— Но если он будет говорить, если он сознается во всем?.. Ведь мы ему дали честное слово, Грундвиг.
Старик рассмеялся горьким смехом.
— «Честное слово»!.. Может ли речь идти о чести, Гуттор, о нашей личной чести, когда дело идет о спасении Биорнов и о наказании их врагов?
Понизив голос, он прибавил несколько спокойнее:
— Видишь ли, Гуттор, я при самом рождении получил один ужасный дар, переходящий у нас в роду от отца к сыну. Когда в воздухе носится беда, то мы ее предчувствуем и предвидим. Я чувствую, что на роде Биорнов лежит роковая печать, что он прекратится вместе с нынешним веком… Но, разумеется, мы будем защищать остающихся до последней капли крови — не так ли, Гуттор?
— Ты ведь знаешь, я думаю, что моя жизнь вся принадлежит им, — сказал Гуттор трогательно просто.
— Ну, пойдем же допрашивать негодяя.
— Если твои предположения верны, то он говорить не станет.
— Не станет?.. Ну, брат, вот ты увидишь, что Грундвиг и немого сумеет заставить говорить.
Сказав это, старик улыбнулся с такою холодною жестокостью, что Гуттору даже страшно сделалось, — не потому, чтобы он жалел бандита, но по врожденному его добродушию.
Грундвиг спустился в подземелье и принес оттуда вроде жаровни, которую и поставил в угол, сделав знак Гуттору, чтобы тот привел пленника.
Гуттор немедленно исполнил приказание друга.
— Ну, — сказал Надоду Грундвиг, прямо приступая к делу, — у тебя было довольно времени обдумать мои слова. Что же, решился ли ты ответить мне и Гуттору на те вопросы, которые мы тебе зададим?
Надод все это время внимательно прислушивался, словно ожидая услышать какой-нибудь сигнал или хотя бы шум. При виде убитого Гленноора он догадался, что бандиты не замедлят прийти к нему на помощь. В переводе на обыкновенный язык, убийство старика означало: «Господин! Мы недостаточно еще сильны, чтобы напасть на твоих стражей и освободить тебя, но держись крепко, — мы скоро вернемся в достаточном числе и поможем тебе». Поэтому Надод, уже решившийся было признаться во всем, лишь бы спасти свою жизнь, теперь раздумал и заупрямился. Кинув на своих врагов взгляд, исполненный ненависти, он отвечал медленно и обстоятельно:
— Вот уже двадцать лет, как мы не видались с вами, Гуттор и Грундвиг, но вы должны хорошо меня знать и потому не удивляйтесь, если я откажусь отвечать вам, запугать меня нельзя ничем. Зрело обдумав все, я решил молчать. Мы играем втемную. Теперь я в ваших руках, но мы еще увидим, чья возьмет… Делайте со мной, что хотите.
— Это твое последнее слово? — с рассчитанной холодностью спросил Грундвиг.
— Первое и последнее. Вы больше от меня не услышите ничего.
— Увидим, — старик отвечал со зловещим спокойствием, от которого Надода невольно бросило в дрожь.
Негодяй знал, насколько важно было для его противников, чтобы он говорил, и потому он был убежден, что жизнь его во всяком случае пощадят и лишь запрут его в какое-нибудь подземелье. Поэтому холодный ответ Грундвига смутил его и даже несколько испугал.
«Неужели они осмелятся меня подвергнуть пытке?» — подумал он.
Не говоря больше ни слова, Грундвиг стал нагревать жаровню, и это занятие, по-видимому, доставляло ему большое удовольствие, потому что он насвистывал старинную норвежскую балладу, переставая это делать лишь тогда, когда нужно было раздувать уголь.
Надод с ужасом следил за этой операцией.
Вдруг он увидал, что Грундвиг сунул в жаровню нож, который в несколько минут накалился добела.
— Свяжи этому негодяю ноги, — сказал Гуттору старик.
Гуттор поспешил выполнить приказание.
— Что значит эта шутка? — спросил Надод, щелкая от страха зубами.
Никто ему не ответил.
Накалив нож, Грундвиг вынул его из жаровни и, зажав его в руке, подошел к Надоду, который обезумел от ужаса и вскочил на ноги, чтобы убежать, но железная рука Гуттора удержала его, и несчастный бандит увидал раскаленную сталь близко-близко от своего лица.
— Сжальтесь, — пробормотал он. — Я буду говорить.
— Что, брат? Поумнел? — сказал Грундвиг, саркастически смеясь. — Выслушай же меня еще раз. Тебя зовут Красноглазым. Даю тебе честное слово, что тебя станут называть Безглазым, потому что я выколю тебе последний глаз, так как убивать тебя не стоит — это было бы слишком жалкою местью… Итак, ты предупрежден. Многого от тебя я и не потребую, отвечай мне только: да или нет, и помни, что я все знаю и потому лгать будет бесполезно. Правда ли, что Фредерик Биорн не утонул, как ты утверждал это?
— Действительно, Фредерик Биорн не утонул, но я не знаю, жив ли он теперь.
Раскаленное железо снова приблизилось к лицу бандита.
— Клянусь именем матери, единственного существа, которое я люблю! — вскричал в испуге несчастный. — Я правду говорю.
В этом восклицании звучала правдивость. Грундвиг остановился.
— Объяснись, — сказал он.
— С детства я ненавидел Биорнов за их могущество, за их богатство, за их удачи во всем. Мне хотелось причинить им какое-нибудь зло. Однажды, прогуливаясь с мальчиком в лодке по фиорду, я отдал Фредерика неизвестным людям, приехавшим на великолепной увеселительной яхте.
— Как же ты это сделал?
— Я сказал, что будто мы сироты и что мне нечем кормить братишку.
— Негодяй!.. А как назывался корабль?
— Не заметил.
— Флаг у него какой был?
Грундвигу хотелось крикнуть:
— Лжешь, негодяй! Ты отлично знаешь, что капитан Ингольф и Фредерик Биорн одно и то же лицо!
Но он удержался, желая допросить бандита еще.
— Значит, ты с тех пор никогда не видал Фредерика?
— Где же мне было его видеть? Вы меня так жестоко прибили, что я долго боролся со смертью и выздоровел, лишь благодаря заботливому уходу за мной моей матери. Когда же я потом ушел из Розольфсе, где я мог найти мальчика, не зная сам, кому я его отдал?
— Он прав, — тихо сказал Гуттор.
— Это верно, — отвечал Грундвиг, — но если Фредерик командует «Ральфом», то какими судьбами они встретились! Это странно.
Допрос продолжался.
Надод, не боявшийся смерти, предпочел сказать всю правду, только чтобы не лишиться зрения.
Действительно, сделавшись слепым, он уже не мог бы мстить, тогда как он был убежден, что все равно к нему на выручку скоро явятся его товарищи — бандиты.
Мы не станем повторять того, что уже известно читателю. Скажем только, что Надод откровенно во всем сознался, рассказал о том, как «Грабители» предприняли нападение на Розольфсе, как им оказал поддержку Гинго, желающий отделаться от Биорнов, как ему, Надоду, удалось привлечь на свою сторону Ингольфа, который, впрочем, потребовал, чтобы жизнь владельцев замка была во всяком случае пощажена.
Последнее сведение наполнило сердце Грундвига чрезвычайною радостью, так как теперь он нашел оправдание капитану Ингольфу, который, как офицер, не мог не повиноваться приказанию начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119