Вишраму бросается в глаза пунктирная линия в самом низу верхней страницы. Здесь должна стоять его подпись.
– Мои поздравления, и добро пожаловать в исследовательский отдел, господин Рэй.
Вишрам пожимает руку, твердое, уверенное и страстное прикосновение которой к собственному члену все еще очень хорошо помнит.
Внезапно он вспоминает «свой текст».
– Король Лир, – почти шепотом произносит Вишрам.
10
Шив
Йогендра выходит из внедорожника посередине улицы – рядом с входом в клуб «Мусст». Полицейские и воры сходны в том, что считают стоянкой любое место, где соблаговолят выйти из автомобиля. Йогендра открывает дверцу хозяину. Велорикши, неистово трезвоня, с обеих сторон объезжают громадную машину.
«Мусст»… потрясающие развлечения… «Тальв» – сообщает яркая неоновая реклама.
С тех пор как практически у каждого появился персональный ди-джей, сарисин с собственными ремиксами, клубы стали рекламировать себя под именами своих барменов. До уик-энда еще далеко, поэтому респектабельных мужчин, подыскивающих себе жен, в клубе нет, но девушек хватает. Шив усаживается на табурет у стойки. Йогендра садится рядом. Шив ставит банку с яичниками на стойку. Специальная подсветка превращает их в некий инопланетный артефакт из какого-нибудь голливудского фантастического блокбастера. Бармен Тальв передвигает стеклянную тарелку с пааном по поверхности из флюоресцентного пластика. Шив берет кусочек, перекатывает его за щекой, смакует.
– Где Прийя?
– Там, в конце зала.
Девушки в сапожках до колен, коротких юбках и облегающих шелковых блузках сгрудились вокруг стола, с которого и начинается клубное многолюдство. В центре в окружении бокалов с коктейлем десятилетний мальчишка.
– Черт, «брахманы», – произносит Шив.
– Внешность обманчива, он уже совершеннолетний, – замечает Тальв, разливая в два стакана содержимое шейкера, который отличается неприятным сходством с трофеем Шива из нержавеющей стали.
– Ведь есть же хорошие мужчины, которые способны дать женщине все, чего она хочет: хороший дом, достойную жизнь – такую, чтобы ей никогда не приходилось работать, – приличную семью, детей, место в обществе, и она отвяжется от этого десятилетки, как теленок от матки, – рассуждает Шив. – Всех бы перестрелял. Просто потому, что такие вещи противоестественны.
Йогендра активно закусывает пааном.
– Тот десятилетка может десять раз купить и продать здешний бар. И он еще будет вовсю развлекаться, когда нас с тобой уже опустят в священные воды.
Коктейль приятно холодноватый, он вселяет меланхолию, очень хорошо идет к паану, помогает ему легче проскользнуть в желудок. Шив оглядывает помещение клуба. Из девчонок не на кого сегодня и глаз положить. Те, что не хихикают рядом с брахманом, уставились в экран телевизора.
– На что это они так пялятся?
– Что-то, связанное с модой, – отвечает Тальв. – Тут привезли какую-то русскую модель, ньюта. Юри, кажется.
– Юли, – подсказывает Йогендра.
Его десны уже алы от паана. Освещение в баре имеет голубоватый оттенок, и нитка жемчуга, которую он постоянно носит, начинает отливать каким-то мистическим цветом. Красным, белым, голубым. Американская улыбка. Йогендра ни разу не снимал жемчужные бусы с тех пор, как стал работать с Шивом.
– Таких я бы тоже всех перестрелял, – говорит Шив. – Извращенцы. Что касается брахманов, то они мухлюют с генами, но у них хотя бы понятно, кто мужчина, а кто – женщина.
– Я читал, будто ньюты собираются получить разрешение размножаться клонированием, – мягко замечает Тальв. – Они согласны платить нормальным женщинам, чтобы те вынашивали их детей.
– Ну, это уж совсем мерзость, – говорит Шив.
Когда он поворачивается, чтобы поставить пустой стакан, то на отливающей голубым барной стойке обнаруживает клочок бумаги.
– Что это?
– То, что принято называть счетом, – отвечает Тальв.
– Прошу прощения! С каких пор я должен оплачивать напитки в вашем заведении?!
Шив разворачивает крошечную квитанцию, бросает взгляд на сумму. Еще раз внимательно рассматривает счет.
– Нет, что такое?! У меня здесь уже больше нет кредита? Неужто вы хотите сказать: Шив Фараджи, мы тебе больше не доверяем?!
Девицы у телевизора поднимают головы, привлеченные звуками намечающегося скандала. В голубоватом свете они становятся похожими на дэви. Тальв тяжело вздыхает. Появляется Салман. Он владелец, у него есть связи, которых нет у Шива. Шив потрясает папкой с меню, словно обвинительным актом.
