Вино было таким необычным, что старик не решился назвать его вином.
– Ага… неплохая…
Самиг наполнил снова рога, теперь уже Зое и Красину. Сосуды для них были припасены.
– А теперь я пью за человека, который сделал мою внучку счастливой. Я вижу его первый раз, но за свои годы я знал много людей и могу сказать сразу, кто он… Ага… У Яра хороший взгляд, доброе лицо, он скромен, а самое главное – его любит Зоя. Моя девочка может полюбить только хорошего человека. За тебя, Яр!
– Спасибо, Самиг.
Вино не обожгло, не оглушило, как ожидал Красин. Оно мягко, незаметно влилось в кровь, разнеслось по всему телу. И ночь стала днем, и луна опустилась и встало солнце, и горы исчезли и у ног заплескался океан, и над головой зацвели огромные, пахнущие сладким ядом цветы, и на поляну из первобытного папоротника вышел и уставился на Красина смешной, добрый, похожий на Винни-пуха зверь.
Потом он услышал голос Самига:
– После выпьем еще. Каждый скажет тост. А сейчас, пока мы не захмелели, я обязан исполнить обряд. На этом месте я должен закопать кувшин с молодым вином. В честь следующего счастливого человека. Я не знаю, кто он будет: сын, дочь, внук, правнук, но кто-нибудь обязательно будет. Если в роду окажется счастливый человек – значит, род будет существовать вечно. А значит, и Земля никуда не денется.
– Куда она может деться? – спросил еще не совсем пришедший в себя Красин.
Никто ему не ответил.
– Зоя покажет тогда этому человеку место и сама выроет кувшин. – Самиг помолчал. – Если Зоя не доживет… Пусть перед смертью передаст секрет места, где зарыт кувшин, самому умному и честному в роду. Давайте…
В руках у Зонного деда вдруг оказались большой глиняный кувшин и лопатка. Старец осторожно опустил его в яму, закопал, разровнял место. Сделал он это все легко и быстро, словно не имел за плечами груза ста трех лет.
– Ну а теперь продолжим, – Самиг опять наполнил рог. – Первый тост – гостю.
Ярослав Петрович не ожидал, растерялся и сказал первое, что пришло на ум и что ему часто приходилось произносить на банкетах:
– За мир во всем мире!
Он постарался придать голосу оттенок шутливости, элемент актерства: дескать, простите, тост надо обдумать, времени же нет и я вынужден сказать то, что привык произносить.
Но никто не обратил внимания ни на оттенок шутливости, ни на элемент актерства.
Старцы одобрительно закивали седыми бородами.
– Хороший тост, – сказал Самиг. – Лучше не скажешь…
И опять началось колдовство: опрокинулось небо и луна стала так близка, что ее можно было погладить рукой. Но на самом деле это была не луна, а лицо Зои. Они лежали в доме Самига, на сухом сене, покрытом шкурами. Пахло засушливым летом, чистой овцой, только что вымытой в горной речке, молоком и медом. И чуть-чуть хорошим табаком. Наверно, Зоя сделала всего несколько затяжек, но полностью выкурить сигарету не решалась, боясь разбудить. Ярослава Петровича запахом. В окна с трудом пробивался рассвет.
Он поцеловал ее. Губы пахли молоком. Видно, чтобы отбить запах, она выпила молока.
– А где Самиг?
– Они с Артуром уже давно угнали колхозную отару в горы.
– Так рано?
– Успеть до солнца. Под солнцем очень жарко идти. Они передают тебе привет.
– Неужели Самиг до сих пор работает?
– Еще как. Да вдобавок выращивает свой скот. У него десять овец и корова. Кстати, ты хочешь есть? На столе молоко, мед и лаваш.
– А ты?
– Я первой спросила.
– Я хочу.
– И я.
Они сели за стол. Она набросила платье, он – как был, в плавках. Молоко пахло теплым хлевом, мед – майскими луговыми цветами, лепешки – горячим камнем. Она поливала кусок лаваша медом из стеклянной банки – мед походил на расплавленный незамутненный янтарь – и кормила его из своих рук, словно ребенка. Мед тек по ее пальцам.
– По усам текло, а в рот попало.
– Пей молоко, не хитри. Ишь, сладкоежка.
Красин послушно пил густое теплое молоко. Подбородок и губы у него были испачканы медом. Он поискал глазами полотенце, чтобы вытереться, но Зоя наклонилась к нему и быстро, как кошка, облизала и губы, и небритый подбородок.
– Ну что ты… – смутился Ярослав Петрович.
– Это называется «целовать в сахарные уста». Ничего, не смущайся, потерпи. Нашей идиллии остался час – не больше. Как только твои приятели протрут глаза – сразу же пошлют за тобой вертолет. Он будет лететь вдоль тропы, и ты должен отойти от сакли до развилки, чтобы они подумали, что ты возвращаешься от пастухов. Это километра два. Так что осталось не много… Слушай, у меня есть к тебе серьезный разговор.
– Деловой?
– Да.
– У нас так мало времени. Решим все вопросы потом. Из Москвы. По телефону.
– Этот вопрос по телефону не решишь. Слушай, давай поженимся, а?
Красин молчал. Вообще-то рано или поздно он ожидал нечто в этом роде. В конце концов связь с женщиной, которая полюбила, обязательно проходит через эту стадию. Конечно, не все женщины, которые его любили, но все-таки большинство из них предлагали бросить все привычное, обыденное и начать новую жизнь, где будут взаимопонимание, красота и гармония, не говоря уже, конечно, о вечной любви. Они согласны оставить детей, квартиру, наряды, побрякушки, уехать из Москвы хоть куда: на север к оленеводам и жить в чуме, на юг к кочевникам и жить в юрте.
Конечно, потом все это проходило, и оставались тайные свидания, рассчитанные по минутам, в чужих квартирах приятелей или приятельниц, на чужих диванах и кроватях, пахнущих чужими запахами. И вместо вечной любви были суетливость, страх и ощущение, чтобы скорей все кончилось… Оно и кончалось. Любовь, основанная на страхе, не может существовать долго.
– Как ты все это представляешь? – спросил Красин, хотя уже знал, что она скажет.
– Мы бросим все и поселимся здесь, у деда Самига.
– А дальше? Что же мы будем делать?
– Как все… Работать, творить… У меня есть деньги, я продам драгоценности бабушки… Можно что-нибудь делать в колхозе… рабочих рук там не хватает. Но самое главное – мы будем строить свой дом. Ты же архитектор. Ты создашь гениальный проект дома, которого еще не существовало на земле. Ты используешь все, что здесь есть: горы, лес, луга, водопады, ледник, туман, солнце, звезды… Я буду у тебя дизайнером. Я украшу этот наш дом. Мы освободим плодородные земли, занятые поселками и городами, мы дадим людям возможность жить не среди каменных, дышащих чадом джунглей в комнатах – спичечных коробочках, а здесь, где человек почувствует себя единым целым с природой. Основа домов уже существует. Это горы. Вместо того чтобы возводить домостроительные комбинаты, лепить непрочные блоки, соединять их, делать еще тысячу сложнейших дел, можно ведь просто углубляться внутрь гор. Почему мы забыли про горы? Ты помнишь, ведь человечество начинало строительство именно с гор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37