Просто в здешней воде избыток магнезиевой извести. Она попадает из почвы, сквозь которую просачивается вода. Итак, теперь надо опустить руку в воду и загадать желание. Кто первый? Вы или я?
— Вы.
Саймон наклонился над источником, а я смотрела, как капли воды, проходя сквозь землю, падают ему на ладонь.
Выпрямившись, он показал мне мокрую руку:
— Ну вот, я загадал! Пусть рука обсохнет, и мое желание непременно исполнится. Теперь ваша очередь.
Он не отошел в сторону, а остался стоять рядом со мной. Я сняла перчатку и наклонилась над источником. И вдруг поняла, какая вокруг тишина. Мы были здесь одни, и только Саймон знал, где я. Я нагнулась ниже, и ледяные капли упали мне на руку. Вода была невероятно холодная.
Саймон стоял сзади, почти вплотную ко мне, и на мгновение меня охватила паника. Он уже представлялся мне облаченным в черную монашескую рясу.
Только не Саймон! — взмолилась я. Пусть это будет не Саймон, твердила я про себя, совсем забыв о других желаниях.
Саймон стоял так близко, что я ощущала тепло его тела, и, замерев, затаила дыхание, а в голове у меня промелькнуло: «Сейчас что-то со мной случится…»
Я резко выпрямилась и повернулась. Саймон отступил на шаг. Он был совсем рядом. «Почему?» — испуганно спрашивала я себя.
— Не забудьте, рука должна высохнуть, — предупредил он. — А я знаю, что вы загадали.
— Вот как?
— Не так трудно догадаться. Вы шепнули: «Хочу, чтобы у меня родился мальчик!»
— Рука совсем онемела.
— Это от здешней воды. Она удивительно холодная. Видно, от извести, так я полагаю.
Он смотрел мимо меня, и я заметила, что он как-то возбужден. Неожиданно к нам подошел мужчина, приближения которого я не заметила, а Саймон, наверное, видел, как он подходит.
— Ага, пробуете наш волшебный источник, — приветливо сказал незнакомец.
— Разве можно пройти мимо и не поддаться искушению? — ответил Саймон.
— Сюда народ съезжается издалека. Всем хочется попытать счастья у источника и посмотреть пещеру матушки Шиптон.
— Да, место здесь интересное, — подтвердила я.
— Еще бы!
Саймон подбирал с земли мои пакеты.
— Проверьте-ка, высохла ли рука, — сказал он, и, когда мы пошли, я выставила ладонь вперед.
Саймон взял меня под руку и повел вверх по крутым улочкам к замку.
Люк и Дамарис уже поджидали нас в гостинице. Мы наскоро выпили чаю и поехали домой. Уже смеркалось, когда мы добрались до Киркленд-Мурсайд. Саймон высадил Дамарис у дома доктора и повез нас с Люком в «Услады». Я вернулась подавленная. Виной тому были возникшие у меня новые подозрения. Я старалась разубедить себя, но напрасно. Почему там, над источником, на меня напал такой страх? Что было на уме у Саймона, когда он стоял за моей спиной? Не замышлял ли он чего, и только неожиданное появление незнакомца помешало ему?
Я удивлялась сама себе: сколько бы я ни притворялась, что не верю в волшебную силу источника, я всем сердцем жаждала, чтобы мое невольно задуманное желание исполнилось. Только бы не Саймон! А почему, собственно? Не все ли равно — Люк или Саймон?
Но нет, мне было не все равно! Вероятно, именно тогда я начала догадываться, какие чувства питаю к Саймону. Не нежность, нет. Но ни один другой человек не пробуждал во мне такого ощущения полноты жизни. Я могла сердиться на него — и часто сердилась, — но злиться на Саймона было куда приятнее, чем любезничать с другими. Я радовалась, что он считает меня здравомыслящей, и дорожила этим мнением. Ведь я знала, что здравый смысл он ставил выше всех прочих достоинств. При каждой нашей встрече мое отношение к нему менялось, и я начинала понимать, что все больше и больше подпадаю под его обаяние.
Только теперь, когда Саймон занял такое место в моей жизни, я стала разбираться в своих чувствах к Габриэлю. Я поняла, что любила Габриэля, но не была влюблена в него. Я вышла за него замуж, потому что видела, как он нуждается в защите и заботе, и мне хотелось его защитить. Решение выйти за него казалось таким разумным — я могла подарить ему душевный покой, а он готов был избавить меня от царящего в нашем доме уныния, которое становилось все невыносимей. Я не любила Габриэля по-настоящему. Вот почему я никак не могла вспомнить, как он выглядел, вот почему, несмотря на случившуюся с ним трагедию, я с надеждой смотрела в будущее. Эти надежды вселяли в меня Саймон и мой ребенок. Так что мольба, которую я доверила источнику: «Сделай так, чтобы это не был Саймон!» — шла от самого сердца.
