Одного из этих несчастных Кондор видел лично. Дарстан Лавкад. Несчастная, потерянная душа… Он вдруг решил, что у него есть жена и трое детей где-то в другом мире, совершенно отличном от этого, но его лишили возможности вернуться к ним. Дарстан буйствовал несколько дней, кричал что-то о несправедливости, о том, что он хочет домой, но не знает дорога туда, что его обманули… Затем отчаяние переросло в ярость, и он начал убивать, убивать людей. Кондор пытался остановить его, но не успел. Появились ОНИ. Словно тени, бесшумные, молниеносные, скользящие, неуловимые для глаза смертного и едва заметные для Странника. Судьи. Они словно ждали, пока безумец перейдет черту, с самого начала находясь где-то рядом. Они окружили его со всех сторон, готовясь нанести свой последний удар, а он даже не пытался сопротивляться, зная, что его ждет через несколько секунд. Кажется, он жаждал этого. Возможно, именно к этому и стремился, когда пролил невинную кровь. Он не нашел ответов, но отыскал успокоение и принял смерть, как наивысший дар Отшельника. Возможно, он даже был прав, хотя, может, и просто обезумел. Но в последний момент Кондор видел глаза Дарстана. И в них не было безумия. Только отчаяние.
Как всегда, выбрав в трактире самый темный угол, Кондор сделал заказ и, получив его, принялся сосредоточенно поглощать пищу, словно процедура эта требовала особо тщательного подхода. Но то была только видимость. На самом деле он даже не замечал, как отправляет в рот очередной кусок едва прожаренной оленины или ломоть хлеба. Мысли его были далеко отсюда. Там, на болоте, возле волшебной стены, неизвестно откуда появившейся среди гнили и смрада Мертвой топи, – что это было? Сон или реальность? Чем была эта стена и что она сделала с ним? Куда он попал, шагнув в ее зыбкую, призрачную плоть, и как вернулся назад? Или же он вовсе никуда и не уходил, а гигантские деревья и радужное небо – лишь бред его пошатнувшегося рассудка? Ужасное, но вполне реальное предположение. Кондору совершенно не хотелось встречаться с Судьями Отшельника, тем более если причина такой встречи – собственное безумие. Может, пора уходить на покой, как это сделала благоразумная Стиг? Или она безумна? Впрочем, к ней Судьи пока не приходили. А ведь она живет так уже много лет. Но если все Странники поступят так, как она, что станет с Законом?!
Предательские мысли о безумии и отступничестве устроили в голове «брошенного» настоящий хоровод, цепляясь друг за дружку, кривляясь и передразнивая Кондора, не выпуская его из своих маленьких цепких лапок. И неизвестно, чем бы в итоге закончились его размышления, если бы он неожиданно не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Нехотя вернувшись из своего маленького внутреннего мирка в холодную и неприветливую действительность, Странник поднял голову и, оглядевшись, быстро отыскал источник своего беспокойства. За соседним столом, не отрывая от него пристального взгляда, сидел древний, как сама вечность, сгорбленный старик, чье лицо покрывали многочисленные шрамы от ожогов, а левый глаз зиял уродливым бельмом. Неприятная личность. Но Кондор видел и похуже.
– А я помню тебя, – сухим, скрипучим голосом сообщил старик, едва ворочая тонкими потрескавшимися губами.
– Доедай своего цыпленка, старик, – грубо отозвался Кондор, желая закончить беседу раньше, чем та успела начаться. – Сегодня я не предрасположен к разговору.
Но новоиспеченный собеседник не желал отступать так просто, явно собираясь продолжить начатый разговор. Тяжело поднявшись со своего места он, сильно припадая на правую ногу, перебрался за стол Странника, не забыв при этом прихватить тарелку с остатками своей скромной трапезы. Некоторое время старик молчал, обгладывая хрупкие цыплячьи косточки и бесцеремонно разглядывая Кондора, после чего продолжил прерванную речь:
– Как я уже сказал, я помню тебя, – проговорил он, обдавая Кондора зловонием изо рта. Странник обреченно вздохнул, чувствуя неизбежность разговора. Не гнать же силой старого маразматика, решившего скоротать час-другой в пустословной беседе с незнакомцем. Но, судя по всему, старик действительно знал его. – Тогда, – сказал он, – тридцать лет назад, ты был не так груб, как теперь, Кондор Артоволаз.
