Он опустил глаза, словно не мог выносить мой взгляд, взгляд Хэньена, посмотрел в сторону, привлеченный чем-то, чего я не мог увидеть.
— Кое-кто хочет поговорить с тобой, — сказал он. Он отодвинулся, предоставляя место другому человеку.
Я замер, ожидая увидеть Боросэйжа или одного из его легионеров, ожидая угроз, ожидая кого угодно, но не того, кто появился передо мной.
— Киссиндра?
Казалось, что она так же огорошена тем, как мы связались, как и я.
— Кот, — сказала она, запинаясь, — что ты делаешь?
— Почему ты не спросишь об этом своего дядюшку? — ответил я.
Она посмотрела на него, невидимого для нас, снова перевела взгляд на меня.
— Он рассказал мне… о Мийе, и о ДНО, и о собрании борта. — Она поморщилась, словно ей было больно от моих слов. — Что ты пытаешься сделать? — переспросила она, не зло, а смущенно.
— Не знаю. — Я покачал головой, потер глаза, так как вдруг мне стало больно смотреть на ее лицо, как если бы я смотрел на солнце… Или пытался бы сделать что-то невозможное. — Киссиндра… Просто чертовщина какая-то. Не знаю, как это получилось. Просто все произошло внезапно.
— Кот, возвращайся в Ривертон. Это сумасшествие. Возвращайся сейчас же, пока все не зашло слишком далеко и ты еще можешь… Чтобы потом не мучиться. Мой дядя может все уладить. Ты нужен мне в поле…
— Я не могу… Не могу вернуться.
— Но… — Она прикусила губу. — Это… Это не потому что… мы…
— Нет, — я опустил глаза, зная, что это в чем-то ложь. Но по сравнению с действительностью эта ложь была ничем. — Все зависело не от нас, а от Боросэйжа, от Тау в целом, от того, что они делают с гидранами. Бог мой, они сбросили плазменную бомбу на монастырь, полный детей! Твой дядя не сможет помочь мне, даже если захочет. Но он может остановить это… Ты слышишь меня, Перримид? — Он должен был слышать, хотя я его не видел. — Правление Тау не станет мешать Боросэйжу, а Дракон вышел из игры. Ты должен остановить его. Верни инспекторов и покажи им, что тут творится, пока еще не поздно.
Киссиндра смотрела на дядю.
— Киссиндра, — позвал я и подождал, когда она повернется ко мне. — Ты должна заставить его понять. Это насчет кейретсу. Он думает, что оно защищает тебя и его семью. Но тебе негде будет проводить исследования, у него не будет ни работы, ни дома, ни мира, если ты не заставишь его выслушать. Только смерть будет в его сознании. Много трупов. Возможно — возможно, — если он начнет действовать, пока еще не поздно, некоторых из них не будет. Но если он ничего не предпримет, они неизбежны. Черт возьми, неизбежны!
— Почему ты веришь, что ты такой специалист по кейретсу, сынок? — Перримид встал за спиной Киссиндры, лицо его было опять профессионально бесстрастным. — Ты прожил большую часть жизни без имени и без копейки в кармане на улицах свободной торговой зоны.
— Я верю в «чутье врага», — сказал я. Мои кулаки сжались.
Бешенство, гнев отразились на его лице. Неважно, что еще он почувствовал. Я знал этот взгляд, это слепое упрямство человека, который воздвиг в своем сознании карточный дом и боится разрушить его, если скажет что-то противоречащее, или хотя бы позволит себе подумать не так.
— Ничего такого не будет. — Он холодно взглянул на Хэньена. — И ничего больше не случится с твоим народом, если Джеби будет возвращен невредимым этой ночью. Так как вы не могли помочь нам в поиске преступников, мы… Администратор Боросэйж был вынужден отплатить тем же, заставив страдать невинных людей. — Он глубоко вздохнул. — Мы ждем результатов. Только вы можете предоставить их нам. У вас есть только день, чтобы вернуть моего… чтобы вернуть мальчика. У вас всего лишь один день.
Киссиндра глядела на дядю так, словно на его месте внезапно оказался незнакомец.
— Дядя Дженас? Я не верю в это! — Она посмотрела на экран, на меня. — Кот, послушай…
Перримид отключил связь, и экран очистился.
Я опустил глаза, мои кулаки все еще были сжаты.
— Черт тебя побери, — пробормотал я, не зная, кого имею в виду. Наконец я посмотрел на Хэньена. Он сидел на столе, обхватив голову руками, словно тяжесть ответственности стала непосильной для него. — Извини, — прошептал я, в состоянии почувствовать лишь слабое эхо его горя.
— Нет. Извиняться должен я, — проговорил он, не выпуская голову из рук. В его взгляде не было обвинения. — Ты ничего не мог сделать, ничего не мог изменить. — Он бросил взгляд на пустой экран. — И он не может остановить их. Он так же бессилен, как и я.
Я нахмурился:
— Тогда почему мы делали это?
— Потому что ты был уверен, что мы должны это сделать. — Он пересел на стул, пожав плечами. — Мы говорим: «твой Путь или мой Путь… Путь для каждого свой, и никто не знает, в котором больше правды».
Но я не могу предвидеть свой Путь. Я выругался про себя.
— Племянница Перримида для тебя — больше, нежели просто руководитель экспедиции. И вы были…
— Это в прошлом, — пробормотал я. — Все это в прошлом.
Он странно поглядел на меня, словно то, что я сейчас чувствовал, было непонятно для него, непостижимо.
— А Мийа? — спросил я, переводя на него взгляд. — А Наох? Кто они тебе? — Я понял, что именно он договаривался с Перримидом, чтобы Мийа прошла обучение, которое позволит ей работать с Джеби. Он, должно быть, был одним из тех, кто выбирал ее. И по тому, как отреагировал он, когда увидел их, по тому, как отреагировали они там, близ монастыря, я понял, что они знакомы.
— Они мои приемные дочери, — пробормотал он. — Я поднял их… Пытался их поднять после того, как их родители были…
— Убиты, — закончил я, прежде чем он успел изменить свои слова. — Как это случилось?
— Я… — Он замолчал, сражаясь с чем-то более глубоким, чем просто память, эмоции отражались на его лице.
Очень тяжело было видеть, как он теряет большую часть самообладания, поскольку это говорило мне, как близко он подошел к краю. Может быть то, что он увидел в моем лице — не человеческом и не гидранском, — не сопровождавшееся пси-связью, заставило его внезапно отвести от меня взгляд.
Когда к нему вернулось самообладание и голос и лицо стали прежними, он произнес:
— Их родители были моими ближайшими друзьями, почти семьей. Их забрали вместе с еще несколькими участниками демонстрации несколько лет назад, девочки были маленькими, когда их освободили и отправили к нам. Общину потрясла какая-то заразная болезнь — некоторые называли ее чумой. Заболели очень многие, но те, кого задержали, были первыми. Многие из заболевших погибли, в их числе и мои друзья. Те, кто выжили, стали стерильными.
— Черт возьми, — выдохнул я. — Мийа и Наох? Я поднялся, пересек комнату и опустился на стул рядом с ним.
Он кивнул, рот его превратился в линию:
— Болезнь эта затронула только общину, не заболел ни один человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130