– Продолжайте, продолжайте!
– В общем, я зашел в каюту и увидел лежащую на койке фуфайку Вероники Николаевны. Из кармана торчал уголок этой карты... Что, и дальше рассказывать?! – внезапно сорвался чуть не на крик Грымзин. – Да, я залез к ней в карман и взял эту чертову карту. A что я был бы за банкир, если бы не умел лазать людям в карман? – столь же внезапно успокоившись, заявил Грымзин.
– Ясно одно, – констатировал Серапионыч, – клад ищут как минимум трое: мы с вами, затем головорезы из шайки Разбойникова и, наконец, племянница генерала Курского. Так что все эти ее рассказы о страшных сепаратистах, извините, фуфло. Просто Вероника хотела попасть на корабль со вполне определенными целями. Теперь возникает вопрос – что нам делать с этой картой?
– Как что? Сжечь! – решительно предложил Гераклов. – Ведь настоящая-то карта у нас.
– Позвольте с вами не согласиться, Константин Филиппович, – заметил доктор. – Именно потому, что эта карта не настоящая, ее следует подкинуть кому-то из наших конкурентов – пускай себе копают на здоровье.
– И кому же? – спросил политик.
– Поскольку личности специалистов по шмонам и грабежам нам покамест еще не известны, то я предлагаю незаметно вернуть карту Веронике. Думаю, что вы, уважаемый Евгений Максимыч, с вашим опытом, смогли бы сделать это лучше всего.
– Да, разумеется, – рассеянно ответил банкир. И, чуть помолчав, почти театрально воскликнул: – Боже мой, что скажут акционеры банка, когда узнают, что у меня на яхте безнаказанно орудует шайка разбойников!
– Как вы сказали? Разбойников?! – вскричал Гераклов.
– Ну, если хотите – пиратов.
– Разбойников, именно Разбойников! Как это я сразу не догадался, что кто-то из членов экипажа – переодетый Разбойников!
– Что за пустяки, – поморщился Грымзин. – Какой еще Разбойников? Вы просто насмотрелись фильмов про Фантомаса. Да и в кого он смог бы переодеться? Наш адмирал – он в два раза выше Разбойникова. Радист -совсем еще молодой, а следы возраста так просто не скроешь. Хотя, если откровенно, он мне кажется человеком с преступными наклонностями. Повар? Ну это уж совсем чепуха: у Разбойникова было две ноги, а у него – одна. Кто там еще? Мотористка? Здравствуйте, я ваша тетя! В джазе только девушки! Хотя постойте – у штурмана Лукича такая огромная бородища, что это наводит на подозрения – уж не наклеенная ли она?..
– Погодите, господа, – вмешался Серапионыч. – Кажется, мы с вами опять заходим не с того борта. C Разбойниковым или без него, но на судне явно орудуют его люди. Кто они – мы пока не знаем. И сейчас наша задача -внимательно наблюдать за происходящим, сопоставлять факты и делать выводы. Только так мы сможем выйти на след преступников.
– Полностью с вами согласен, доктор, – сказал Гераклов. – Но вот мне сейчас пришла в голову одна мысль. В общем, связанная с вашими дедуктивными изысканиями. Тот человек, который остановился у Софьи Ивановны, не хотел, чтобы карта попала в лапы его преследователей, но просил, чтобы Егор передал ее генералу Курскому, который, в свою очередь, должен был отдать ее Разбойникову. A к Курскому явились вместе и Разбойников, и те другие. Я так и не понял – они в одной шайке или нет?
– Я тоже думал об этом, – кивнул Серапионыч. – Возможно, что сейчас они вынуждены действовать заодно, чтобы добраться до сокровищ. Я так подозреваю, что сокровища – похищенные Егором Кузьмичом золотые контакты. Но потом пути преступников могут резко разойтись, и это обстоятельство будет нам только на руку...
– Все это так, – сказал Грымзин. – Но до того, как они перейдут в наступление, мы должны выяснить, кто на яхте состоит в заговоре, а на кого мы можем положиться.
– Думаю, что вне подозрений только мы трое и Егор, – ответил Серапионыч, – а остальных мы совсем не знаем.
– Ну, уж господина Ибикусова-то мы прекрасно знаем, – возразил Гераклов.
– Разумеется, знаем, – согласился доктор. – И знаем, на что он способен. Вернее, не знаем, но знаем, что на многое. Затем, адмирал Рябинин...
– Ну что вы, доктор, – перебил Гераклов, – это же старый морской офицер, герой Цусимы...
– Я отнюдь не ставлю под сомнение боевые заслуги уважаемого Евтихия Федоровича, – сказал доктор, – но не мог ли адмирал нарочно подкараулить Веронику Николаевну и увести к себе, чтобы дать возможность ночным погромщикам тщательно и методично обыскать ее комнату? Затем радист с мотористкой – это ведь старый прием: изображать влюбленную парочку, которую никто не берет в расчет, а они в это время не столько целуются и слушают соловьев, сколько тщательно за всем и вся наблюдают.