В последнее время я стала замечать, что по отношению ко мне все в доме ведут себя как-то странно. Я ловила многозначительные взгляды, которыми обменивались члены семейства, и даже сэр Мэтью, как мне казалось, держался со мной настороженно.
Объяснение этих странностей открылось мне благодаря тетушке Саре. И это открытие оказалось столь пугающим, что все случившееся до сих пор не шло с ним ни в какое сравнение.
Однажды я пошла проведать тетушку Сару и застала ее за работой. Она штопала крестильную рубашечку.
— Как хорошо, что вы пришли, — обрадовалась тетушка Сара. — Вас раньше интересовали мои вышивки.
— И сейчас интересуют, — заверила я. — По-моему, они у вас замечательно получаются. А что вы сейчас вышиваете?
Она лукаво посмотрела на меня:
— Вам правда интересно?
— Очень.
Она хихикнула, отложила крестильную рубашечку и, поднявшись, взяла меня за руку. Некоторое время старушка молчала, наморщив лоб.
— Я никому пока не показываю. Это секрет, — прошептала она наконец. — Вот закончу и покажу.
— Ну, тогда я не буду смотреть. А когда вы предполагаете закончить?
В ответ она проговорила чуть ли не со слезами:
— Как я могу закончить, когда я ничего не знаю! Я думала, вы мне поможете. Вы же говорили, что он не убивал себя.
Затаив дыхание, я ждала, что последует дальше, но ее мысли уже перескочили на другое.
— В крестильной рубашечке дырка, — спокойно сообщила она.
— Правда? Но вы начали рассказывать о вашей вышивке…
— Я же сказала, что никому ее не покажу, пока не закончу. Это все из-за Люка.
— Из-за Люка? — Сердце у меня аж заколотилось.
— Маленький он был такой беспокойный! У купели раскричался и порвал рубашечку. И с тех пор ее не удосужились починить. Да, впрочем, пока не ждали следующее дитя, зачем было стараться?
— Вы так заштопаете, что никто ничего не заметит, — сказала я, и тетушка Сара просияла.
— Все дело в вас, — пробормотала она, — не знаю, куда вас поместить. В этом вся загвоздка.
— Куда поместить меня? — повторила я в изумлении.
— Ну да, Габриэля я вышила… и собаку тоже. Славная была собачка. И как ее необычно звали — Пятница!
— Тетя Сара, — вскинулась я, — вы что-то знаете про Пятницу?
— Бедный Пятница. Такой милый песик. Такой преданный! Вот поэтому-то, наверное… Ох, дорогая моя, я все думаю, как-то ваш малыш поведет себя на крестинах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Вы.
Саймон наклонился над источником, а я смотрела, как капли воды, проходя сквозь землю, падают ему на ладонь.
Выпрямившись, он показал мне мокрую руку:
— Ну вот, я загадал! Пусть рука обсохнет, и мое желание непременно исполнится. Теперь ваша очередь.
Он не отошел в сторону, а остался стоять рядом со мной. Я сняла перчатку и наклонилась над источником. И вдруг поняла, какая вокруг тишина. Мы были здесь одни, и только Саймон знал, где я. Я нагнулась ниже, и ледяные капли упали мне на руку. Вода была невероятно холодная.
Саймон стоял сзади, почти вплотную ко мне, и на мгновение меня охватила паника. Он уже представлялся мне облаченным в черную монашескую рясу.
Только не Саймон! — взмолилась я. Пусть это будет не Саймон, твердила я про себя, совсем забыв о других желаниях.
Саймон стоял так близко, что я ощущала тепло его тела, и, замерев, затаила дыхание, а в голове у меня промелькнуло: «Сейчас что-то со мной случится…»
Я резко выпрямилась и повернулась. Саймон отступил на шаг. Он был совсем рядом. «Почему?» — испуганно спрашивала я себя.
— Не забудьте, рука должна высохнуть, — предупредил он. — А я знаю, что вы загадали.
— Вот как?
— Не так трудно догадаться. Вы шепнули: «Хочу, чтобы у меня родился мальчик!»
— Рука совсем онемела.
— Это от здешней воды. Она удивительно холодная. Видно, от извести, так я полагаю.
Он смотрел мимо меня, и я заметила, что он как-то возбужден. Неожиданно к нам подошел мужчина, приближения которого я не заметила, а Саймон, наверное, видел, как он подходит.
— Ага, пробуете наш волшебный источник, — приветливо сказал незнакомец.
— Разве можно пройти мимо и не поддаться искушению? — ответил Саймон.
— Сюда народ съезжается издалека. Всем хочется попытать счастья у источника и посмотреть пещеру матушки Шиптон.
— Да, место здесь интересное, — подтвердила я.
— Еще бы!
Саймон подбирал с земли мои пакеты.
— Проверьте-ка, высохла ли рука, — сказал он, и, когда мы пошли, я выставила ладонь вперед.
Саймон взял меня под руку и повел вверх по крутым улочкам к замку.
