– Дядь Семён, дядь Семён! Москвича Алексея к себе батюшка зовёт!
– Ну, коли зовёт – иди, Лексей. А, у нас дверь открытая – приходи как домой.
– Спасибо, Евграфыч, Ниночка благодарю за угощенье!
– Не за что! Во славу Божью! Приходите Алексей!
Флавиан встретил меня озабоченым взглядом.
ГЛАВА 4. БОГ
– Алексей! А у тебя мобильный с собой?
– В машине, в бардачке. Я его отключил. Не хочу ни с кем разговаривать пока я здесь у тебя.
– Тогда понятно. Мне Женя сейчас позвонила, а ей врач Иринин. Ира Женин телефон им дала, так как твой не отвечает. Плохи у неё дела. Обследования показали рак, возможно, с метастазами. Будут оперировать, но результат непредсказуем.
– Ну так я ж ей денег дал на операцию, что я ещё должен? Не сидеть же с ней в качестве сиделки? И вообще, я с ней разведён!
– Ну да, помню. Наверное и так, больше ничего не можешь, пока… Ну ладно. Пойдём, помоги мне паникадило к празднику почистить, а то я со своей тушей стремянку сломаю, а мать Серафима с неё не достаёт. Не сочтёшь за труд?
– Да ты что? С удовольствием! Справлюсь я с этим твоим кадилом?
– Паникадилом! Это люстра такая в главном приделе. Справишься. Зубной порошок на тряпочку и чисти – вся премудрость.
– Ну, тогда, пойдём!
И мы вошли в храм.
В храме я не был давно. То есть – в нашем русском православном храме. С тех пор, как «загранка» стала доступна советскому человеку я успел побывать в соборе святого Петра в Риме, в Афинском Парфеноне, в храмах Луксора в Египте, был даже в буддистском дацане в Бурятии. А, когда я был в нашем храме, вспомнить не смог – то ли в детстве, то ли позже. А ведь, точно был когда-то.
Даже – странно: Андрюшка, вон – поп, Женька, оказывается – верующая, моя бывшая «благоверная» и то успела «отметиться», а я – мимо. И, почему?
Флавиан лишь завёл меня в церковный притвор и тут же вышел за зубным порошком, а я остался в храме один.
Первое, что сразу же поразило меня, это какая-то особая тонкая тишина. То есть я слышал из-за открытого окна пенье птиц, звуки голосов, мотоцикл где-то протарахтел. Эти звуки были рядом, но – не здесь, и шли они из какого-то другого пространства, кото-рое казалось никак не связанным с тем в котором я находился сейчас.
Я словно очутился в другом измерении. Именно в другом измерении! Я почувствовал это всем своим существом в той звенящей, прозрачной и живой тишине храма.
Да, да! Я вдруг ощутил, что тишина здесь – живая! Прямо как живое существо – доброе, мудрое и живое – по имени Тишина.
И в этой тишине было разлито присутствие жизни, и не просто жизни, а ЖИЗНИ, какой-то другой – настоящей. Я внезапно догадался – Вечной. Господи! Не схожу ли я с ума?
Кажется Паскаль в «Мыслях», или Ларошфуко в «Максимах» сказал: «Я чувствую, что Бог есть. И не чувствую, что Его нет. Значит Он есть».
Я вдруг понял, что могу подписаться под этими словами. Я почувствовал что Он – есть.
Я самого Его почувствовал!
Мой разум, весь мой жизненый опыт, логика моей жизни – всё противилось этому, невесть откуда взявшемуся чувству – Бог есть! Что-то во мне кричало истошным визгливым голосом – немедленно выйди отсюда, уезжай в Москву, ты здесь рехнёшься, ты уже рехнулся!
Но это чувство не проходило – Он есть!
Да, да! Он – Бог – есть! Настоящий Живой Бог!
Я не видел – где Он, я не слышал Его, но я всем своим существом ощущал Его – Бога – присутствие. Он был здесь – рядом со мной. Может быть даже стоял вот за этой колонной? Или за теми резными дверями?
