Со всех концов греческого мира собирались в Сад жаждущие знаний и, послушав Спасителя людей, как все чаще теперь называли сына Неокла, становились его ревностными приверженцами. По-видимому, он обладал особым даром говорить просто, доступно и убедительно. Ученики и друзья приходили к нему в сад, ставший теперь бедным двором Эпикур говорил им, что дружба до бесконечности увеличивает удовольствие жить. Дружба — это разделение между друзьями необходимого, это переживание сообщих простых удовольствий — вот лучший плод ограниченной мудрости Эпикура, но в действительности в сочетании с дружбой эта мудрость перестает быть ограниченной она распространяется на всех людей. Не говорит ли нам один писатель древности, что после смерти Эпикура число его друзей было так велико, что можно было их считать «целыми городами».
Эпикур с каждым годом все больше времени проводил в работе над своими сочинениями. Это обилие трудов (их было больше, чем у Демокрита, Аристотели или Ксенократа) вызывало прямо-таки ненависть его противников-стоиков. Последователь Зенона Хрисипп даже как будто бы дал клятву написать своего рода опровержение на каждое из сочинений Садослова и как будто бы выполнил это обещание». Надо стараться сделать последнюю часть пути лучше первой, пока мы находимся в дороге, а когда дойдем до конца, надо с легким сердцем радоваться», — писал сын Неокла, приближаясь понемногу к этому концу.
Настаивая на том, что вера в бессмертие души только мешает человеку правильно построить свою жизнь (как будто бы можно исправить в предшествующих жизнях все то неразумное, злое, неправедное и несправедливое, что совершил в этой жизни), мешает вполне насладиться радостью только единожды данного бытия, Эпикур считал к тому же совершенно необоснованными сами притязания людей на вечную жизнь, в то время как все в этом мире имеет свой срок, свое начало и свой конец. Своих учеников он призывал прожить разумно и радостно отпущенный им срок, которого, как он полагал, вполне достаточно, чтобы «пройти весь круг доступных для человека наслаждений». А «когда придет смерть, мы, насыщенные, встали бы из-за стола жизни, чтобы уступить место другим».
«Конечно, даже прожив свой срок, так жаль расставаться с нашим прекрасным, залитым солнцем миром, но что же делать, если мир так устроен. Разве испытываем мы боль при мысли, что не жили столетием или же тысячелетием раньше? Так почему же мы горюем о том, что не будем существовать через сто или тысячу лет?»
Эпикур умер в 270 году до н. э. в возрасте семидесяти двух лет. Перед этим в течение четырнадцати дней его мучили тяжелейшие приступы рвоты, из почек шли камни, «страдания при мочеиспускании и кровавый понос». Как рассказывает в своих письмах Гермарх, измученный жесточайшими болями, Эпикур «лег в медную ванну с горячей водой», попросил неразбавленного вина, выпил, пожелал друзьям не забывать его учений и так скончался.
СЕНЕКА ЛУЦИЙ АННЕЙ
(ок. 4 до н. э. — 65)
Римский философ, поэт и государственный деятель; один из крупнейших представителей стоицизма; воспитатель Нерона, впоследствии приговоренный Нероном к смерти. Философские произведения: «О милосердии», «О благодеяниях», «Исследования о природе», «О душевном покое», «О досуге», «О счастливой жизни», «О благодарениях», «О провидении», «Нравственные письма к Луцилию».
Сенека происходил из провинциального всадничества того среднего сословия римского общества, которое только с наступлением империи получило доступ к политической деятельности. Отец Сенеки был родом из испанского города Кордубы (Кордова), где около 4 года до н. э. родился и сам Сенека. Талантливый ритор-любитель, записавший для потомства множество образцов-декламаций лучших ораторов своего времени, Сенека-отец был римлянином старого закала, уверенным в преимуществе практической деятельности над философией, и мечтал о политической карьере для сыновей. Ради детей он переселился в Рим, здесь и прошли молодые годы Сенеки-философа.
Философией Сенека увлекся с юности. Его наставники принадлежали к школе римского стоика Секстия — того, который «писал по-гречески, мыслил по-римски» и который говорил. «Юпитер может не больше, чем муж добра». Но отцу удалось направить рвение пылкого юноши в другое русло и, пробудив его честолюбие, обратить его к государственной жизни.
При императоре Калигуле (37–41) молодой Сенека — уже известный писатель и оратор, получил первую государственную должность, стал членом сената. Там одна из его речей вызвала такую зависть Калигулы, что тот распорядился убить Сенеку; спасло его только вмешательство какой-то из императорских наложниц, сказавшей, что слабый здоровьем оратор и так скоро умрет. Это был первый гром над головой Сенеки, видимо, он слишком выделялся из среды раболепствующего сената. А в 41 году, уже при императоре Клавдии, разразилась и первая гроза: по инициативе императрицы Мессалины Сенека был обвинен в прелюбодеянии с опальной сестрой Калигулы Юлией Ливиллой. Сенаторы требовали смерти для своего слишком уж талантливого коллеги, и самому Клавдию пришлось ходатайствовать о замене казни ссылкой.
Местом ссылки была назначена пустынная Корсика. Сначала Сенека пал духом. Его «Утешение к Полибию», влиятельному при дворе вольноотпущеннику, содержит так много комплиментов императору, что кажется ходатайством о помиловании. Однако позже он ободрился и вновь предался научным занятиям, увлеченный больше всего наблюдением небесных светил (об этом он пишет в «Утешении к Гельвии», своей матери, горевавшей о судьбе сына). Удаление из столицы, созерцание мира-космоса изменяли перспективу, сдвигали масштабы в земном мире. Представление о круге земель как едином обиталище человеческого рода в умозрительном виде было почерпнуто им из стоических книг; теперь оно наполнилось конкретным содержанием пережитого опыта. «Пусть мы проедем из конца в конец любые земли — нигде в мире мы не найдем чужой нам страны отовсюду одинаково можно поднять глаза к небу», — пишет он в «Утешении к Гельвии».
Как в начале жизненного пути, так и теперь перед Сенекой вставал вопрос о сравнительной ценности «государственной жизни», от которой его насильно оторвали, и жизни созерцательной, то есть долга перед государством и долга перед самим собой. Ответ на него писатель дал в написанном на Корсике трактате «О краткости жизни», и ответ этот — в пользу философии, которая одна ведет к истинному благу. Выполнение долга перед государством ничего не приносит, кроме тревог и волнений, оно отнимает возможность обратить взгляд на себя. Время вынужденного корсиканского уединения — период наибольшего удаления Сенеки от традиционно римских воззрений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305