Заслон упал, увлекая в своем падении часть стены, которая с грохотом обрушилась на пол.
Единодушное «ура!» вырвалось у всех розольфцев. Стоявшие ближе бросились к богатырю и помогли ему подняться. Гуттор чувствовал головокружение, губы его были покрыты пеной с примесью крови.
— Ничего, — сказал он окружающим, — обо мне не заботьтесь… Вперед! Вперед!
Все, теснясь, вбежали в библиотеку и разом вскрикнули от отчаяния.
В глубине комнаты находилась единственная дверь, но и та была заставлена железным заслоном. Между тем Гуттор был совершенно изнурен и не способен на новое усилие.
Вдруг препятствие исчезло с быстротою молнии: заслон вдвинулся в стену.
Произошло это по очень простому случаю: один из матросов подошел к столу и прижал кнопку. Механизм пришел в действие и отодвинул заслон.
В одну минуту розольфцы наводнили все комнаты дома, вслед за тем отовсюду послышались возгласы удивления.
Ни в одной из комнат не было и следа ни герцога, ни его спутников, ни даже их врагов.
Раз двадцать обежали розольфцы все помещения, осматривали стены, исследовали паркет, но ничего не нашли. Заподозрить сообщение с соседним домом не было ни малейшего основания. Эксмут-Гаус выходил фасадом на набережную, а тремя другими сторонами — на улицы и переулки.
Грундвиг решил, что под домом есть подземный ход, но отыскать его никто не мог, несмотря на все усилия. Стали спрашивать Мак-Грегора, но тот не мог или не пожелал дать никаких указаний.
— Я ничего не знаю, — сказал он. — Я бедный шотландец, нанятый лордом Эксмутом всего лишь два дня тому назад. Делайте со мной, что хотите.
Гуттор собирался ни больше, ни меньше, как разрушить весь отель до последнего камня, и его насилу убедили, что этого никак нельзя сделать, потому что полиция не допустит.
Время шло, а между тем розольфцы не уходили из отеля. Они все надеялись найти какой-нибудь след, по которому можно будет узнать, куда увезли Фредерика и Эдмунда. Жаль было видеть этих храбрых, мужественных моряков, в отчаянии оплакивавших свое совершенное бессилие. Между ними не было ни одного наемника, все они были прирожденные розольфские вассалы, боготворившие семью своих герцогов.
Их ужасала мысль, что бандиты поторопятся убить своих пленников, чтобы навсегда оградить себя от их мести… Как же теперь известить юного Эрика, что у него больше нет братьев? Ведь он их же, то есть вассалов своих, станет упрекать за то, что они не сумели уберечь Фредерика и Эдмунда от гибели.
На Гуттора и Грундвига тяжело было смотреть: они плакали, как дети. Возбуждение их прошло и сменилось полнейшим упадком духа.
Несчастный гигант бил себя в грудь и возводил на себя всевозможную вину. То он укорял себя, зачем послушался Эдмунда и не пошел с ним вместе защищать герцога, то ставил себе в вину медлительность, которую он будто бы проявил при сокрушении препятствий и через это дал бандитам время сделать свое дело. Грундвиг, несмотря на собственное горе, старался утешить и ободрить друга.
— Нет, — говорил он, — тебе не за что себя упрекать. Ты сделал все, что только мог, для спасения своего господина. Ну же, Гуттор, ободрись. Нельзя так предаваться отчаянию. Ведь ты мужчина. Мы должны прежде всего думать о мести. Как только мы захватим злодеев в свои руки…
— О! — вскричал Гуттор, глаза которого вспыхнули мрачным огнем. — Если когда-нибудь они попадутся ко мне в руки, то уж не уйдут от меня! Нет такой ужасной пытки, которой я не подвергну их, прежде чем они умрут в страшных муках!
XI
Клочок бумаги. — Мы их найдем! — «Смерть убийце!» — Его надо спасти.
Между тем Билль не прекращал поисков, обшаривая все комнаты и в них все углы и закоулки. Вернувшись в библиотеку, он в сотый раз принялся шарить там и, оглядывая стол, покрытый длинною скатертью, концы которой почти лежали по полу, приподнял эту скатерть.
Под столом валялся клочок бумаги, по-видимому, вырванный из записной книжки.
Молодой человек поднял его и невольно вздрогнул: на бумажке было что-то написано. Видно было, что писали второпях, одни буквы были непомерно крупны, другие слишком мелки. Невозможно было разобрать, что такое тут написано. Билля окружили, старались ему помочь, но даже и соединенные усилия не привели ни к чему.