– Я говорил твоей здешней звезде…
– Я уже много слышал о вашей платежеспособности.
– Приятель, меня все уважают в этом городе.
Салман холодным пальцем касается ледяного металла со суда.
– Ваши акции больше уже не… не на подъеме, как раньше.
– Значит, какой-то подонок пытается мне подставить ногу? Ну что ж, скоро я буду хранить его яйца в сухом льду…
Салман отрицательно качает головой.
– Вы ошибаетесь. Проблема исключительно макроэкономического свойства. Тенденции рынка, сэр.
И вдруг весь бар-клуб «Мусст» как-то «отъезжает» от Шива, его стены уходят куда-то вдаль, остается только голова брахмана, громадная, раздувшаяся и покачивающаяся из стороны в сторону, словно праздничный разрисованный и наполненный гелием воздушный шар. Она смеется над Шивом смехом маленького идиота.
У некоторых в подобных случаях перед глазами начинает плыть красноватая дымка. Шив всегда видит синюю. Густую, насыщенную, вибрирующую синеву. Он хватает тарелку с пааном, разбивает ее, прижимает руку Тальва к стойке и заносит длинный кусок острейшего стекла над большим пальцем бармена, словно нож гильотины.
– Посмотрим, как этот беспалый будет смешивать коктейли, – цедит сквозь зубы Шив. – Бармен. Звезда.
– Ну-ну, успокойся, друг, – медленно и с раскаянием в голосе произносит Салман, но Шив понимает, что это шипение кобры… а вокруг – снова синева, дрожащая, пульсирующая синева.
Кто-то кладет руку ему на плечо. Йогендра.
– Ладно, – говорит Шив, ни на кого не глядя. Кладет осколок тарелки, поднимает руки. – Ладно.
– Я постараюсь забыть о случившемся, – говорит Салман. – Но в любом случае я жду оплаты по счетам. Полной оплаты, сэр. В течение тридцати дней. Стандартные условия.
– Ладно. Чувствую, здесь что-то не так, – бормочет Шив, отступая. – Но я обязательно выясню, что именно, и вернусь, чтобы выслушать твои извинения.
Он опрокидывает свой табурет, но не забывает прихватить банку с «препаратом».
По крайней мере Шив добился того, что все девицы разом уставились на него.
Аюрведический ресторан закрывается ровно в восемь, так как, согласно философии Аюрведы, есть после восьми часов вечера нельзя.
По тому, что происходит в переулке, Шив заключает, что ресторан больше не откроется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
– Мои поздравления, и добро пожаловать в исследовательский отдел, господин Рэй.
Вишрам пожимает руку, твердое, уверенное и страстное прикосновение которой к собственному члену все еще очень хорошо помнит.
Внезапно он вспоминает «свой текст».
– Король Лир, – почти шепотом произносит Вишрам.
10
Шив
Йогендра выходит из внедорожника посередине улицы – рядом с входом в клуб «Мусст». Полицейские и воры сходны в том, что считают стоянкой любое место, где соблаговолят выйти из автомобиля. Йогендра открывает дверцу хозяину. Велорикши, неистово трезвоня, с обеих сторон объезжают громадную машину.
«Мусст»… потрясающие развлечения… «Тальв» – сообщает яркая неоновая реклама.
С тех пор как практически у каждого появился персональный ди-джей, сарисин с собственными ремиксами, клубы стали рекламировать себя под именами своих барменов. До уик-энда еще далеко, поэтому респектабельных мужчин, подыскивающих себе жен, в клубе нет, но девушек хватает. Шив усаживается на табурет у стойки. Йогендра садится рядом. Шив ставит банку с яичниками на стойку. Специальная подсветка превращает их в некий инопланетный артефакт из какого-нибудь голливудского фантастического блокбастера. Бармен Тальв передвигает стеклянную тарелку с пааном по поверхности из флюоресцентного пластика. Шив берет кусочек, перекатывает его за щекой, смакует.
– Где Прийя?
– Там, в конце зала.
Девушки в сапожках до колен, коротких юбках и облегающих шелковых блузках сгрудились вокруг стола, с которого и начинается клубное многолюдство. В центре в окружении бокалов с коктейлем десятилетний мальчишка.
– Черт, «брахманы», – произносит Шив.
– Внешность обманчива, он уже совершеннолетний, – замечает Тальв, разливая в два стакана содержимое шейкера, который отличается неприятным сходством с трофеем Шива из нержавеющей стали.
– Ведь есть же хорошие мужчины, которые способны дать женщине все, чего она хочет: хороший дом, достойную жизнь – такую, чтобы ей никогда не приходилось работать, – приличную семью, детей, место в обществе, и она отвяжется от этого десятилетки, как теленок от матки, – рассуждает Шив. – Всех бы перестрелял. Просто потому, что такие вещи противоестественны.
Йогендра активно закусывает пааном.