Старик хитро сощурил единственный целый глаз, ожидая реакции со стороны «брошенного», которая последовала незамедлительно. Кондор мгновенно встрепенулся и стал внимательно всматриваться в уродливое лицо. Если он действительно знал этого бродягу, то уже забыл. Тридцать лет… Слишком много даже для него. К тому же, у него всегда была плохая память на лица.
– Мы знакомы? – хмуро осведомился он, пытаясь выкопать в своей памяти хоть что-то, что напомнило бы ему о старике.
– Да, конечно, я сильно изменился с тех пор. Я ведь всего лишь человек, время властно над моей плотью. Оно иссушило мое тело, скрутило кости, изрезало морщинами кожу. Я уже не тот, что был раньше. Конечно, теперь ты не узнаешь меня. Но. не буду больше мучить твою память. Услозолк-дубильшик из Вхахта, помнишь такого? – криво улыбнулся старик, обнажая гнилые зубы. – Или уже сбился со счета, пытаясь запомнить всех, кого вынес из огня? Помнишь башню?
Башня… Пожар… Воспоминания приходилось буквально выцарапывать из самых темных закоулков кладовой его памяти, так давно он не обращался к ним, успев завалить сверху грудами другого ненужного хлама. Но все-таки то, что ему было нужно, он там отыскал. И вспомнил старика. Вернее, тогда он совсем не был стариком. В памяти Кондора он остался крепким мужчиной сорока лет от роду, высоким, стройным, темноволосым дубильщиком кож в городке Вхахт, что на севере Киштыра. Тогда, тридцать с небольшим лет назад, во Вхахте произошел страшный пожар, унесший несколько десятков жизней. Было бы больше, но Услозолк вынес из огня кого только смог. А потом крыша одного из домов рухнула и сам дубильщик оказался в смертельной ловушке, отрезанный от выхода стеной огня. Кондор не хотел вмешиваться. Но не помочь этому человеку он не мог. Тем более что накануне они вместе пили в придорожном кабаке. И Кондор вытащил его из пекла. Обожженного, полуслепого, почти испустившего дух, но еще живого. Он покинул город еще до заката, понимая, что шансов выжить у дубильщика практически нет. Выходит, он ошибался.
– Я думал, ты мертв, – немного оторопело пробормотал Кондор. – Когда я уходил из Вхахта, ты умирал. Не ожидал, что ты…
– Выживу? Да, я выкарабкался. В этом теле оказалось гораздо больше жизни, чем думал даже я сам.
– Я не узнал тебя, – словно бы извиняясь, произнес Кондор. Он пытался вспомнить лицо старика, когда тот еще был молод, но не смог. Черты давно стерлись, размытые дождями лет и затертые пылью странствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Как всегда, выбрав в трактире самый темный угол, Кондор сделал заказ и, получив его, принялся сосредоточенно поглощать пищу, словно процедура эта требовала особо тщательного подхода. Но то была только видимость. На самом деле он даже не замечал, как отправляет в рот очередной кусок едва прожаренной оленины или ломоть хлеба. Мысли его были далеко отсюда. Там, на болоте, возле волшебной стены, неизвестно откуда появившейся среди гнили и смрада Мертвой топи, – что это было? Сон или реальность? Чем была эта стена и что она сделала с ним? Куда он попал, шагнув в ее зыбкую, призрачную плоть, и как вернулся назад? Или же он вовсе никуда и не уходил, а гигантские деревья и радужное небо – лишь бред его пошатнувшегося рассудка? Ужасное, но вполне реальное предположение. Кондору совершенно не хотелось встречаться с Судьями Отшельника, тем более если причина такой встречи – собственное безумие. Может, пора уходить на покой, как это сделала благоразумная Стиг? Или она безумна? Впрочем, к ней Судьи пока не приходили. А ведь она живет так уже много лет. Но если все Странники поступят так, как она, что станет с Законом?!