Грундвиг, в первое время не обративший внимания на оживленный разговор, вдруг поднял голову и прислушался. Услыхав, в чем дело, он сказал юному капитану:
— Давайте мне сюда бумажку, Билль, я посмотрю.
Молодой человек исполнил желание норрландца.
Как только Грундвиг взглянул на таинственные каракули, им овладело такое волнение, что он не сразу мог заговорить.
— Что такое? Что такое? — спрашивали его со всех сторон.
— Слушайте! Слушайте! — сказал он дрожащим голосом. — Кто-то из наших извещает нас об ожидающей его участи… Записка написана по-норвежски. Писали ее украдкой, держа руку и бумагу в кармане или за пазухой…
— Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! — послышались нетерпеливые голоса.
Грундвиг прочитал:
«Не убили, но перевели на Безымянный остров навсегда. Одна надежда на вас».
— В конце стоит одна буква, — прибавил Грундвиг, — которая не вяжется ни с одним из предыдущих слов. Должно быть, писавший начал какое-нибудь слово и не успел его дописать.
— Какая буква? — спросил Билль.
— Буква Э большое.
— Так это Эдмунд, брат герцога! Это его подпись.
— Господи Боже мой! — вскричал Гуттор, не веря своим ушам. — Если они живы, мы их спасем!
Но сейчас же у него явилось новое соображение, и он прибавил печально:
— Каким образом, однако, мы найдем этот остров? Ведь он известен одним «Грабителям».
— Да! Да! Мы их спасем! — раздались голоса.
— Безымянный остров! — бормотал про себя капитан Билль. — Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?
Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное настроение духа.
Между тем брезжило туманное, холодное лондонское утро. Норрландцы вынуждены были покинуть Эксмут-Гауз и, чтобы не привлечь к себе внимания, разбились на несколько групп.
Гуттор, Грундвиг и Билль шли только втроем по берегу Темзы, углубившись в свои собственные думы. Вдруг они увидали отряд солдат, конвоировавших в Тауэр какого-то человека, арестованного минувшею ночью и содержавшегося при одном из полицейских постов до приезда коронера. За арестованным валила густая толпа народа и кричала:
— Смерть убийце! В воду его!
Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую броситься на несчастного.
— Что такое он сделал? — спросил Билль у одного прохожего.
— Как! Вы разве не знаете? — отвечал прохожий, оказавшийся степенным торговцем из Сити. — Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней «Грабителей» в трактире «Висельника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Единодушное «ура!» вырвалось у всех розольфцев. Стоявшие ближе бросились к богатырю и помогли ему подняться. Гуттор чувствовал головокружение, губы его были покрыты пеной с примесью крови.
— Ничего, — сказал он окружающим, — обо мне не заботьтесь… Вперед! Вперед!
Все, теснясь, вбежали в библиотеку и разом вскрикнули от отчаяния.
В глубине комнаты находилась единственная дверь, но и та была заставлена железным заслоном. Между тем Гуттор был совершенно изнурен и не способен на новое усилие.
Вдруг препятствие исчезло с быстротою молнии: заслон вдвинулся в стену.
Произошло это по очень простому случаю: один из матросов подошел к столу и прижал кнопку. Механизм пришел в действие и отодвинул заслон.
В одну минуту розольфцы наводнили все комнаты дома, вслед за тем отовсюду послышались возгласы удивления.
Ни в одной из комнат не было и следа ни герцога, ни его спутников, ни даже их врагов.
Раз двадцать обежали розольфцы все помещения, осматривали стены, исследовали паркет, но ничего не нашли. Заподозрить сообщение с соседним домом не было ни малейшего основания. Эксмут-Гаус выходил фасадом на набережную, а тремя другими сторонами — на улицы и переулки.
Грундвиг решил, что под домом есть подземный ход, но отыскать его никто не мог, несмотря на все усилия. Стали спрашивать Мак-Грегора, но тот не мог или не пожелал дать никаких указаний.
— Я ничего не знаю, — сказал он. — Я бедный шотландец, нанятый лордом Эксмутом всего лишь два дня тому назад. Делайте со мной, что хотите.
Гуттор собирался ни больше, ни меньше, как разрушить весь отель до последнего камня, и его насилу убедили, что этого никак нельзя сделать, потому что полиция не допустит.
Время шло, а между тем розольфцы не уходили из отеля. Они все надеялись найти какой-нибудь след, по которому можно будет узнать, куда увезли Фредерика и Эдмунда. Жаль было видеть этих храбрых, мужественных моряков, в отчаянии оплакивавших свое совершенное бессилие. Между ними не было ни одного наемника, все они были прирожденные розольфские вассалы, боготворившие семью своих герцогов.