– Тот десятилетка может десять раз купить и продать здешний бар. И он еще будет вовсю развлекаться, когда нас с тобой уже опустят в священные воды.
Коктейль приятно холодноватый, он вселяет меланхолию, очень хорошо идет к паану, помогает ему легче проскользнуть в желудок. Шив оглядывает помещение клуба. Из девчонок не на кого сегодня и глаз положить. Те, что не хихикают рядом с брахманом, уставились в экран телевизора.
– На что это они так пялятся?
– Что-то, связанное с модой, – отвечает Тальв. – Тут привезли какую-то русскую модель, ньюта. Юри, кажется.
– Юли, – подсказывает Йогендра.
Его десны уже алы от паана. Освещение в баре имеет голубоватый оттенок, и нитка жемчуга, которую он постоянно носит, начинает отливать каким-то мистическим цветом. Красным, белым, голубым. Американская улыбка. Йогендра ни разу не снимал жемчужные бусы с тех пор, как стал работать с Шивом.
– Таких я бы тоже всех перестрелял, – говорит Шив. – Извращенцы. Что касается брахманов, то они мухлюют с генами, но у них хотя бы понятно, кто мужчина, а кто – женщина.
– Я читал, будто ньюты собираются получить разрешение размножаться клонированием, – мягко замечает Тальв. – Они согласны платить нормальным женщинам, чтобы те вынашивали их детей.
– Ну, это уж совсем мерзость, – говорит Шив.
Когда он поворачивается, чтобы поставить пустой стакан, то на отливающей голубым барной стойке обнаруживает клочок бумаги.
– Что это?
– То, что принято называть счетом, – отвечает Тальв.
– Прошу прощения! С каких пор я должен оплачивать напитки в вашем заведении?!
Шив разворачивает крошечную квитанцию, бросает взгляд на сумму. Еще раз внимательно рассматривает счет.
– Нет, что такое?! У меня здесь уже больше нет кредита? Неужто вы хотите сказать: Шив Фараджи, мы тебе больше не доверяем?!
Девицы у телевизора поднимают головы, привлеченные звуками намечающегося скандала. В голубоватом свете они становятся похожими на дэви. Тальв тяжело вздыхает. Появляется Салман. Он владелец, у него есть связи, которых нет у Шива. Шив потрясает папкой с меню, словно обвинительным актом.
– Я говорил твоей здешней звезде…
– Я уже много слышал о вашей платежеспособности.
– Приятель, меня все уважают в этом городе.
Салман холодным пальцем касается ледяного металла со суда.
– Ваши акции больше уже не… не на подъеме, как раньше.
– Значит, какой-то подонок пытается мне подставить ногу? Ну что ж, скоро я буду хранить его яйца в сухом льду…
Салман отрицательно качает головой.
– Вы ошибаетесь. Проблема исключительно макроэкономического свойства. Тенденции рынка, сэр.
И вдруг весь бар-клуб «Мусст» как-то «отъезжает» от Шива, его стены уходят куда-то вдаль, остается только голова брахмана, громадная, раздувшаяся и покачивающаяся из стороны в сторону, словно праздничный разрисованный и наполненный гелием воздушный шар. Она смеется над Шивом смехом маленького идиота.
У некоторых в подобных случаях перед глазами начинает плыть красноватая дымка. Шив всегда видит синюю. Густую, насыщенную, вибрирующую синеву. Он хватает тарелку с пааном, разбивает ее, прижимает руку Тальва к стойке и заносит длинный кусок острейшего стекла над большим пальцем бармена, словно нож гильотины.
– Посмотрим, как этот беспалый будет смешивать коктейли, – цедит сквозь зубы Шив. – Бармен. Звезда.
– Ну-ну, успокойся, друг, – медленно и с раскаянием в голосе произносит Салман, но Шив понимает, что это шипение кобры… а вокруг – снова синева, дрожащая, пульсирующая синева.
Кто-то кладет руку ему на плечо. Йогендра.
– Ладно, – говорит Шив, ни на кого не глядя. Кладет осколок тарелки, поднимает руки. – Ладно.
– Я постараюсь забыть о случившемся, – говорит Салман. – Но в любом случае я жду оплаты по счетам. Полной оплаты, сэр. В течение тридцати дней. Стандартные условия.
– Ладно. Чувствую, здесь что-то не так, – бормочет Шив, отступая. – Но я обязательно выясню, что именно, и вернусь, чтобы выслушать твои извинения.
Он опрокидывает свой табурет, но не забывает прихватить банку с «препаратом».
По крайней мере Шив добился того, что все девицы разом уставились на него.
Аюрведический ресторан закрывается ровно в восемь, так как, согласно философии Аюрведы, есть после восьми часов вечера нельзя.
По тому, что происходит в переулке, Шив заключает, что ресторан больше не откроется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182