Открыв никогда не запиравшуюся раму, перемахнул через широкий, давно не видавший краски подоконник и, сделав несколько шагов по кирпичной кладке, спрыгнул вниз.
За истекший год внутри гарнизона мало что изменилось — выросло три этажа жилого панельного здания; старый асфальт местами заменили свежим; подновились обветшалые фасады магазинов… Проходя мимо одного из них, бывшему сотруднику «Шторма» пришлось отвернуться и, закрывая лицо рукой, делать вид, будто поправляет очки — неподалеку от стеклянного входа в супермаркет стояла с двумя знакомыми бабками его соседка — все такая же полная и неугомонная тетя Даша. Поглядывая по сторонам и провожая дотошным взглядом каждого прохожего, повариха из отрядной столовой взахлеб судачила с подругами о новостях и последних сплетнях. Если бы она вдруг узнала Стаса, весть об этом разлетелась бы по военному городку со скоростью звука. Но, большого интереса «незнакомец» в черном для пожилых женщин не представлял. Не задерживаясь у магазина, он ускорил шаг и избежал участи быть узнанным.
Та территория, где размещались казармы, учебный корпус, стадион, тир и спортзалы его не интересовала. Гроссмейстер медленно брел к тому дому, где когда-то проживали полковник Щербинин с дочерью. Пятиэтажка с улучшенной планировкой квартир находилась в центре гарнизона и выходила окнами на зону отдыха — небольшой парк, расчерченный множеством асфальтовых дорожек. В будний вечер парк пустовал, лишь с десяток детишек возились на зеленеющих газонах, да пара малолетних велосипедистов выписывала виражи на «перекрестках». Выбрав удобное для скрытного наблюдения местечко в тени деревьев, Торбин уселся на деревянную лавочку и развернул свежий «Спорт-экспресс»…
Напечатанные слова и мысли проходили через его голову, не оставляя следа. Он всеми силами напрягал свое внимание и все-таки не смог одолеть и десятка срок. Взгляд, будто намагниченный, постоянно устремлялся ко второму подъезду пятиэтажки…
У искомого дома появлялись все больше незнакомые люди. Правда, изредка мелькали и те, с коими приходилось сталкиваться в той — прошлой жизни. Прошло три часа его бдения, но ни самого Юрия Леонидовича, ни Елизаветы он так и не увидел. А когда совсем стемнело, над дверьми подъездов и в парке зажглись фонари. Гросс свернул ненужную газету, снова окинул взором пространство вокруг здания, поднялся и направился обратно к лазейке…
В общем-то, пока он не располагал даже приблизительными координатами полковника. По-прежнему ли тот возглавлял ОСНаз «Шторм», или был куда-то переведен… Оставалось лишь надеется, что Щербинин служил где-то поблизости.
«Служил!.. — зло усмехнулся про себя спецназовец, легко преодолевая забор и залезая в окно, — за такую „службу“ в самый раз „багровую мошну“ на голову. Без судебных проволочек и следствий…»
Весь прошедший год комбриг вызывал у Станислава устойчивую ненависть. «Еще бы!.. — рассуждал он, неторопливо прогуливаясь по вечернему Питеру в сторону станции метро. — Одному богу известно, сколько на его совести злодеяний. Сколько загубленных жизней наших солдат и офицеров. Связь с Шахабовым он, скорее всего, установил еще до перевода из Таджикистана в „Шторм“, или же сразу после прибытия сюда на должность заместителя командира. Теперь-то ясно, почему той далекой осенью Щербинин с легкостью вызвался в добровольные заложники к Медведю в обмен на тринадцать солдат — знал: по заранее сочиненному плану тот затребует Львовского. Все очень просто — Юрий Леонидович зарабатывал репутацию отважного и бесстрашного офицера, а Беслан Магомедович, в свою очередь, расчищал ему дорожку для карьерного роста. Потом же, когда Щербинин занял место погибшего Алексея Эдуардовича, стали бесследно исчезать команды, посылаемые для устранения эмира. Тем же, испытанным способом был обеспечен провал и моей группы, и „Вердикта“ в целом…»
Гроссмейстер сам не заметил, как дошел до станции Ладожская. Уже спускаясь по длинной лестнице вниз, мимо сидящих вдоль кафельных стен нищих, алкашей и бомжей, он очнулся от невеселых дум…
Следовало определиться с ночлегом. Проще всего было устроиться в гостиницу, но лишний раз светиться со своей новой фамилией Торбин не желал. Да и стоило ли рисоваться с поддельными документами в заведениях, находящихся под постоянной опекой ФСБ? Данные постояльцев гостиниц больших городов наверняка пропускались через компьютерную базу оной конторы. Удостоверение на имя майора ФСБ Петра Куликова изначально предполагалось использовать в зоне боевых действий и весьма кратковременно — не более двух недель, пока длилась бы диверсионная операция группы Губаева. Там, на всю Чечню и компьютеров-то две с половиной штуки… Здесь же, в Санкт-Петербурге осмотрительность и осторожность должны быть максимальными. И он, памятуя о давней привычке везде и во всем трижды перестраховываться, призадумался…
