Свободной рукой он подхватил Мириам и подсадил в седло. Никто не пытался остановить их, когда они помчались вниз по склону к дороге, ведущей в город.
Через некоторое время Риго решил передохнуть, поскольку заметил, что Мириам буквально трясет лихорадка от перенесенного стресса.
— Никто не преследует нас. Кажется, мы уже в безопасности, — спокойно сказал он, осаждая коня.
Она вздрогнула, сообразив, как близко он от нее. Риго обнимал Мириам за талию, спрятав лицо у нее на шее. Он был одет, как обычно, в черное. Освобождаясь из его объятий, она выпрямилась и отбросила с лица растрепанные волосы.
— Я так благодарна вам, дон Родриго, — сказала она сдержанно.
Он недовольно посмотрел на нее, заметив, что она очень бледна, но вполне владеет собой.
— Неужели вас невозможно вывести из себя больше, чем на мгновение? Вас чуть не убили эти мерзавцы. Что, ради всего святого, делали вы за городом, да еще одна?
— Я была в сопровождении двух слуг, во-первых, а во-вторых, я навещала свою пациентку — госпожу этих дикарей.
— Вы что залечили ее до смерти? Почему эти люди пытались разорвать вас на куски? У Мириам внутри закипал гнев.
— Нет, просто я — иудейка, да еще женщина, осмелившаяся заниматься врачеванием. Мадам Мирей осыпает меня проклятьями, как только я переступаю порог ее дома. Что уж ждать от этих грубых и неграмотных людей.
— Женщинам не стоит покидать городские стены без надежной охраны.
— Неужели вы ничего не понимаете? Я могу попасть в такую же историю и на улицах Марселя — и если, как вы говорите, женщина не должна ходить без охраны, то, уверяю вас, и на моего отца, и на вашего дядю может напасть вооружившаяся камнями толпа. Мы иудеи, испанец! Вот почему нас преследуют. Я не могу все время сидеть дома, трясясь от страха, и позволять голодранцам вроде этих господствовать на улице.
Риго чувствовал, как из глубин ее души вырывался гнев, безысходность и горечь, и он понимал ее. Он всю жизнь прожил с такой же горечью в сердце. С его губ сорвался безрадостный смех.
— Теперь и мне тоже придется нести проклятье вашей крови, словно моего темного индейского лица было недостаточно!
— Да вы еще и оделись так, словно хотели сделать свой образ еще более мрачным, — с ног до головы в черном, да еще на вороном скакуне, — сущий дьявол. Вам, очевидно, понравилось представление. Вы ведь любите убивать, дон Родриго? — В ее голосе больше не было и следа гнева. Но она тоже чувствовала тягостную боль.
— Я выбрал то, что мне по душе. И, надо заметить, я хорошо делаю свое дело, — ответил он, защищаясь.
— Теперь вам больше ни к чему зарабатывать на жизнь мечом, даже если вы решите вернуться в Италию вместо того, чтобы отправиться в путешествие вместе с Бенджамином. — Несколько дней назад она слышала разговор Исаака и Иуды, и боялась, что братья рассорятся из-за нее.
— Я не хочу встречаться со своим отцом и никогда не стану комнатной собачкой богача, — зло ответил он.
Некоторое время они ехали в молчании, каждый погруженный в свои горькие думы.
Увидев издали разрушенные артиллерийским огнем городские стены, Риго свернул с дороги к сосновому бору. Они спешились у небольшого ручья на поляне.
— Наверное, вы не хотите вернуться домой такой растрепанной, — сказал он, соскакивая с коня и помогая сойти ей.
Она сжалась, когда он без видимых усилий поднял ее и поставил на землю прямо перед собой. Прикосновение его рук слишком живо напомнило ей ту роковую ночь, которая изменила всю ее жизнь.
Риго чувствовал ее беспокойство и не хотел показывать, как сильно в нем желание. После той ночи он не отвечал на послания Патрис. Теперь он пожалел об этом.
— Я не стану насиловать вас, миледи, — мягко сказал он.
— Я не боюсь вас, дон Родриго, — ответила она, солгав и зная, что он видит ее ложь.
В страшном смятении она пошла к воде. Он смотрел ей вслед, любуясь ее прямой осанкой. На ней было снова очень простое платье для работы — зеленое, с большим вырезом. Мягкая хлопковая ткань обвила на ветру ее длинные ноги, чудные волосы развевались за спиной. Ему непереносимо захотелось спрятать в них лицо и руки, вдохнуть ее аромат, прикоснуться к нежной как шелк коже. Проклиная свою слабость, он пошел за ней.
Мириам опустилась на колени возле ручья, сполоснула лицо холодной чистой водой, вытерла лицо и руки рубашкой и принялась распутывать волосы, которые на ветру не слушались.
— В хижине можно укрыться от ветра. — Его голос был полон благоразумия.
«Голос безумия», — отметила про себя Мириам, но послушно встала и пошла за ним, молча позволив взять себя за руку. Едва переступив порог, он развернулся и потянулся к ее волосам.
— Здесь вырван целый клок. Позволь мне распутать, тихо сказал он.
Мириам чувствовала себя, как кролик перед удавом. Стараясь отвлечься от того, что происходит, она спросила:
— Почему вы сами оказались так далеко от города? И откуда вы знаете, что здесь ручей и хижина? «Другое место встреч с Патрис Феррье?»
— Всю прошлую неделю я ездил на лошадях Торресов, решая, которую купить. Что касается того места, — он пожал плечами, — вчера я случайно наткнулся на него.
— Как скоро вы отбываете в Италию? — спросила она, когда он закончил распутывать волосы, проводя по ним пальцами на манер расчески, стараясь более-менее красиво уложить их по плечам.
— Пожалуйста, Риго, не…
— А, уже снова Риго, не дон Родриго. Вы уже потеплели, Мириам?
— Нет!
Он стоял напротив нее, положив тонкую загорелую руку ей на плечо.
— Ложь, — прошептал Риго.
— Встречайся со своей шлюхой Патрис. Я не хочу видеть тебя. Ты уже и так сломал всю мою жизнь.
— А что вы сделали с моей? — грозно спросил он и приподнял ее голову, заставляя смотреть себе прямо в глаза. — Я предал своего собственного брата, но и теперь я сгораю от желания.
— Вам просто нужна женщина, все равно какая. Вы хотите вовсе не меня, — взволнованно прошептала она.
— Нет, черт возьми, — вскричал он, обнимая ее. Мирикам упиралась ладонями ему в грудь, но не отталкивала его.
— Не сопротивляйся, — тихо сказал он и потянулся губами к ее рту.
Мириам заворожено смотрела на него, загораясь от его прикосновений и одновременно понимая, что не сможет сопротивляться его ласкам.
— Скоро вы уедете, — прошептала она, приоткрыв губы для поцелуя. •
Риго терзал ее рот. Его язык проникал все глубже, сплетаясь с ее языком, мучимым, ласкаемым и трепещущим. Он придвинулся ближе, прижимая ее к себе и чувствуя прикосновение ее груди…
В хижине был земляной пол, холодный и сырой. Он поднял ее на руки и вернулся под ласкающие лучи солнца, благословляя ветер, рассыпавший ее волосы по его лицу; они как бронзовая мантия накрыли их обоих. Пройдя несколько шагов и не прерывая поцелуя, он опустился на колени в мягкую теплую траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98