Эстрейхеру невыгодно убивать старуху. Он сосчитал до двадцати. Старушка молчала. Эстрейхер бросил щипцы и в ярости схватил ее за руку. От испуга и боли Жюльетта громко вскрикнула.
— Ага, ты начинаешь понимать. Где медаль? Говори!
Жюльетта молчала. Эстрейхер снова дернул ее за руку. Старуха упала на колени и, путаясь, стала умолять о пощаде.
— Говори, где медаль! Я тебя заставлю! Ты у меня заговоришь.
Жюльетта что-то пробормотала.
— Что? Что такое? Говори толком, или я тебя дерну…
— Нет… Бога ради… Я скажу. Она в усадьбе, в реке…
— В реке? Что ты врешь! Медаль в реке! Ты со мной не шути.
Он швырнул ее на пол, повалил навзничь и прижал коленом. Доротея задыхалась от негодования, но выдать себя было безумием.
— Хочешь, чтоб я выкрутил тебе руки? Хочешь? — хрипел негодяй. — А! Тебе это нравится.
Доротея не видела, что он сделал, но старушка испустила дикий вопль и закричала:
— Там… Стенной шкаф. Надо… камень…
Она не договорила. Губы ее еще двигались, но искаженное ужасом лицо стало разглаживаться, выражение ужаса сменилось спокойной улыбкой — и вдруг Жюльетта тихо и радостно захихикала. Она не чувствовала ни боли, ни страха: в глазах ее загорелся тот же огонек безумия, что и в глазах старого барона.
— Не везет, — сострил товарищ Эстрейхера. — Номер второй. Этак ты скоро укомплектуешь все сумасшедшие дома республики.
Эстрейхер яростно швырнул старуху. Она отлетела в угол и упала за кресло возле шкафа, где сидела Доротея.
— Ты говоришь, не везет. Нет, кажется, везет… Старуха все-таки сказала, пока у ней не лопнули мозги. В шкафу… Но в котором? В обоих каменный пол.
Он показал на шкаф, где сидела Доротея, и на другой, по ту сторону камина.
— Я покопаюсь здесь, а ты там. Впрочем, нет, посвети мне.
Они отошли к камину, открыли шкаф и стали внимательно осматривать желобки между камнями, пробуя их поднимать.
Доротея понимала, что медлить нельзя. Когда они раскроют шкаф, будет поздно. Старуха лежала под самым шкафом и тихонько хихикала, но смех ее понемногу затихал. Спинка кресла закрывала ее от камина. Доротея осторожно высунула руку, сняла со старухи чепчик, потом стянула очки, косынку, фартук и все это надела на себя. Жюльетта Азир лежала в забытьи. Доротея тихонько вышла из шкафа и захихикала, ловко подражая старухе. Бандиты работали в шкафу, не обращая на нее внимания. Доротея сгорбилась и, хихикая, вышла старческой походкой из угла.
— Что ей надо? — спросил Эстрейхер, не оборачиваясь. — Она, кажется, хочет удрать?
— Куда? Ключ у тебя в кармане.
— А в окошко?
— Высоко. И чего ей бежать… Куда…
Доротея подошла к окну. Оно действительно было высоко. Подоконник был ей вровень с плечом. К счастью, ставни были открыты. Радостно хихикая сумасшедшим смешком, Доротея подняла тихонько задвижку и стала соображать. Если сначала открыть окно — ворвется свежий ночной воздух и шелест листьев, и бандиты сразу встрепенутся. Доротея рассчитала все движения, быстро вскочила на подоконник и, распахнув его, прыгнула в сад.
Эстрейхер яростно вскрикнул. Но он не сразу сообразил, в чем дело. А Доротея уже мчалась по саду, обогнула дом, слетела с откоса, перепрыгнула колючую изгородь, сильно исцарапав руки, и нырнула в поле, в хлеба.
В саду Жюльетты Азир раздались выстрелы. Это стрелял Эстрейхер по какому-то мелькнувшему в кустах силуэту.
VIII. По проволочному канату
Мальчики и Рауль Дювернуа весь вечер ломали голову, куда девалась Доротея.
Возвратилась она поздно ночью, рассказала о своем приключении и прибавила:
— Помните, что наступает решительная минута и через неделю будет разыграно последнее действие.
Время шло. Рауль привыкал к Доротее, не так конфузился и меньше скрывал свои чувства. Доротее было с ним хорошо, и она с радостью принимала его поклонение. Кантэн и малыши почуяли недоброе. Настроение было испорчено, но они молчали, и только капитан заговорил с ней прямо:
— Знаешь, Доротея. Этот Рауль еще хуже бородатого. Ты только послушай серьезно.
— Что же нам делать?
— Запрячь Ворону и удрать.
— А как же с кладом?
— Сама ты клад. Не надо нам никаких кладов, а то нас разлюбишь.
— Не беспокойся, милый капитан. Я вас люблю больше всего на свете и никогда не разлюблю.