Но отчего-то нужные мысли сбивались и путались. Скоро Стас понял, почему это происходит — покоя не давала теперешняя близость с еще одним человеком — с Лизой. Одно только то, что некогда горячо любимая им девушка находилась где-то поблизости, возможно, на этой же станции метро, и ее лицо запросто могло сейчас мелькнуть в толпе, движущейся навстречу, заставляло дыхание учащаться…
О Лизе за минувший год он думал часто. Пожалуй, даже слишком часто. Не проходило и дня, чтобы Торбин не вспоминал их знакомство или продолжительные прогулки по скверам и набережным вечернего Петербурга… С трепетным волнением он восстанавливал в памяти ее образ и тот день, когда девушка, повстречав его у подъезда после долгой разлуки, отважилась сделать свой решительный шаг. Но все эти сладостные видения заканчивались одним и тем же наважденьем — ее чудесный образ и радостные, излучающие огромную любовь глаза, неизбежно затмевались, отчетливо проявлявшейся темной фигурой полковника Щербинина — человека, оклеветавшего его перед друзьями, сослуживцами и той же Елизаветой. Человека, напрочь сломавшего Станиславу жизнь. И как он ни старался доказать самому себе непричастность дочери к деяниям отца, тень Юрия Леонидовича неизменно вставала между ними.
Кроме того, существовало еще одно наиважнейшее обстоятельство, заставлявшее навсегда забыть о некогда пылких чувствах к юной Лизе — вторая и завершающая часть операции «Вердикт-2»…
— Товарищ капитан, — внезапно раздался чей-то встревоженный возглас, разнесшийся эхом в просторном вестибюле.
Окрик прозвучал отчетливее обычного приглушенного гула, что всегда обитает в подземных переходах и метро. Людей в военной форме поблизости не было, но кто-то настойчиво и еще громче позвал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
За истекший год внутри гарнизона мало что изменилось — выросло три этажа жилого панельного здания; старый асфальт местами заменили свежим; подновились обветшалые фасады магазинов… Проходя мимо одного из них, бывшему сотруднику «Шторма» пришлось отвернуться и, закрывая лицо рукой, делать вид, будто поправляет очки — неподалеку от стеклянного входа в супермаркет стояла с двумя знакомыми бабками его соседка — все такая же полная и неугомонная тетя Даша. Поглядывая по сторонам и провожая дотошным взглядом каждого прохожего, повариха из отрядной столовой взахлеб судачила с подругами о новостях и последних сплетнях. Если бы она вдруг узнала Стаса, весть об этом разлетелась бы по военному городку со скоростью звука. Но, большого интереса «незнакомец» в черном для пожилых женщин не представлял. Не задерживаясь у магазина, он ускорил шаг и избежал участи быть узнанным.
Та территория, где размещались казармы, учебный корпус, стадион, тир и спортзалы его не интересовала. Гроссмейстер медленно брел к тому дому, где когда-то проживали полковник Щербинин с дочерью. Пятиэтажка с улучшенной планировкой квартир находилась в центре гарнизона и выходила окнами на зону отдыха — небольшой парк, расчерченный множеством асфальтовых дорожек. В будний вечер парк пустовал, лишь с десяток детишек возились на зеленеющих газонах, да пара малолетних велосипедистов выписывала виражи на «перекрестках». Выбрав удобное для скрытного наблюдения местечко в тени деревьев, Торбин уселся на деревянную лавочку и развернул свежий «Спорт-экспресс»…
Напечатанные слова и мысли проходили через его голову, не оставляя следа. Он всеми силами напрягал свое внимание и все-таки не смог одолеть и десятка срок. Взгляд, будто намагниченный, постоянно устремлялся ко второму подъезду пятиэтажки…
У искомого дома появлялись все больше незнакомые люди. Правда, изредка мелькали и те, с коими приходилось сталкиваться в той — прошлой жизни. Прошло три часа его бдения, но ни самого Юрия Леонидовича, ни Елизаветы он так и не увидел. А когда совсем стемнело, над дверьми подъездов и в парке зажглись фонари. Гросс свернул ненужную газету, снова окинул взором пространство вокруг здания, поднялся и направился обратно к лазейке…
В общем-то, пока он не располагал даже приблизительными координатами полковника. По-прежнему ли тот возглавлял ОСНаз «Шторм», или был куда-то переведен… Оставалось лишь надеется, что Щербинин служил где-то поблизости.
