Он распахивает дверь.
Посреди комнаты — круглый бетонный бассейн диаметром в три с половиной метра, облицованный белым кафелем. Стенки бассейна — почти в человеческий рост. Его опоясывает желтой металлической лентой большое горизонтальное кольцо, укрепленное на ребристых изоляторах.
— Кольцо Мебиуса? — нерешительно спрашивает Николай, разглядывая желтую ленту. — Ну да, вот перекрутка… Вот это колечко!
Вслед за Григорием Марковичем они поднимаются на площадку вровень с верхним краем бассейна. Отсюда видно: чаша бассейна залита до половины густой черной жидкостью с зеленоватым отливом.
— Масло, — коротко бросает академик. — Десять тонн. А теперь смотрите.
Он нажимает кнопку на пульте.
Поверхность масла вспучивается в середине, растет… Края начинают отходить от стенок бассейна, обнажая дно… Все быстрее и быстрее… Какая-то могучая сила стягивает черную жидкость в трехметровый шар почти правильной формы. Поверхность его становится глянцевитой, переливчатой, радужной, и в ней отражаются фигуры на площадке — уродливо искаженные, как в «комнате смеха».
Но, конечно, никому и в голову не приходит смеяться.
— О-о! — вырывается у Привалова.
Николай изумленными, счастливыми глазами смотрит на черный шар, лежащий в бассейне.
— Попробуйте проколоть! — Григорий Маркович протягивает Николаю эбонитовый стержень с острым наконечником.
Николай берет стержень и упирает острие в шар. Поверхность не поддается. Он давит изо всех сил. Он чувствует — поверхность шара пружинит. Она лишь слегка прогибается под острием, но не прокалывается, нет!
— Не прокалывается! — кричит он.
Академик тихо смеется. Смеется Лида Иванова, усмехается Василий Федорович. Ли Вэй-сэн обнажает крупные белые зубы.
Галерея в Бондарном переулке… Пульсирующая капля ртути… Все отодвинулось, заслонилось огромным черным шаром. Так вот ты какое, поверхностное натяжение!
— Частота… На какой ч-частоте? — Николай заикается от волнения.
— Все расскажем. Эта сила пока недостаточна. Она еще не может заменить десятимиллиметровую стенку стальной трубы.
Академик выключает ток — и шар сразу опадает. Растекается в чаше бассейна. Черная маслянистая поверхность тяжело колыхнулась концентричными волнами, отраженными от стенок, и застыла.
— Сто тонн, — говорит Привалов. — На погонный метр шестнадцатидюймовой трубы при внутреннем давлении в восемь атмосфер действует сто тонн. Неужели это…
— …будет, — кивает академик. — Кольцо Мебиуса даст нам и такое поле усиления. Вы, — он наставляет указательный палец на Николая, — шли правильным путем, мы добавили к вашей схеме совсем немногое.
— Товарищи с юга и-зо-бре-тательны. — Ли Вэй-сэн отчетливо произносит каждый слог. — Увеличение поверхностных сил — крупное открытие. До сих пор мы умели обращаться с жидкостями, только заключая их в сосуды. Теперь… Теперь мы будем уметь больше.
— Верно, товарищ Ли, — говорит Григорий Маркович. — «Будем уметь больше» — сказано хорошо. Кольцо Мебиуса дает именно поле увеличения поверхностных сил. Но — и это закономерный в физике обратимый процесс — на каком-то узком режиме, который нам еще неизвестен, оно дало прямо противоположный эффект: ослабление, раскрытие связей. Строго говоря, случай с пальцем вашего лаборанта, проницаемость, — явление побочное.
— Паразитное, — вставляет, улыбаясь, Василий Федорович.
— Именно.
Все смеются.
— Кстати, товарищи, — академик переводит взгляд с Николая на Привалова, — вы представляете себе масштаб этого «паразитного» явления?
Николай молчит. Он давно уже дал себе слово не заноситься. Только трубопровод — больше ничего…
— Всего, конечно, себе не представишь, — говорит Привалов. — Но мы думаем… Переворот в холодной обработке металлов — резание без сопротивления…
Академик кивает.
— Строительство шахт и проходка нефтяных скважин проницающим инструментом, — продолжает Привалов, воодушевляясь. — Я даже думал… Только не смейтесь… Думал о метеоритной защите для космических кораблей…
— Может быть, может быть, — медленно, раздумчиво говорит Григорий Маркович. — Но каждый случай практического применения потребует специальных решений. Нелегких решений… Поверхность вещества обладает энергией, и, кажется, она будет у нас в руках…
— Новый вид энергии?! — Привалов запускает руку в шевелюру.
— Новый источник, — поправляет академик. — Более близкий и доступный, чем ядерная энергия.
С минуту все молчат.
— Ну-с, давайте спустимся с небес на землю.
Один за другим они спускаются с площадки. Коридор. Вестибюль. Снова хрустит под ногами снег.
Теперь в кабинете академика они обсуждают программу дальнейших работ.
— Перестроенное вещество… — говорит Григорий Маркович. — Подержать бы его в руках… Когда еще наша установка выдаст первый образец… Жаль, что эффект с пальцем вашего лаборанта оказался нестойким. Вот если бы к нам попал каким-нибудь чудом нож Матвеева. Если, конечно, он существовал в природе…
— А может быть, нож и сейчас где-нибудь валяется? — несмело говорит Лида Иванова. — Ведь Матвеев привез его в Россию.
Нож где-нибудь валяется?..
В памяти Николая живо встает летний день, залитый жарким солнцем. Парусные гонки. Моторка Опрятина, и Вова у борта моторки. Он, Николай, подплывает к ним и слышит, как Вова говорит: «Мне, кроме ножа, ничего не нужно». Что-то в этом роде. У Вовы акваланг. У Опрятина в моторке поисковый прибор. Они ищут в том месте, где упала за борт Маргарита Павловна. Перед этим Опрятин приходил к ним в институт — выведывал координаты места падения. И спрашивал… Да, спрашивал, не было ли в руках у женщины металлического предмета… Нож! Матвеевский нож — вот что они искали! Ведь если ящичек с матвеевской рукописью был выброшен из Дома Маргариты Павловны — в этом Николай не сомневался, — то у нее же мог быть и матвеевский нож… Ну конечно, он мог быть в другом ящичке!..
Николай припоминает эскизы на последнем листе рукописи. «Источник» — так назывался ящичек, в котором они нашли рукопись. Потом был эскиз другого ящичка, под названием «Доказательство». Доказательство! Что, как не этот нож, могло служить лучшим доказательством!..
И еще: Юрка видел у Опрятина в лаборатории ламповый генератор. Юрка уверял, что не для поднятия уровня моря Бенедиктов и Опрятин возятся с высокой частотой…
Наконец-то он, Николай, связал разрозненные впечатления в единую картину. Есть матвеевский нож! О нем знает Маргарита Павловна, его ищут Опрятин и Вова. Или — уже нашли?..
Ему хочется немедленно рассказать о своей догадке, но он сдерживает себя. Здесь не место. Потом.
Он прислушивается к разговору старших.
— …Если Матвеев мог держать нож за рукоятку, значит, она была из обычного вещества, — говорит Григорий Маркович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139