне доказывать, что Джо сумасшедший?
– Я сделаю все, что только в моих силах, но вы ведь знаете, что Джо отвергает такую форму защиты?
– Знаю! – Бонделли наклонился вперед, положив руки на стол. – Чертов дурак выходит из себя при малейшем намеке на то, чтобы привести в качестве оправдания его психическое состояние. Он продолжает что-то лепетать о каких-то неписаных законах!
– Глупо было нападать на Адель, – произнес Фурлоу. – Джо делает все, чтобы максимально усложнить задачу подтверждения его невменяемости.
– Нормальный человек пошел бы на такой обман, только для того, чтобы спасти свою жизнь, – заметил Бонделли.
– Ни на миг не забывайте это, – сказал Фурлоу. – Джо совершенно не способен представить себе, что он сумасшедший. Если он признается в этом – или даже подумает о такой возможности или о том, что ему необходимо притворяться, – то ему придется признать и то, что насильственное действие может быть бесполезным и бессмысленным. Чудовищность подобного допущения окажется для него гораздо хуже, чем просто сумасшествие. Сумасшествие для него гораздо предпочтительнее.
– Расскажете ли вы это суду присяжных? – тихо спросил Бонделли.
– Что Мерфи считает, что безопаснее отстаивать свою нормальность?
– Да.
Фурлоу пожал плечами.
– Кто знает, чему поверят присяжные? Джо может представлять собой сейчас пустую оболочку внутри, но эта оболочка может оказаться чертовски твердой. А у нас может не найтись средств, чтобы пробить ее. Все фибры его души сконцентрированы на необходимости казаться нормальным, поддерживать этот обман – как для него, так и для остальных. Смерть гораздо предпочтительнее второго допущения… ну прямо как у Оскара Уайлда.
– Каждый человек убивает то, что он любит, – прошептал Бонделли. Потом он снова повернулся и поглядел за окно. Облачко дыма все еще оставалось на прежнем месте. Он вскользь спросил себя, может, где-то под его окнами рабочие смолят крышу.
Фурлоу посмотрел на палец Бонделли, постукивающий по столу.
– Вся беда в том, – заметил Фурлоу, – что вы, Тони, – один из этих ужасных детей Г.К.Честертона. Вы невинны как ребенок, и уважаете правосудие. Но большинство людей безнравственны и поэтому склоняются к милосердию.
Будто и не расслышав его слова, Бонделли сказал:
– Нам необходимо простое и изящное доказательство для суда присяжных. Они должны быть ошеломлены осознаванием того, что… – Он умолк и уставился на Фурлоу. – А ведь ваше предвидение психического срыва Джо отлично подходит для этого.
– Слишком специфично, – возразил Фурлоу. – Присяжные не поймут этого доказательства, не воспримут. Присяжные просто не замечают того, что выше их понимания. Их мысли тогда отвлекаются на посторонние вещи, вроде фасонов платьев, жучков в цветочном саду, как провести ленч, где отдыхать.
– Но вы ведь предвидели такой его срыв, разве не так? Рут правильно передала ваши слова.
– Да, это был психический срыв, я предвидел его. – Признание Фурлоу прозвучало почти как вздох. – Тони, разве вы внимательно слушаете меня? Это было преступление на сексуальной почве – кинжал, насилие…
– Он сумасшедший?
– Конечно, он сумасшедший!
– С юридической точки зрения?
– С любой точки зрения?
– Ну, тогда у нас есть юридический прецедент для…
– Психологический прецедент более важен.
– Что?
– Тони, с той поры, как я стал судебным психологом, мне стала понятна одна вещь: присяжные гораздо больше уделяют внимание тому, чтобы уловить мнение судьи об обвиняемом, чем выслушиванию адвоката. Присяжные до отвращения внимательны к замечаниям судьи. А любой судья принадлежит этому обществу. Общество хочет избавиться от Джо – хочет его смерти. Мы можем до посинения доказывать, что он сумасшедший. Никто из этих добропорядочных граждан не примет наших доказательств, даже если в глубине души будут чувствовать их правоту. Честно говоря, доказывая его сумасшествие, мы только ускорим вынесение ему приговора.
– Вы что, хотите мне сказать, что не можете заявить, что предупреждали о психической ненормальности Джо, но власти отказались принять меры, поскольку он принадлежал верхушкам этого общества?
– Конечно, не могу.
– Вы думаете, они не поверят вам?
– Не имеет никакого значения, поверят они или нет!
– Но если они поверят…
– Я уже сказал вам, Тони, чему они скорее всего поверят, и меня удивляет, что вы, адвокат, еще не поняли этого. Они поверят, что у Паре есть доказательства неверности Адель, но некоторые юридические тонкости, возможные уловки с вашей стороны препятствуют огласке этих грязных подробностей. Они поверят этому, потому что легче поверить именно в это. И никакое заявление с моей стороны ничего уже не изменит.
– Так вы хотите сказать, что у нас нет и шанса?
Фурлоу пожал плечами.
– Да – если судебное разбирательство начнется прямо сейчас. Но если вам удастся отложить его на некоторое время или же перевести его в другой округ…
Бонделли повернулся на стуле и посмотрел на облачко дыма за окном.
– Мне трудно поверить, что рассудительные, мыслящие логически думающие люди…
– О какой рассудительности или логике присяжных может идти речь? – спросил Фурлоу.
Волна ярости захлестнула Бонделли, его лицо покраснело. Повернувшись, он пристально посмотрел на Фурлоу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53