Но дети не успокоились и исподлобья косились на Рауля. В воздухе пахло грозой. Пугало их и то, что в лесу, в кустарниках то и дело мелькали какие-то подозрительные фигуры. Дети нервничали, плохо спали и ежеминутно ждали новых несчастий.
Тридцатого июня Доротея попросила Рауля отпустить прислугу на храмовый праздник в Клиссон и приказать трем надежным лакеям, умеющим хорошо стрелять, потихоньку вернуться обратно и собраться ровно в четыре часа в трактире Массон, в пяти километрах от Мануар-О-Бютта.
В этот день Доротея была настроена празднично. С утра она пела английские песенки и плясала на дворе веселый джиг, потом поехала с Раулем покататься на лодке и так вертелась, что лодка чуть-чуть не перевернулась, потом немного успокоилась и, сняв браслеты, стала ими жонглировать. Вдруг один из браслетов упал в реку. Место было неглубокое. Доротея засучила рукава, собираясь пошарить на дне, и так замерла, рассматривая что-то под водой.
— Что вы там разглядываете? — спросил удивленный Рауль.
— Река обмелела от засухи, и на дне виден каждый камень. Посмотрите: эти камни лежат не как-нибудь, а в каком-то странном порядке.
Рауль наклонился к воде.
— Ваша правда. И камни обтесаны. Можно подумать, что это — буквы.
— Посмотрите: это ваш заветный девиз: «In Robore Fortuna». Я была в мэрии и рассматривала старую карту. На этом месте были раньше парк и лужайка. Один из ваших предков велел выложить на лужайке его девиз. Ну а потом река изменила течение и затопила лужайку. — Доротея снова наклонилась к воде и стала рассматривать надпись.
— Знаете что, — сказала она наконец, — тут есть еще какие-то слова и цифры, но я не могу их прочесть. Посмотрите.
— Вижу, но плохо.
— Это понятно. На них надо посмотреть сверху.
— Давайте поднимемся в гору.
— Ничего не получится. Мы будем смотреть сбоку, и буквы расплывутся в воде.
— Остается достать аэроплан, — пошутил Рауль.
— Нет, есть еще один способ. И я его непременно испробую.
Рауль и Доротея позавтракали в одиночку. Рауль был занят хозяйством, потом проводил шарабан с прислугой и пошел к реке. Тут он застал всю труппу Доротеи за работой. Поперек реки был протянут железный канат, привинченный на одном берегу к стене сарая, а на другом — к кольцу, вмурованному в расселину гранитной скалы.
— Вы, кажется, собрались устроить представление?
— Конечно, — отозвалась Доротея. — Раз нельзя достать аэроплан, я решила пройти по канату.
Рауль не на шутку встревожился.
— Как вы решились… Но ведь это — безумие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Ага, ты начинаешь понимать. Где медаль? Говори!
Жюльетта молчала. Эстрейхер снова дернул ее за руку. Старуха упала на колени и, путаясь, стала умолять о пощаде.
— Говори, где медаль! Я тебя заставлю! Ты у меня заговоришь.
Жюльетта что-то пробормотала.
— Что? Что такое? Говори толком, или я тебя дерну…
— Нет… Бога ради… Я скажу. Она в усадьбе, в реке…
— В реке? Что ты врешь! Медаль в реке! Ты со мной не шути.
Он швырнул ее на пол, повалил навзничь и прижал коленом. Доротея задыхалась от негодования, но выдать себя было безумием.
— Хочешь, чтоб я выкрутил тебе руки? Хочешь? — хрипел негодяй. — А! Тебе это нравится.
Доротея не видела, что он сделал, но старушка испустила дикий вопль и закричала:
— Там… Стенной шкаф. Надо… камень…
Она не договорила. Губы ее еще двигались, но искаженное ужасом лицо стало разглаживаться, выражение ужаса сменилось спокойной улыбкой — и вдруг Жюльетта тихо и радостно захихикала. Она не чувствовала ни боли, ни страха: в глазах ее загорелся тот же огонек безумия, что и в глазах старого барона.
— Не везет, — сострил товарищ Эстрейхера. — Номер второй. Этак ты скоро укомплектуешь все сумасшедшие дома республики.
Эстрейхер яростно швырнул старуху. Она отлетела в угол и упала за кресло возле шкафа, где сидела Доротея.
— Ты говоришь, не везет. Нет, кажется, везет… Старуха все-таки сказала, пока у ней не лопнули мозги. В шкафу… Но в котором? В обоих каменный пол.
Он показал на шкаф, где сидела Доротея, и на другой, по ту сторону камина.
— Я покопаюсь здесь, а ты там. Впрочем, нет, посвети мне.
Они отошли к камину, открыли шкаф и стали внимательно осматривать желобки между камнями, пробуя их поднимать.
Доротея понимала, что медлить нельзя. Когда они раскроют шкаф, будет поздно. Старуха лежала под самым шкафом и тихонько хихикала, но смех ее понемногу затихал. Спинка кресла закрывала ее от камина. Доротея осторожно высунула руку, сняла со старухи чепчик, потом стянула очки, косынку, фартук и все это надела на себя. Жюльетта Азир лежала в забытьи. Доротея тихонько вышла из шкафа и захихикала, ловко подражая старухе. Бандиты работали в шкафу, не обращая на нее внимания. Доротея сгорбилась и, хихикая, вышла старческой походкой из угла.