И мне было хорошо от этого. Я чувствовал что мне хорошо. Так хорошо, как никогда не было в жизни. И я знал, что это хорошо оттого, что Он – Бог – здесь, рядом со мной.
Я стоял в притворе храма, глубоко дышал этим, каким то незнакомым мне воздухом, проникнутым тонким неведомым ароматом, несказанная лёгкость мягко наполняла моё существо, мне казалось, что сделай я шаг – и я оторвусь от пола и поплыву под этими древними благоухающими сводами.
Тихая какая-то радость, как в детстве, на коленях у бабушки, проникала в моё сердце, и оно взволнованно тукало – Господи! Господи!
Я не сразу понял, что передо мной стоит Флавиан с тряпкой и коробкой порошка в руках, и с ласковой улыбкой смотрит на меня, похоже уже давно.
– Андрей! Прости, Флавиан! Прости – отец Флавиан! Послушай!
– Не надо ничего говорить, Лёша, я вижу. Вы встретились. Слава Богу!
– Нет, послушай, это что – правда? То что я почувствовал сейчас, это вправду – Бог? Разве так бывает?
– Бывает и так. И по другому. По разному. Но это – Бог. В этом можешь не сомневаться. Я верил, что ты сможешь это почувствовать. Когда-нибудь. Что у тебя осталась живой душа, несмотря на то, что ты всю жизнь старательно убивал её. Я не предполагал, что это может произойти сейчас. Но, Богу виднее, кому и когда открывать себя. Слава Богу за всё!
– Отец Флавиан, Послушай… ну, а что мне теперь делать? Что-то произошло сейчас со мной… Я ещё ничего не пойму, что во мне творится… Я только знаю теперь, точно знаю, что Бог – есть!
– Леша, а ты поговори с Ним. Поговори, как говоришь сейчас со мной, просто поговори. Скажи Ему, что ты вот сейчас почувствовал что Он – есть, что ты ничего про Него не знаешь, но хочешь познакомиться с Ним. Расскажи Ему про себя, про свою жизнь, про всё что у тебя в душе наболело, попроси помочь, научить тебя – как жить дальше. Встань вот здесь, вот перед этой иконой и поговори с Богом.
– А можно мне встать на колени?
– Можно, конечно…
Я встал на колени.
Когда я вышел из храма уже начинало темнеть. Я не расскажу о том, как я разговаривал с Богом. Это невозможно рассказать. Это – тайна. Или – Таинство. Вобщем, это не для всех. Скажу лишь одно: – во всё время, что я говорил к Нему, то жалуясь, то плача, то упрекая Его – Он стоял передо мной и слушал. Слушал и отвечал. Отвечал струящейся от Него Неисчерпаемой Любовью, в которой я за-хлёбывался от нахлынувшего счастья. Это невозможно описать. Это можно только испытать. Тот, кто уже испытал – тот поймёт. «Dixi» – я сказал.
Паникадило почистил сам Флавиан. Стремянка его выдержала.
ГЛАВА 5. МАТЬ СЕРАФИМА
– Алексей Витальевич!
Голос матушки Серафимы – строгий, и в то же время доброжелательный – вывел меня из задумчивости. Оказывается я уже полтора часа просидел в резной беседочке в углу церковного сада.
– Еле нашла Вас. Батюшка срочно уехал в Горбуново, это в двенадцати верстах, причащать старушку умирающую. Велел напоить Вас чаем и просить дождаться, когда он вернётся.
– Спасибо. То есть, спаси вас Господи – так, кажется, принято говорить?
– Так, так, Алексей Витальевич, так голубчик. Вы чайку любите с мятой, или «по господски» с лимоном?
– А, почему «по господски», матушка Серафима?
Разоваривая мы зашли в церковную сторожку – чистенькую, со свежебелёными стенами и, белёной же, разрисованной яркими цветами печкой в которой попыхивал паром до блеска начищенный медный чайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41