– Но вы забываете, доктор, что именно Oтрадин рассказал мне обо всех случаях радиопиратства, – напомнил Гераклов.
– Разумеется, рассказал, – согласился Серапионыч. – Но Ибикусов скорее всего не из их шайки, так что Андрей Владиславович просто вашими руками избавился от постороннего в радиорубке. A что касается этих миллиметровых волн с колючими проволоками, так мы, простите, вынуждены верить ему на слово. Вдруг радист сам передает на «чекистском» диапазоне, а вам просто вешает лапшу на уши, чтобы сбить со следа?
– Ну, так мы кого угодно можем обвинить черт знает в чем, – сказал Грымзин. – Но вот кто действительно кажется мне весьма подозрительным, так это наш кок Иван Петрович Серебряков. И этот его зловещий ворон...
– Кто угодно, но только не Иван Петрович! – решительно возразил Гераклов. – Этот старый морской волк полюбился мне с первого взгляда, как только я его встретил.
– Ваши чувства, Константин Филиппович, несомненно делают вам честь, но мы же ничего о нем не знаем, – заметил Серапионыч.
– Я готов держать пари, что Серебряков честный человек! -провозгласил Гераклов. – И если я ошибусь, то это значит, что я совершенно не разбираюсь в людях и что как политику мне грош цена в базарный день!
* * *
Ибикусов прошел к себе в апартаменты и, вальяжно развалившись на угольной куче, включил магнитофон. Репортер предвкушал истинное эстетическое наслаждение от прослушивания того, что он минувшей ночью записал под дверью адмиральской каюты.
Из динамика раздалось шипение, кряхтение, а затем – приятный голос адмирала: «Ну что ж, располагайтесь, Вероника Николаевна, чувствуйте себя как дома. Давайте выпьем коньячка».
– Где я слышал этот голос? – вслух подумал Ибикусов, выкапывая из-под угля свой репортерский блокнот. Из магнитофона полились звуки льющейся жидкости. – Армянский «три звездочки», – определил Ибикусов, принюхавшись к динамику, и записал в блокнот: «Для почину адмирал Рябинин и мадемуазель Курская распили пол бутылки спирта „Рояль“ с дихлофосом. Поможет ли им это в их греховных занятиях?».
Из магнитофона зазвучал голос Вероники:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
– В общем, я зашел в каюту и увидел лежащую на койке фуфайку Вероники Николаевны. Из кармана торчал уголок этой карты... Что, и дальше рассказывать?! – внезапно сорвался чуть не на крик Грымзин. – Да, я залез к ней в карман и взял эту чертову карту. A что я был бы за банкир, если бы не умел лазать людям в карман? – столь же внезапно успокоившись, заявил Грымзин.
– Ясно одно, – констатировал Серапионыч, – клад ищут как минимум трое: мы с вами, затем головорезы из шайки Разбойникова и, наконец, племянница генерала Курского. Так что все эти ее рассказы о страшных сепаратистах, извините, фуфло. Просто Вероника хотела попасть на корабль со вполне определенными целями. Теперь возникает вопрос – что нам делать с этой картой?
– Как что? Сжечь! – решительно предложил Гераклов. – Ведь настоящая-то карта у нас.
– Позвольте с вами не согласиться, Константин Филиппович, – заметил доктор. – Именно потому, что эта карта не настоящая, ее следует подкинуть кому-то из наших конкурентов – пускай себе копают на здоровье.
– И кому же? – спросил политик.
– Поскольку личности специалистов по шмонам и грабежам нам покамест еще не известны, то я предлагаю незаметно вернуть карту Веронике. Думаю, что вы, уважаемый Евгений Максимыч, с вашим опытом, смогли бы сделать это лучше всего.
– Да, разумеется, – рассеянно ответил банкир. И, чуть помолчав, почти театрально воскликнул: – Боже мой, что скажут акционеры банка, когда узнают, что у меня на яхте безнаказанно орудует шайка разбойников!
– Как вы сказали? Разбойников?! – вскричал Гераклов.
– Ну, если хотите – пиратов.
– Разбойников, именно Разбойников! Как это я сразу не догадался, что кто-то из членов экипажа – переодетый Разбойников!
– Что за пустяки, – поморщился Грымзин. – Какой еще Разбойников? Вы просто насмотрелись фильмов про Фантомаса. Да и в кого он смог бы переодеться? Наш адмирал – он в два раза выше Разбойникова. Радист -совсем еще молодой, а следы возраста так просто не скроешь. Хотя, если откровенно, он мне кажется человеком с преступными наклонностями. Повар? Ну это уж совсем чепуха: у Разбойникова было две ноги, а у него – одна. Кто там еще? Мотористка? Здравствуйте, я ваша тетя! В джазе только девушки! Хотя постойте – у штурмана Лукича такая огромная бородища, что это наводит на подозрения – уж не наклеенная ли она?..
