Ледяное недоброжелательство супруги встревожило Стоута; его самого же забавная шаловливая псина буквально покорила. К тому времени Палмер уже мысленно выискивал поводы для развода, и отвращение жены к Магарычу тотчас стало первым в списке причин, потеснив стоявшую там прежде антипатию к оральному сексу.
В конце концов Стоут сумел извлечь выгоду из жениной неприязни к щенку. Вернувшись однажды вечером из Таллахасси, он увидел, что Эбби в истерике колошматит пса свернутым в трубку журналом «Повседневная женская одежда». Магарычу почти сравнялся год, он весил уже девяносто с лишним фунтов, так что яростная вспышка Эбби не причинила ему ни малейшего вреда и даже не испугала (пес не связал лупцеванье с ярко-красным ремешком от Розетта, ставшим его новой игрушкой). Он решил, что Эбби с ним играет, и между атаками беспрестанно вилял похожим на дубинку хвостом в знак признательности за редкое проявление внимания. Палмер Стоут вломился в комнату и вырвал у супруги журнал. За неделю он подготовил документы к разводу. Эбби подписала без звука; это предпочтительнее зловещего обвинения в жестоком обращении с животными, которое муж клятвенно посулил обнародовать.
После отъезда Эбби Палмер взялся за превращение породистого лабрадора в охотничью собаку. Магарыч выказал отличные способности к поиску добычи, но оказался совсем не хорош в ее доставке. Он отыскивал подстреленную утку в самых густых зарослях рогоза, но потом неизменно уплывал дальше. Когда Стоут с компанией охотников настигали игруна, истерзанная птица в готовку уже не годилась. Стоут сменил Магарычу полдюжины специальных тренеров и потом сдался. Видимо, охотничьи таланты, которыми славилась эта порода, миновали одно поколение. Стоут перенацелил пса на охрану дома, к чему тот, казалось, подходил как нельзя лучше благодаря устрашающим размерам и черному как ночь окрасу.
И вот Магарыч поживал себе, как хозяин особняка. Стоут, души не чаявший в собаке, наслаждался ее обществом в редкие вечера, когда не находился в отъезде или не пьянствовал в «Поклоннике». И еще, к великой радости Стоута, обнаружилось, что, в отличие от потерпевшей поражение Эбби, большинство женщин обожает больших собак, которых можно потискать, и переносит свое внимание на их владельцев. Палмер Стоут похвалялся перед приятелями Магарычом, который оказался «классным магнитом для телок». Это сработало и на Дези – она мгновенно прониклась к собаке. Девушка наивно полагала, что безмерно добрый нрав пса – отражение положительных качеств ее хозяина. Такую славную псину, размышляла Дези, мог воспитать лишь терпеливый, заботливый и бескорыстный человек. Дези верила, что о потенциальном кавалере можно судить по его питомцу, как и по автомобилю, гардеробу и коллекции компакт-дисков. Невозможно, чтобы у такой безмерно милой и ласковой собаки хозяин оказался коварной сволочью.
И хотя после свадьбы лучезарный облик мужа померк, привязанность Дези к собаке лишь окрепла. И вот теперь Магарыч-Макгуин находился на попечении неуравновешенного молодого человека, который и в самом деле мог быть маньяком, а Дези никак не удавалось убедить Палмера, что все это правда. Через несколько дней «Федерал Экспресс» доставил к вечеру бандероль. Дези гадала, что мог прислать Твилли Спри, чтобы «заставить поверить» ее недоверчивого мужа? Наверное, какую-нибудь фотографию, где собаке явно что-то угрожает. Но какую? Пес привязан на железнодорожном переезде? Он связан, а к его голове приставлен револьвер? У Дези внутри все сжималось от этих картин.
Палмер вылетел из Таллахасси поздним рейсом и добрался домой лишь к половине двенадцатого, когда Дези уже легла. Она слышала, как он прошел к себе в комнату, где лежал пакет, и открыл верхний ящик стола – там хранились позолоченные ножницы. Еще мгновенье стояла тишина, а потом раздалось душераздирающее блеянье, совершенно не характерное для Стоута, хотя издавал этот звук именно он.
Дези влетела к нему в комнату и увидела, что он стоит перед столом и судорожно тычет перед собой ножницами.
– Что случилось, Палмер?
– Йаааааа!!! – вопил Стоут.
Дези заглянула в конверт. Сначала подумалось, что в нем скомканный носок – тонкий, залоснившийся черный носок. Что за бред? Дези вынула бархатистую штуковину, которая вдруг показалась знакомой, и вот тут закричала сама.
Это было отрезанное собачье ухо. Ухо большой собаки. Черного Лабрадора.
Дези выронила ухо, и оно мертвой летучей мышью порхнуло на затертый ковер.
– Господи, – ахнула она.