«Служил!.. — зло усмехнулся про себя спецназовец, легко преодолевая забор и залезая в окно, — за такую „службу“ в самый раз „багровую мошну“ на голову. Без судебных проволочек и следствий…»
Весь прошедший год комбриг вызывал у Станислава устойчивую ненависть. «Еще бы!.. — рассуждал он, неторопливо прогуливаясь по вечернему Питеру в сторону станции метро. — Одному богу известно, сколько на его совести злодеяний. Сколько загубленных жизней наших солдат и офицеров. Связь с Шахабовым он, скорее всего, установил еще до перевода из Таджикистана в „Шторм“, или же сразу после прибытия сюда на должность заместителя командира. Теперь-то ясно, почему той далекой осенью Щербинин с легкостью вызвался в добровольные заложники к Медведю в обмен на тринадцать солдат — знал: по заранее сочиненному плану тот затребует Львовского. Все очень просто — Юрий Леонидович зарабатывал репутацию отважного и бесстрашного офицера, а Беслан Магомедович, в свою очередь, расчищал ему дорожку для карьерного роста. Потом же, когда Щербинин занял место погибшего Алексея Эдуардовича, стали бесследно исчезать команды, посылаемые для устранения эмира. Тем же, испытанным способом был обеспечен провал и моей группы, и „Вердикта“ в целом…»
Гроссмейстер сам не заметил, как дошел до станции Ладожская. Уже спускаясь по длинной лестнице вниз, мимо сидящих вдоль кафельных стен нищих, алкашей и бомжей, он очнулся от невеселых дум…
Следовало определиться с ночлегом. Проще всего было устроиться в гостиницу, но лишний раз светиться со своей новой фамилией Торбин не желал. Да и стоило ли рисоваться с поддельными документами в заведениях, находящихся под постоянной опекой ФСБ? Данные постояльцев гостиниц больших городов наверняка пропускались через компьютерную базу оной конторы. Удостоверение на имя майора ФСБ Петра Куликова изначально предполагалось использовать в зоне боевых действий и весьма кратковременно — не более двух недель, пока длилась бы диверсионная операция группы Губаева. Там, на всю Чечню и компьютеров-то две с половиной штуки… Здесь же, в Санкт-Петербурге осмотрительность и осторожность должны быть максимальными. И он, памятуя о давней привычке везде и во всем трижды перестраховываться, призадумался…
Но отчего-то нужные мысли сбивались и путались. Скоро Стас понял, почему это происходит — покоя не давала теперешняя близость с еще одним человеком — с Лизой. Одно только то, что некогда горячо любимая им девушка находилась где-то поблизости, возможно, на этой же станции метро, и ее лицо запросто могло сейчас мелькнуть в толпе, движущейся навстречу, заставляло дыхание учащаться…
О Лизе за минувший год он думал часто. Пожалуй, даже слишком часто. Не проходило и дня, чтобы Торбин не вспоминал их знакомство или продолжительные прогулки по скверам и набережным вечернего Петербурга… С трепетным волнением он восстанавливал в памяти ее образ и тот день, когда девушка, повстречав его у подъезда после долгой разлуки, отважилась сделать свой решительный шаг. Но все эти сладостные видения заканчивались одним и тем же наважденьем — ее чудесный образ и радостные, излучающие огромную любовь глаза, неизбежно затмевались, отчетливо проявлявшейся темной фигурой полковника Щербинина — человека, оклеветавшего его перед друзьями, сослуживцами и той же Елизаветой. Человека, напрочь сломавшего Станиславу жизнь. И как он ни старался доказать самому себе непричастность дочери к деяниям отца, тень Юрия Леонидовича неизменно вставала между ними.
Кроме того, существовало еще одно наиважнейшее обстоятельство, заставлявшее навсегда забыть о некогда пылких чувствах к юной Лизе — вторая и завершающая часть операции «Вердикт-2»…
— Товарищ капитан, — внезапно раздался чей-то встревоженный возглас, разнесшийся эхом в просторном вестибюле.
Окрик прозвучал отчетливее обычного приглушенного гула, что всегда обитает в подземных переходах и метро. Людей в военной форме поблизости не было, но кто-то настойчиво и еще громче позвал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78