Их ужасала мысль, что бандиты поторопятся убить своих пленников, чтобы навсегда оградить себя от их мести… Как же теперь известить юного Эрика, что у него больше нет братьев? Ведь он их же, то есть вассалов своих, станет упрекать за то, что они не сумели уберечь Фредерика и Эдмунда от гибели.
На Гуттора и Грундвига тяжело было смотреть: они плакали, как дети. Возбуждение их прошло и сменилось полнейшим упадком духа.
Несчастный гигант бил себя в грудь и возводил на себя всевозможную вину. То он укорял себя, зачем послушался Эдмунда и не пошел с ним вместе защищать герцога, то ставил себе в вину медлительность, которую он будто бы проявил при сокрушении препятствий и через это дал бандитам время сделать свое дело. Грундвиг, несмотря на собственное горе, старался утешить и ободрить друга.
— Нет, — говорил он, — тебе не за что себя упрекать. Ты сделал все, что только мог, для спасения своего господина. Ну же, Гуттор, ободрись. Нельзя так предаваться отчаянию. Ведь ты мужчина. Мы должны прежде всего думать о мести. Как только мы захватим злодеев в свои руки…
— О! — вскричал Гуттор, глаза которого вспыхнули мрачным огнем. — Если когда-нибудь они попадутся ко мне в руки, то уж не уйдут от меня! Нет такой ужасной пытки, которой я не подвергну их, прежде чем они умрут в страшных муках!
XI
Клочок бумаги. — Мы их найдем! — «Смерть убийце!» — Его надо спасти.
Между тем Билль не прекращал поисков, обшаривая все комнаты и в них все углы и закоулки. Вернувшись в библиотеку, он в сотый раз принялся шарить там и, оглядывая стол, покрытый длинною скатертью, концы которой почти лежали по полу, приподнял эту скатерть.
Под столом валялся клочок бумаги, по-видимому, вырванный из записной книжки.
Молодой человек поднял его и невольно вздрогнул: на бумажке было что-то написано. Видно было, что писали второпях, одни буквы были непомерно крупны, другие слишком мелки. Невозможно было разобрать, что такое тут написано. Билля окружили, старались ему помочь, но даже и соединенные усилия не привели ни к чему.
Грундвиг, в первое время не обративший внимания на оживленный разговор, вдруг поднял голову и прислушался. Услыхав, в чем дело, он сказал юному капитану:
— Давайте мне сюда бумажку, Билль, я посмотрю.
Молодой человек исполнил желание норрландца.
Как только Грундвиг взглянул на таинственные каракули, им овладело такое волнение, что он не сразу мог заговорить.
— Что такое? Что такое? — спрашивали его со всех сторон.
— Слушайте! Слушайте! — сказал он дрожащим голосом. — Кто-то из наших извещает нас об ожидающей его участи… Записка написана по-норвежски. Писали ее украдкой, держа руку и бумагу в кармане или за пазухой…
— Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! — послышались нетерпеливые голоса.
Грундвиг прочитал:
«Не убили, но перевели на Безымянный остров навсегда. Одна надежда на вас».
— В конце стоит одна буква, — прибавил Грундвиг, — которая не вяжется ни с одним из предыдущих слов. Должно быть, писавший начал какое-нибудь слово и не успел его дописать.
— Какая буква? — спросил Билль.
— Буква Э большое.
— Так это Эдмунд, брат герцога! Это его подпись.
— Господи Боже мой! — вскричал Гуттор, не веря своим ушам. — Если они живы, мы их спасем!
Но сейчас же у него явилось новое соображение, и он прибавил печально:
— Каким образом, однако, мы найдем этот остров? Ведь он известен одним «Грабителям».
— Да! Да! Мы их спасем! — раздались голоса.
— Безымянный остров! — бормотал про себя капитан Билль. — Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?
Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное настроение духа.
Между тем брезжило туманное, холодное лондонское утро. Норрландцы вынуждены были покинуть Эксмут-Гауз и, чтобы не привлечь к себе внимания, разбились на несколько групп.
Гуттор, Грундвиг и Билль шли только втроем по берегу Темзы, углубившись в свои собственные думы. Вдруг они увидали отряд солдат, конвоировавших в Тауэр какого-то человека, арестованного минувшею ночью и содержавшегося при одном из полицейских постов до приезда коронера. За арестованным валила густая толпа народа и кричала:
— Смерть убийце! В воду его!
Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую броситься на несчастного.
— Что такое он сделал? — спросил Билль у одного прохожего.
— Как! Вы разве не знаете? — отвечал прохожий, оказавшийся степенным торговцем из Сити. — Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней «Грабителей» в трактире «Висельника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119