Стоут побагровел, вздрогнул и метнулся в ванную. Дези яростно колотила в дверь, перекрикивая его приступы рвоты:
– Теперь ты мне веришь? Что скажешь, Палмер? Поверил наконец, сукин ты сын?!
9
Твилли скучал по Макгуину. Вспоминались его пыхтенье, теплая шерсть с мускусным запахом.
Он всего лишь собака, думал Твилли. В детстве у меня не было никаких животных, даже рыбок. И чего я так переживаю из-за треклятого пса?
Два дня Твилли колесил по дорогам, обследуя окрестности. Проехал Окичоби-роуд на западе Дейда. Санрайз-бульвар в Форт-Лодердейле. Шоссе Дикси на севере Майами. Автостраду от Кендалл-драйв до Флорида-Сити. И все время скучал по Макгуину.
– Совсем размяк, – бормотал Твилли. – Определенно рассиропился.
На третий день он все же нашел, что требовалось, и затем приехал в ветлечебницу. Кудрявая дама в розовом халате встретила его в приемной и провела в кабинет доктора Уиткома. Ветеринар, разговаривая по телефону, кивнул Твилли на стул. Розовая дама вышла, прикрыв за собой дверь.
Врач положил трубку, и Твилли спросил:
– Ну как?
– А вот гляньте. – Ветеринар достал из верхнего ящика стола маленький кругляш и передал Твилли. Тот покатал его на ладони. Видеть эту штуковину на рентгене – одно, а держать в руках – совсем другое. Пригоршня вины.
Стеклянный глаз чучела.
– Есть какие-нибудь соображения, – спросил доктор Уитком, – как ваш пес мог это заглотнуть?
– Черт его знает, – ответил Твилли. – Говорю же, я нашел собаку несколько дней назад.
– Лабрадор схапает все, что плохо лежит.
– Это уж точно.
Теперь Твилли все понял: это он виноват, что собака заболела. Если б он не выковырял глаза у чучел, Макгуин бы их не проглотил.
Что ж Дези-то ничего не сказала? Знай он про операцию, вернул бы собаку Стоуту. Твилли чувствовал себя погано.
– Вы только представьте – искусственный глаз! – говорил доктор Уитком.
– Он застрял у него внутри?
– Да, и основательно. Довольно глубоко в выводящих путях.
– Господи! Бедняге потребовалась еще одна операция?
– Нет, мистер Спри. Слабительное.
Дверь распахнулась, и в кабинет вперевалку вошел Макгуин с волочащимся поводком. Он дважды радостно крутанулся вокруг себя и ткнулся мордой Твилли между ног – так обычно приветствуют лабрадоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
В конце концов Стоут сумел извлечь выгоду из жениной неприязни к щенку. Вернувшись однажды вечером из Таллахасси, он увидел, что Эбби в истерике колошматит пса свернутым в трубку журналом «Повседневная женская одежда». Магарычу почти сравнялся год, он весил уже девяносто с лишним фунтов, так что яростная вспышка Эбби не причинила ему ни малейшего вреда и даже не испугала (пес не связал лупцеванье с ярко-красным ремешком от Розетта, ставшим его новой игрушкой). Он решил, что Эбби с ним играет, и между атаками беспрестанно вилял похожим на дубинку хвостом в знак признательности за редкое проявление внимания. Палмер Стоут вломился в комнату и вырвал у супруги журнал. За неделю он подготовил документы к разводу. Эбби подписала без звука; это предпочтительнее зловещего обвинения в жестоком обращении с животными, которое муж клятвенно посулил обнародовать.
После отъезда Эбби Палмер взялся за превращение породистого лабрадора в охотничью собаку. Магарыч выказал отличные способности к поиску добычи, но оказался совсем не хорош в ее доставке. Он отыскивал подстреленную утку в самых густых зарослях рогоза, но потом неизменно уплывал дальше. Когда Стоут с компанией охотников настигали игруна, истерзанная птица в готовку уже не годилась. Стоут сменил Магарычу полдюжины специальных тренеров и потом сдался. Видимо, охотничьи таланты, которыми славилась эта порода, миновали одно поколение. Стоут перенацелил пса на охрану дома, к чему тот, казалось, подходил как нельзя лучше благодаря устрашающим размерам и черному как ночь окрасу.
И вот Магарыч поживал себе, как хозяин особняка. Стоут, души не чаявший в собаке, наслаждался ее обществом в редкие вечера, когда не находился в отъезде или не пьянствовал в «Поклоннике». И еще, к великой радости Стоута, обнаружилось, что, в отличие от потерпевшей поражение Эбби, большинство женщин обожает больших собак, которых можно потискать, и переносит свое внимание на их владельцев. Палмер Стоут похвалялся перед приятелями Магарычом, который оказался «классным магнитом для телок». Это сработало и на Дези – она мгновенно прониклась к собаке. Девушка наивно полагала, что безмерно добрый нрав пса – отражение положительных качеств ее хозяина. Такую славную псину, размышляла Дези, мог воспитать лишь терпеливый, заботливый и бескорыстный человек. Дези верила, что о потенциальном кавалере можно судить по его питомцу, как и по автомобилю, гардеробу и коллекции компакт-дисков. Невозможно, чтобы у такой безмерно милой и ласковой собаки хозяин оказался коварной сволочью.