— Что ей надо? — спросил Эстрейхер, не оборачиваясь. — Она, кажется, хочет удрать?
— Куда? Ключ у тебя в кармане.
— А в окошко?
— Высоко. И чего ей бежать… Куда…
Доротея подошла к окну. Оно действительно было высоко. Подоконник был ей вровень с плечом. К счастью, ставни были открыты. Радостно хихикая сумасшедшим смешком, Доротея подняла тихонько задвижку и стала соображать. Если сначала открыть окно — ворвется свежий ночной воздух и шелест листьев, и бандиты сразу встрепенутся. Доротея рассчитала все движения, быстро вскочила на подоконник и, распахнув его, прыгнула в сад.
Эстрейхер яростно вскрикнул. Но он не сразу сообразил, в чем дело. А Доротея уже мчалась по саду, обогнула дом, слетела с откоса, перепрыгнула колючую изгородь, сильно исцарапав руки, и нырнула в поле, в хлеба.
В саду Жюльетты Азир раздались выстрелы. Это стрелял Эстрейхер по какому-то мелькнувшему в кустах силуэту.
VIII. По проволочному канату
Мальчики и Рауль Дювернуа весь вечер ломали голову, куда девалась Доротея.
Возвратилась она поздно ночью, рассказала о своем приключении и прибавила:
— Помните, что наступает решительная минута и через неделю будет разыграно последнее действие.
Время шло. Рауль привыкал к Доротее, не так конфузился и меньше скрывал свои чувства. Доротее было с ним хорошо, и она с радостью принимала его поклонение. Кантэн и малыши почуяли недоброе. Настроение было испорчено, но они молчали, и только капитан заговорил с ней прямо:
— Знаешь, Доротея. Этот Рауль еще хуже бородатого. Ты только послушай серьезно.
— Что же нам делать?
— Запрячь Ворону и удрать.
— А как же с кладом?
— Сама ты клад. Не надо нам никаких кладов, а то нас разлюбишь.
— Не беспокойся, милый капитан. Я вас люблю больше всего на свете и никогда не разлюблю.
Но дети не успокоились и исподлобья косились на Рауля. В воздухе пахло грозой. Пугало их и то, что в лесу, в кустарниках то и дело мелькали какие-то подозрительные фигуры. Дети нервничали, плохо спали и ежеминутно ждали новых несчастий.
Тридцатого июня Доротея попросила Рауля отпустить прислугу на храмовый праздник в Клиссон и приказать трем надежным лакеям, умеющим хорошо стрелять, потихоньку вернуться обратно и собраться ровно в четыре часа в трактире Массон, в пяти километрах от Мануар-О-Бютта.
В этот день Доротея была настроена празднично. С утра она пела английские песенки и плясала на дворе веселый джиг, потом поехала с Раулем покататься на лодке и так вертелась, что лодка чуть-чуть не перевернулась, потом немного успокоилась и, сняв браслеты, стала ими жонглировать. Вдруг один из браслетов упал в реку. Место было неглубокое. Доротея засучила рукава, собираясь пошарить на дне, и так замерла, рассматривая что-то под водой.
— Что вы там разглядываете? — спросил удивленный Рауль.
— Река обмелела от засухи, и на дне виден каждый камень. Посмотрите: эти камни лежат не как-нибудь, а в каком-то странном порядке.
Рауль наклонился к воде.
— Ваша правда. И камни обтесаны. Можно подумать, что это — буквы.
— Посмотрите: это ваш заветный девиз: «In Robore Fortuna». Я была в мэрии и рассматривала старую карту. На этом месте были раньше парк и лужайка. Один из ваших предков велел выложить на лужайке его девиз. Ну а потом река изменила течение и затопила лужайку. — Доротея снова наклонилась к воде и стала рассматривать надпись.
— Знаете что, — сказала она наконец, — тут есть еще какие-то слова и цифры, но я не могу их прочесть. Посмотрите.
— Вижу, но плохо.
— Это понятно. На них надо посмотреть сверху.
— Давайте поднимемся в гору.
— Ничего не получится. Мы будем смотреть сбоку, и буквы расплывутся в воде.
— Остается достать аэроплан, — пошутил Рауль.
— Нет, есть еще один способ. И я его непременно испробую.
Рауль и Доротея позавтракали в одиночку. Рауль был занят хозяйством, потом проводил шарабан с прислугой и пошел к реке. Тут он застал всю труппу Доротеи за работой. Поперек реки был протянут железный канат, привинченный на одном берегу к стене сарая, а на другом — к кольцу, вмурованному в расселину гранитной скалы.
— Вы, кажется, собрались устроить представление?
— Конечно, — отозвалась Доротея. — Раз нельзя достать аэроплан, я решила пройти по канату.
Рауль не на шутку встревожился.
— Как вы решились… Но ведь это — безумие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43