– Погодите, господа, – вмешался Серапионыч. – Кажется, мы с вами опять заходим не с того борта. C Разбойниковым или без него, но на судне явно орудуют его люди. Кто они – мы пока не знаем. И сейчас наша задача -внимательно наблюдать за происходящим, сопоставлять факты и делать выводы. Только так мы сможем выйти на след преступников.
– Полностью с вами согласен, доктор, – сказал Гераклов. – Но вот мне сейчас пришла в голову одна мысль. В общем, связанная с вашими дедуктивными изысканиями. Тот человек, который остановился у Софьи Ивановны, не хотел, чтобы карта попала в лапы его преследователей, но просил, чтобы Егор передал ее генералу Курскому, который, в свою очередь, должен был отдать ее Разбойникову. A к Курскому явились вместе и Разбойников, и те другие. Я так и не понял – они в одной шайке или нет?
– Я тоже думал об этом, – кивнул Серапионыч. – Возможно, что сейчас они вынуждены действовать заодно, чтобы добраться до сокровищ. Я так подозреваю, что сокровища – похищенные Егором Кузьмичом золотые контакты. Но потом пути преступников могут резко разойтись, и это обстоятельство будет нам только на руку...
– Все это так, – сказал Грымзин. – Но до того, как они перейдут в наступление, мы должны выяснить, кто на яхте состоит в заговоре, а на кого мы можем положиться.
– Думаю, что вне подозрений только мы трое и Егор, – ответил Серапионыч, – а остальных мы совсем не знаем.
– Ну, уж господина Ибикусова-то мы прекрасно знаем, – возразил Гераклов.
– Разумеется, знаем, – согласился доктор. – И знаем, на что он способен. Вернее, не знаем, но знаем, что на многое. Затем, адмирал Рябинин...
– Ну что вы, доктор, – перебил Гераклов, – это же старый морской офицер, герой Цусимы...
– Я отнюдь не ставлю под сомнение боевые заслуги уважаемого Евтихия Федоровича, – сказал доктор, – но не мог ли адмирал нарочно подкараулить Веронику Николаевну и увести к себе, чтобы дать возможность ночным погромщикам тщательно и методично обыскать ее комнату? Затем радист с мотористкой – это ведь старый прием: изображать влюбленную парочку, которую никто не берет в расчет, а они в это время не столько целуются и слушают соловьев, сколько тщательно за всем и вся наблюдают.
– Но вы забываете, доктор, что именно Oтрадин рассказал мне обо всех случаях радиопиратства, – напомнил Гераклов.
– Разумеется, рассказал, – согласился Серапионыч. – Но Ибикусов скорее всего не из их шайки, так что Андрей Владиславович просто вашими руками избавился от постороннего в радиорубке. A что касается этих миллиметровых волн с колючими проволоками, так мы, простите, вынуждены верить ему на слово. Вдруг радист сам передает на «чекистском» диапазоне, а вам просто вешает лапшу на уши, чтобы сбить со следа?
– Ну, так мы кого угодно можем обвинить черт знает в чем, – сказал Грымзин. – Но вот кто действительно кажется мне весьма подозрительным, так это наш кок Иван Петрович Серебряков. И этот его зловещий ворон...
– Кто угодно, но только не Иван Петрович! – решительно возразил Гераклов. – Этот старый морской волк полюбился мне с первого взгляда, как только я его встретил.
– Ваши чувства, Константин Филиппович, несомненно делают вам честь, но мы же ничего о нем не знаем, – заметил Серапионыч.
– Я готов держать пари, что Серебряков честный человек! -провозгласил Гераклов. – И если я ошибусь, то это значит, что я совершенно не разбираюсь в людях и что как политику мне грош цена в базарный день!
* * *
Ибикусов прошел к себе в апартаменты и, вальяжно развалившись на угольной куче, включил магнитофон. Репортер предвкушал истинное эстетическое наслаждение от прослушивания того, что он минувшей ночью записал под дверью адмиральской каюты.
Из динамика раздалось шипение, кряхтение, а затем – приятный голос адмирала: «Ну что ж, располагайтесь, Вероника Николаевна, чувствуйте себя как дома. Давайте выпьем коньячка».
– Где я слышал этот голос? – вслух подумал Ибикусов, выкапывая из-под угля свой репортерский блокнот. Из магнитофона полились звуки льющейся жидкости. – Армянский «три звездочки», – определил Ибикусов, принюхавшись к динамику, и записал в блокнот: «Для почину адмирал Рябинин и мадемуазель Курская распили пол бутылки спирта „Рояль“ с дихлофосом. Поможет ли им это в их греховных занятиях?».
Из магнитофона зазвучал голос Вероники:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115