Люк и Дамарис уже поджидали нас в гостинице. Мы наскоро выпили чаю и поехали домой. Уже смеркалось, когда мы добрались до Киркленд-Мурсайд. Саймон высадил Дамарис у дома доктора и повез нас с Люком в «Услады». Я вернулась подавленная. Виной тому были возникшие у меня новые подозрения. Я старалась разубедить себя, но напрасно. Почему там, над источником, на меня напал такой страх? Что было на уме у Саймона, когда он стоял за моей спиной? Не замышлял ли он чего, и только неожиданное появление незнакомца помешало ему?
Я удивлялась сама себе: сколько бы я ни притворялась, что не верю в волшебную силу источника, я всем сердцем жаждала, чтобы мое невольно задуманное желание исполнилось. Только бы не Саймон! А почему, собственно? Не все ли равно — Люк или Саймон?
Но нет, мне было не все равно! Вероятно, именно тогда я начала догадываться, какие чувства питаю к Саймону. Не нежность, нет. Но ни один другой человек не пробуждал во мне такого ощущения полноты жизни. Я могла сердиться на него — и часто сердилась, — но злиться на Саймона было куда приятнее, чем любезничать с другими. Я радовалась, что он считает меня здравомыслящей, и дорожила этим мнением. Ведь я знала, что здравый смысл он ставил выше всех прочих достоинств. При каждой нашей встрече мое отношение к нему менялось, и я начинала понимать, что все больше и больше подпадаю под его обаяние.
Только теперь, когда Саймон занял такое место в моей жизни, я стала разбираться в своих чувствах к Габриэлю. Я поняла, что любила Габриэля, но не была влюблена в него. Я вышла за него замуж, потому что видела, как он нуждается в защите и заботе, и мне хотелось его защитить. Решение выйти за него казалось таким разумным — я могла подарить ему душевный покой, а он готов был избавить меня от царящего в нашем доме уныния, которое становилось все невыносимей. Я не любила Габриэля по-настоящему. Вот почему я никак не могла вспомнить, как он выглядел, вот почему, несмотря на случившуюся с ним трагедию, я с надеждой смотрела в будущее. Эти надежды вселяли в меня Саймон и мой ребенок. Так что мольба, которую я доверила источнику: «Сделай так, чтобы это не был Саймон!» — шла от самого сердца.
В последнее время я стала замечать, что по отношению ко мне все в доме ведут себя как-то странно. Я ловила многозначительные взгляды, которыми обменивались члены семейства, и даже сэр Мэтью, как мне казалось, держался со мной настороженно.
Объяснение этих странностей открылось мне благодаря тетушке Саре. И это открытие оказалось столь пугающим, что все случившееся до сих пор не шло с ним ни в какое сравнение.
Однажды я пошла проведать тетушку Сару и застала ее за работой. Она штопала крестильную рубашечку.
— Как хорошо, что вы пришли, — обрадовалась тетушка Сара. — Вас раньше интересовали мои вышивки.
— И сейчас интересуют, — заверила я. — По-моему, они у вас замечательно получаются. А что вы сейчас вышиваете?
Она лукаво посмотрела на меня:
— Вам правда интересно?
— Очень.
Она хихикнула, отложила крестильную рубашечку и, поднявшись, взяла меня за руку. Некоторое время старушка молчала, наморщив лоб.
— Я никому пока не показываю. Это секрет, — прошептала она наконец. — Вот закончу и покажу.
— Ну, тогда я не буду смотреть. А когда вы предполагаете закончить?
В ответ она проговорила чуть ли не со слезами:
— Как я могу закончить, когда я ничего не знаю! Я думала, вы мне поможете. Вы же говорили, что он не убивал себя.
Затаив дыхание, я ждала, что последует дальше, но ее мысли уже перескочили на другое.
— В крестильной рубашечке дырка, — спокойно сообщила она.
— Правда? Но вы начали рассказывать о вашей вышивке…
— Я же сказала, что никому ее не покажу, пока не закончу. Это все из-за Люка.
— Из-за Люка? — Сердце у меня аж заколотилось.
— Маленький он был такой беспокойный! У купели раскричался и порвал рубашечку. И с тех пор ее не удосужились починить. Да, впрочем, пока не ждали следующее дитя, зачем было стараться?
— Вы так заштопаете, что никто ничего не заметит, — сказала я, и тетушка Сара просияла.
— Все дело в вас, — пробормотала она, — не знаю, куда вас поместить. В этом вся загвоздка.
— Куда поместить меня? — повторила я в изумлении.
— Ну да, Габриэля я вышила… и собаку тоже. Славная была собачка. И как ее необычно звали — Пятница!
— Тетя Сара, — вскинулась я, — вы что-то знаете про Пятницу?
— Бедный Пятница. Такой милый песик. Такой преданный! Вот поэтому-то, наверное… Ох, дорогая моя, я все думаю, как-то ваш малыш поведет себя на крестинах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81