И хотя после свадьбы лучезарный облик мужа померк, привязанность Дези к собаке лишь окрепла. И вот теперь Магарыч-Макгуин находился на попечении неуравновешенного молодого человека, который и в самом деле мог быть маньяком, а Дези никак не удавалось убедить Палмера, что все это правда. Через несколько дней «Федерал Экспресс» доставил к вечеру бандероль. Дези гадала, что мог прислать Твилли Спри, чтобы «заставить поверить» ее недоверчивого мужа? Наверное, какую-нибудь фотографию, где собаке явно что-то угрожает. Но какую? Пес привязан на железнодорожном переезде? Он связан, а к его голове приставлен револьвер? У Дези внутри все сжималось от этих картин.
Палмер вылетел из Таллахасси поздним рейсом и добрался домой лишь к половине двенадцатого, когда Дези уже легла. Она слышала, как он прошел к себе в комнату, где лежал пакет, и открыл верхний ящик стола – там хранились позолоченные ножницы. Еще мгновенье стояла тишина, а потом раздалось душераздирающее блеянье, совершенно не характерное для Стоута, хотя издавал этот звук именно он.
Дези влетела к нему в комнату и увидела, что он стоит перед столом и судорожно тычет перед собой ножницами.
– Что случилось, Палмер?
– Йаааааа!!! – вопил Стоут.
Дези заглянула в конверт. Сначала подумалось, что в нем скомканный носок – тонкий, залоснившийся черный носок. Что за бред? Дези вынула бархатистую штуковину, которая вдруг показалась знакомой, и вот тут закричала сама.
Это было отрезанное собачье ухо. Ухо большой собаки. Черного Лабрадора.
Дези выронила ухо, и оно мертвой летучей мышью порхнуло на затертый ковер.
– Господи, – ахнула она.
Стоут побагровел, вздрогнул и метнулся в ванную. Дези яростно колотила в дверь, перекрикивая его приступы рвоты:
– Теперь ты мне веришь? Что скажешь, Палмер? Поверил наконец, сукин ты сын?!
9
Твилли скучал по Макгуину. Вспоминались его пыхтенье, теплая шерсть с мускусным запахом.
Он всего лишь собака, думал Твилли. В детстве у меня не было никаких животных, даже рыбок. И чего я так переживаю из-за треклятого пса?
Два дня Твилли колесил по дорогам, обследуя окрестности. Проехал Окичоби-роуд на западе Дейда. Санрайз-бульвар в Форт-Лодердейле. Шоссе Дикси на севере Майами. Автостраду от Кендалл-драйв до Флорида-Сити. И все время скучал по Макгуину.
– Совсем размяк, – бормотал Твилли. – Определенно рассиропился.
На третий день он все же нашел, что требовалось, и затем приехал в ветлечебницу. Кудрявая дама в розовом халате встретила его в приемной и провела в кабинет доктора Уиткома. Ветеринар, разговаривая по телефону, кивнул Твилли на стул. Розовая дама вышла, прикрыв за собой дверь.
Врач положил трубку, и Твилли спросил:
– Ну как?
– А вот гляньте. – Ветеринар достал из верхнего ящика стола маленький кругляш и передал Твилли. Тот покатал его на ладони. Видеть эту штуковину на рентгене – одно, а держать в руках – совсем другое. Пригоршня вины.
Стеклянный глаз чучела.
– Есть какие-нибудь соображения, – спросил доктор Уитком, – как ваш пес мог это заглотнуть?
– Черт его знает, – ответил Твилли. – Говорю же, я нашел собаку несколько дней назад.
– Лабрадор схапает все, что плохо лежит.
– Это уж точно.
Теперь Твилли все понял: это он виноват, что собака заболела. Если б он не выковырял глаза у чучел, Макгуин бы их не проглотил.
Что ж Дези-то ничего не сказала? Знай он про операцию, вернул бы собаку Стоуту. Твилли чувствовал себя погано.
– Вы только представьте – искусственный глаз! – говорил доктор Уитком.
– Он застрял у него внутри?
– Да, и основательно. Довольно глубоко в выводящих путях.
– Господи! Бедняге потребовалась еще одна операция?
– Нет, мистер Спри. Слабительное.
Дверь распахнулась, и в кабинет вперевалку вошел Макгуин с волочащимся поводком. Он дважды радостно крутанулся вокруг себя и ткнулся мордой Твилли между ног – так обычно приветствуют лабрадоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97