Летчики подошли к высокому гребню штабной землянки, старательно выложенному свежим дерном. На покатой его спине сидело несколько человек: в центре – Воронов, в лихо сбитой на глаза пилотке, с гитарой в руках, и рядом – сияющий моторист Челноков. Все вскочили при появлении командиров эскадрилий.
– Сидайте, сидайте, хлопцы, – добродушно остановил их Боркун. – Чем тут занимаетесь?
– Песни слушаем, – ответил за всех явно приободрившийся после ночного перелета Стариков, – лейтенант Воронов соло дает на слова нашего полкового поэта Челнокова.
– Ну и спивайте ваше соло. – Боркун тяжело опустился на дери, глазами показал Султан-хану место рядом с собой.
Алеша улыбнулся, глядя на своего друга. А тот убрал под пилотку рыжие вихры, кончиком языка облизал губы. Струны гитары брякнули с задором, и на манер лихих саратовских частушек Коля смело запел:
Самолеты шлет к нам Геринг,
Шлет и удивляется:
Самолеты улетают,
Но не возвращаются.
Носок сапога так и буравил землю, словно Воронов хотел ринуться в отчаянный пляс.
Отвечают ему асы: –
Мы бомбили много стран,
Но ни разу не слыхали,
Что за штука есть таран.
И снова медные струны гитары задрожали под его пальцами.
От удара от такого
Вниз летим мы с высоты.
Догорают в Подмосковье
Наши крылья и хвосты. И-и-х!
Всей пятерней Воронов ударил по струнам, заглушая себя заключительным аккордом.
– Колька, да ты артист! – весело выкрикнул Стрельцов.
Воронов осадил его строгим взглядом и, не отвечая, обратился к Боркуну:
– Товарищ капитан, в заключение нашего концерта разрешите исполнить небольшую песенку о жизни и смерти.
– Слова, чьи слова? – спросил кто-то.
Воронов широким жестом указал на Челнокова.
– Опять же его, маэстро Челнокова. Только он щедро питает музой мой скромный репертуар. Слушайте все.
Медленный голос Воронова, уже не озорной, а чуть грустный и усмешливый, взлетел над землянкой, в сыром утреннем осеннем воздухе.
Скажу я вам заранее,
Скажу я, не тая,
Что ждет давно в Германии
Старуха, смерть моя.
Грозит косой отточенной,
Зенитками грозит:
Мол, я уполномочена
Тебя похоронить.
Ох, милая старушечка,
Не к спеху умирать.
Прошу тебя, старушечка,
Лет сорок обождать.
– Браво, Коля! Ай да солист! – закричали со всех сторон летчики, покрывая припев дружными аплодисментами. – Давай еще!
– Постойте, – остановил их Боркун.
Тонкий, пронзительный свист раздался в стороне от аэродрома. Несколько человек шарахнулись поближе к щели, узнав по этому свисту работающие на больших оборотах моторы «Мессершмиттов-109», но Воронов, вскочивший на гребень землянки, остановил всех выкриком:
– Товарищи, два «мессера» бьют «ишака»!
Приложив к глазам ладони, летчики вглядывались в высокое голубое небо, освещенное уже не греющими лучами осеннего солнца. В разводах редких крупных облаков промчались два остроносых истребителя. Их тонкие тела хищно сверкнули на солнце. Мелькнули черные кресты на крыльях.
Трассы, отрывистые и внезапные, вспороли тишину над аэродромом и повторились эхом где-то в ближайшем леске. И тотчас все увидели, как маленький туполобый истребитель И-16, в который была направлена пушечная очередь ведущего «мессершмитта», проворно нырнул в кудлатое облако.
– Ловок, чертенок! – восхищенно воскликнул Султан-хан.
«Мессершмитты» следом за «ишачком» вскочили в то же самое облако. Секунды показались долгими. Взгляды людей, наблюдающих с земли за неравным боем, перенеслись в голубое пространство, отделявшее одно облако от другого. Маленький «ишачок» внезапно взмыл вверх, ввинчиваясь в небо немыслимой отвесной свечой. В самой верхней точке он сделал неожиданный переворот, лег на спину, выбросив в небо свое короткое металлическое брюшко.
В то мгновение, когда ведущий «мессершмитт» поднял нос, чтобы скользнуть под углом вверх и дать по своему противнику очередь, маленький «ишачок» в перевернутом положении ринулся ему навстречу. Летчик, его пилотировавший, висел головой вниз, когда направлял капот своей машины прямо на «мессершмитта». Это был прием, по сложности пилотирования доступный очень немногим. Все, кто с земли наблюдал за молниеносной атакой, замерли от удивления. Один Боркун разжал тяжелые челюсти и охнул, не успев ничего сказать.
Громкий стук прервал тишину над аэродромом почти одновременно с треском «мессершмиттовской» пушки. Но трассы немца ушли в пустое одинокое небо, а две струи огненного пунктира, протянувшиеся от перевернутого вверх фюзеляжем И-16, оборвались у самой кабины фашистской машины. Темной молнией скользнул по небу зеленый «ишачок», набирая высоту, и где-то вверху стремительно выровнялся.
– Влепил! Честное слово, влепил! – азартно выкрикнул Алеша.
– Я бы так нэ смог, – вместо похвалы выговорил Султан-хан.
Атакованный «мессершмитт» несколько секунд продолжал по инерции набирать высоту. Он попал в каскад солнечных лучей и заблестел горбатой остекленной кабиной. Но в следующее мгновение солнце почернело. Огромный пушистый хвост вырос у вражеской машины, она опрокинулась на спину и ринулась к земле. От правого крыла отрывались пылающие куски дюраля. Где-то гораздо выше сражавшихся самолетов скользнула вторая тень. Это ведомый «мессершмитт», не рискуя вступать в бой один на один, поспешил покинуть опасную зону.
– Ловко он вышел из игры! – проговорил Красильников. – Оказывается, один на один они не рыцари!
Весь бой занял меньше пяти минут. И снова безобидная тишина осеннего дня опустилась на землю. В стороне от аэродрома, над ближним лесом, поднялся душный черный столб, послышался взрыв. Потрескивая мотором, не делая круга, с прямой заходил на посадку И-16. На самолете не было номера, лишь белая полоса пересекала фюзеляж. Коснувшись колесами земли, истребитель очень быстро, как всем показалось, закончил пробег и, подпрыгивая, стал рулить к штабной землянке.
Демидов, Румянцев и Петельников стояли у входа.
– Пойдем посмотрим на пилотягу, – весело предложил Султан-хану Боркун. – Ей-богу, расцеловал бы такого бравого летуна!
Летчики поспели как раз в ту минуту, когда прилетевший, продолжая рулежку, выглянул из-за козырька, возвышавшегося над кабиной.
– Кто такой, не знаете? – осторожно спросил Боркун у Петельникова, но начальник штаба улыбнулся и промолчал.
Незнакомый летчик развернул истребитель хвостом к штабной землянке и перевел мотор на большие обороты, прежде чем его выключить. Корпус «ишачка» задрожал как в лихорадке, густая пыль облаком ударила в лица людей, окруживших машину, заставила их отвернуться. Когда пыль осела на чахлую травку, летчики увидели коренастого, плечистого человека с широким, скуластым лицом. Зеленоватые, чуть сплюснутые надбровными дугами глаза смотрели требовательно и дерзко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101