Предательские мысли о безумии и отступничестве устроили в голове «брошенного» настоящий хоровод, цепляясь друг за дружку, кривляясь и передразнивая Кондора, не выпуская его из своих маленьких цепких лапок. И неизвестно, чем бы в итоге закончились его размышления, если бы он неожиданно не почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Нехотя вернувшись из своего маленького внутреннего мирка в холодную и неприветливую действительность, Странник поднял голову и, оглядевшись, быстро отыскал источник своего беспокойства. За соседним столом, не отрывая от него пристального взгляда, сидел древний, как сама вечность, сгорбленный старик, чье лицо покрывали многочисленные шрамы от ожогов, а левый глаз зиял уродливым бельмом. Неприятная личность. Но Кондор видел и похуже.
– А я помню тебя, – сухим, скрипучим голосом сообщил старик, едва ворочая тонкими потрескавшимися губами.
– Доедай своего цыпленка, старик, – грубо отозвался Кондор, желая закончить беседу раньше, чем та успела начаться. – Сегодня я не предрасположен к разговору.
Но новоиспеченный собеседник не желал отступать так просто, явно собираясь продолжить начатый разговор. Тяжело поднявшись со своего места он, сильно припадая на правую ногу, перебрался за стол Странника, не забыв при этом прихватить тарелку с остатками своей скромной трапезы. Некоторое время старик молчал, обгладывая хрупкие цыплячьи косточки и бесцеремонно разглядывая Кондора, после чего продолжил прерванную речь:
– Как я уже сказал, я помню тебя, – проговорил он, обдавая Кондора зловонием изо рта. Странник обреченно вздохнул, чувствуя неизбежность разговора. Не гнать же силой старого маразматика, решившего скоротать час-другой в пустословной беседе с незнакомцем. Но, судя по всему, старик действительно знал его. – Тогда, – сказал он, – тридцать лет назад, ты был не так груб, как теперь, Кондор Артоволаз.
Старик хитро сощурил единственный целый глаз, ожидая реакции со стороны «брошенного», которая последовала незамедлительно. Кондор мгновенно встрепенулся и стал внимательно всматриваться в уродливое лицо. Если он действительно знал этого бродягу, то уже забыл. Тридцать лет… Слишком много даже для него. К тому же, у него всегда была плохая память на лица.
– Мы знакомы? – хмуро осведомился он, пытаясь выкопать в своей памяти хоть что-то, что напомнило бы ему о старике.
– Да, конечно, я сильно изменился с тех пор. Я ведь всего лишь человек, время властно над моей плотью. Оно иссушило мое тело, скрутило кости, изрезало морщинами кожу. Я уже не тот, что был раньше. Конечно, теперь ты не узнаешь меня. Но. не буду больше мучить твою память. Услозолк-дубильшик из Вхахта, помнишь такого? – криво улыбнулся старик, обнажая гнилые зубы. – Или уже сбился со счета, пытаясь запомнить всех, кого вынес из огня? Помнишь башню?
Башня… Пожар… Воспоминания приходилось буквально выцарапывать из самых темных закоулков кладовой его памяти, так давно он не обращался к ним, успев завалить сверху грудами другого ненужного хлама. Но все-таки то, что ему было нужно, он там отыскал. И вспомнил старика. Вернее, тогда он совсем не был стариком. В памяти Кондора он остался крепким мужчиной сорока лет от роду, высоким, стройным, темноволосым дубильщиком кож в городке Вхахт, что на севере Киштыра. Тогда, тридцать с небольшим лет назад, во Вхахте произошел страшный пожар, унесший несколько десятков жизней. Было бы больше, но Услозолк вынес из огня кого только смог. А потом крыша одного из домов рухнула и сам дубильщик оказался в смертельной ловушке, отрезанный от выхода стеной огня. Кондор не хотел вмешиваться. Но не помочь этому человеку он не мог. Тем более что накануне они вместе пили в придорожном кабаке. И Кондор вытащил его из пекла. Обожженного, полуслепого, почти испустившего дух, но еще живого. Он покинул город еще до заката, понимая, что шансов выжить у дубильщика практически нет. Выходит, он ошибался.
– Я думал, ты мертв, – немного оторопело пробормотал Кондор. – Когда я уходил из Вхахта, ты умирал. Не ожидал, что ты…
– Выживу? Да, я выкарабкался. В этом теле оказалось гораздо больше жизни, чем думал даже я сам.
– Я не узнал тебя, – словно бы извиняясь, произнес Кондор. Он пытался вспомнить лицо старика, когда тот еще был молод, но не смог. Черты давно стерлись, размытые дождями лет и затертые пылью странствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108