– А вот тут-то начинается самое настоящее безумие. Ты там обделываешь всякие делишки с Натами и не знаешь, какие ходят слухи относительно того, на кого они работают, кто может быть их клиентом.
– Заговоры и слухи…
– Если в нашем мире нет Бога, то что нам остается, кроме них?
– Итак, кто клиент?
– Никто иной, как Мистер Гениальность собственной персоной, друг бедняков и защитник униженных, бич Ранов и гроза Авадхов. Позвольте вам представить Эн Кей. Дживанджи.
Шив переходит к третьей чашке густого ароматного кофе.
Шив встает и идет – медленно, как того требует сценарий – к первому ряду. Это знак для Йогендры прыгнуть вниз, на песок. Он вразвалочку направляется к Хейману Дейну, который уже начинает задыхаться. Йогендра поворачивает голову сначала в одну сторону, затем в другую и рассматривает Шива так, словно видит его впервые. Затем садится на корточки, убедившись, что Дейн видит все его движения, и подбирает с земли отрезанную мочку уха. Танцующим шагом Йогендра подходит к клетке с мини-саблезубым и изящным движением просовывает кусочек уха американца между прутьями решетки. Всего один щелчок челюстей. Шив слышит чавканье, тихое, но достаточно отчетливое. Хейман Дейн начинает вопить – пронзительно и жутко. Он воет, словно на поминках по самому себе; орет так, как кричит человек, понимая, что кричит в последний раз, и заходится уже нечеловеческим криком.
Шив брезгливо морщится от отвратительного, непристойного звука. Он вспоминает, как в первый раз увидел американца, когда Йогендра выволок его по туннелю на арену. Йогендра грубыми тычками толкал толстяка вперед, а тот пытался идти как можно осторожнее, спотыкался, семенил, боялся потерять равновесие, оглядывался по сторонам, широко открыв от удивления рот, щурился, пытаясь понять, куда это он попал. А теперь Шив замечает, как по шортам американца расползается пятно мочи, темное и горячее, будто след от родовых вод, и не может поверить, что знаменитый западный гений способен так идиотски закончить свои дни.
Йогендра вскакивает на ограждение. Сай идет к клетке. Она поднимает мини-саблезубого над головой и начинает свой парад, медленно шествуя вокруг арены. Шаг за шагом, потом поворот и – снова… Ритуальный танец, завороживший и соблазнивший Шива в тот вечер, когда он впервые увидел ее на этой арене, на этом песке. В тот вечер, когда он потерял все. А вот теперь она танцует для него. Есть в этом шествии что-то необычайно древнее: женщина, величественным шагом идущая по бойцовскому рингу. Мощным, агрессивным шагом. Танец Кали… Мини-саблезубый должен был бы уже давно вскрыть ей вены, изрезать когтями лицо женщины, скальпировать ее. Но он расслабленно повис на руках у Сай, загипнотизированный прикосновением.
Шив идет к первому ряду. К местам у самой арены.
– Итак, я спрашиваю, Хейман Дейн. Где ваш заказчик?
Сай присаживается на корточки рядом с ним, подогнув одну ногу под себя, а другую вытянув в сторону. Она пристально всматривается в глаза американца, из которых непроизвольно текут слезы. Она кладет кота себе на шею. Шив затаил дыхание от неожиданности. Он никогда не видел этого движения раньше. Он чувствует, как по телу пробегает сладкая истома и как напрягается член.
– Чунар, – всхлипывает Дейн. – Форт Чунар. Раманандрачарья… Его зовут Раманандрачарья. Развяжи мне руки! Развяжи мои долбанные руки!..
– Придется потерпеть, Хейман Дейн, – говорит Шив. – Нам нужны еще имя файла и код.
Американец бьется в настоящей истерике. Он полностью утратил человеческий облик и уже не способен здраво мыслить.
– Да! Да, только развяжите мне руки!..
Шив кивает Йогендре. Со злорадным петушиным кукареканьем тот подбегает к американцу и снимает с него наручники. Хейман Дейн издает вопль, как только начинает ощущать затекшие кисти.
– Дерьмо ты, мужик! Дерьмо!.. – бормочет он, но теперь в его голосе уже нет того высокомерного презрения, которое чувствовалось поначалу.
Шив поднимает палец. Сай поглаживает голову мини-саблезубого всего в нескольких миллиметрах от своего правого глаза.
– Имя и ключ, Хейман Дейн.
Американец поднимает руки: посмотрите, я не вооружен, беззащитен, от меня не исходит никакой опасности, никакой угрозы. Он ищет что-то в кармане цветастой рубашки. Груди у него больше, чем у многих женщин, с которыми Шив трахался. Свой палм он держит на весу.
– Видишь, мужик? Они все время были у меня в чертовом кармане.
Шив поднимает палец. Йогендра хватает палм. Сай гладит мини-саблезубого.
– Теперь ты должен отпустить меня, мужик. Ты получил то, что хотел, теперь отпусти…
Йогендра уже дошел до середины прохода между рядами. Сай поднимается и движется в сторону туннеля. Шив поднимается по пологим ступенькам.
– Эй, что мне теперь делать?..
Сай стоит у входа. Она смотрит на Шива и ждет. Шив поднимает палец. Сай поворачивается и бросает мини-саблезубого на арену, забрызганную кровью…
27
Шахин Бадур Хан
Саджида Рана в белой юкате стоит, облокотившись на каменную украшенную барельефами балюстраду, и выдыхает сигаретный дым в напоенную ароматами предрассветную темноту.
– Вы меня в такую задницу засадили, Хан!..
Шахин Бадур Хан думал, что не бывает большего страха, более мучительного чувства вины и омерзения от собственной персоны, чем то, что он чувствовал, направляясь в служебной машине по ночным улицам в сторону Рана Бхаван. Он взглянул на термометр на приборном щитке. И подумал: все-таки приближается муссон. Перед его началом всегда так тяжело. И ведь Хан видел льдину, льдину бенгальцев. Бенгальские Штаты и их укрощенный айсберг совершили чудо. Шахин пытается представить громадную льдину, которую тащат на буксире к Бенгальскому заливу, и щурится от ярких навигационных огней. Хан видел чаек, круживших над айсбергом. Что бы теперь ни случилось, дождь обязательно прольется надо мной и над этими улицами. Я достиг критической отметки, дальше некуда, думает Хан. Я раздавлен. Но, оказавшись на веранде Рана Бхаван, он понимает, что, вероятно, все еще стоит на первой ступени своего падения. Ши рокая и глубокая пропасть простирается перед ним в глухой непроницаемой темноте.
– Я не знаю, что вам ответить.
Как жалко звучат его слова. Да и неправду он говорит. Хан прекрасно это знает. Он отрепетировал все в мельчайших подробностях, когда мчался на фатфате в свой хавели. Слова, последовательность признаний и раскрытия секретов, которые он хранил в темноте своей души на протяжении всей жизни. Все это пришло мгновенно, сразу, одним большим потоком мыслей, четко оформленных, логично организованных. Хан знал, что он должен делать. Но ему должны позволить… Она должна даровать ему благословение.
– Мне кажется, я такого не заслужила, – замечает Саджида Рана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182