Вероятно, один из корней идеи кармы следует искать в размышлениях о космической ткани и структуре, образуемой постоянным рядом жертвоприношений. Мы не будем здесь разбирать проблему происхождений этой идеи. Скажем только, что оформляется она не среди религиозных людей, которые ощущают себя прикрепленными как бы нитями к личному Богу; она влияет на мышление, только когда сделано открытие, что человек – результат собственных ритуальных действий, т, е, когда он чувствует себя связанным с самим собой и привязанным к себе. Настойчивость, с которой он размышляет о том факте, что у каждого человека есть свое место в ряду мирских событий, что он образует часть ткани, что он не может уйти от собственного прошлого, – доказывает, что перед ним идея, которой уже нельзя манипулировать при помощи ритуальных решений первобытных и архаических обществ, периодически возрождающих Время (возрождение подразумевает уничтожение прошлого).
Образы нити, веревки, обязательства и ткани двусмысленны; они выражают и привилегированное положение (быть прикрепленным к Богу, относиться к космической первопричине) и жалостную, даже трагическую ситуацию (быть обусловленным, закованным, предуказанным и т, д.). В обоих случаях человек не свободен. Но в первом он живет в постоянном общении со своим Создателем, с космической первопричиной; во втором он чувствует себя узником судьбы, связанным «магией» или собственным прошлым (совокупностью своих действий).
Подобная двусмысленность может быть обнаружена в других выражениях индийского символизма обязательства, что мы обсуждали в предшествующей работе. Варуна и Вритра, а также боги смерти – «хозяева обязательств»; они связывают и парализуют живые существа, они связывают мертвых, и Вритра «запирает» Воды. В этой индийской символике рабства господствуют магические элементы: подневольный человек парализован, предан смерти. Фактически те же образы и выражения порабощения обнаруживаются в волшебстве, демонологии и мифологии смерти. Тем не менее Варуна и Индратакже развязывают и «освобождают» человеческие существа (Индра «освободил» также воды, «запертые» Вритрой во впадине горы). Иными словами, боги имеют «власть связывать и отпускать» (Матф. XVI, 19 и др.).
Другой пример: Йога – наиболее совершенное средство освободиться от рабства, составляющего человеческую участь. Йогой человек достигает абсолютной свободы. А вот само слово йога до некоторой степени означает действие «связывания»; корень yui, «соединять», образует также латинские juengere («соединять»), jugum («ярмо») и французское joug – «ярмо». Это станет понятно, если вспомнить, что йога – прежде всего техника достижения совершенного господства над телом, «подчинения» органов и психоментальных способностей. Дело здесь в соединении, членении и объединении деятельности органов и психоментального потока. Юкта – это объединенный человек, но он также человек в союзе с Богом.
Все эти образы – Ветров как космических веревок, воздуха, ткущего телесные органы и соединяющего их, атмана как нити, Паука, Солнца и Ткущих Богов – тесно соотносятся с другими архаическими концепциями. Например, о нити жизни, о судьбе как ткани, о богинях или феях у ткацкого станка и проч. Этот сюжет слишком обширен для разбора здесь. Все-таки поговорим немного о роли веревки и нити в магии. Оказывается, маги не только заколдовывают свои жертвы при помощи веревок и узлов; существует также поверье, что они могут взлетать в воздух или исчезать в небе, используя веревку. Многие средневековые и более поздние европейские легенды рассказывают о колдунах или ведьмах, бежавших из тюрьмы или даже с костра при помощи нити или веревки, брошенной им кем-нибудь. Эта последняя фольклорная тема странным образом напоминает индийский трюк с веревкой.
Как мы только что видели, веревка – не только образцовое средство сообщения между Небом и Землей; она также ключевой образ, применяемый в размышлениях, касающихся Космической жизни, человеческого существования и судьбы, метафизического знания (сутратман) и, расширительно, оккультных наук и волшебных сил. На уровне архаической культуры оккультные науки и магические силы всегда считают само собой разумеющимся полеты в воздухе и подъем на небо. Шаман, взбирающийся на дерево, по существу, совершает обряд подъема на Небо. И важно, что в традиционной индийской образности залезать на дерево символизирует и владение магическими силами, и метафизический гностицизм. Мы видели, что волшебник из «Суручи-джатаки» взбирается на дерево с помощью волшебной веревки, потом исчезает в тучах. Это – фольклорная тема, которую можно также найти в ученых текстах. «Панчавимша-брахмана» (XIV, 1, 12-13), например, говоря о тех, кто взбирается на верхушку великого Дерева, заявляет, что тем, кто имеет крылья – т, е, тем, кто знает, – удается полететь, а невежественные, бескрылые, падают на землю. Здесь мы опять находим последовательность: влезание на дерево, эзотерическое знание, подъем на Небо – означают в контексте индийской идеологии превосходство этого мира и освобождение. Так вот, сейчас будет видно, что та же последовательность обнаруживается среди волшебников первобытных обществ.
Было бы полезно сравнить греческую и германскую символику связывания и ткачества с этими индийскими образами и размышлениями. Мы касались этой проблемы в предшествующей работе. «Происхождения европейской мысли» Энайенза тоже содержат множество фактов и убедительный анализ этой тематики среди символов и ритуалов – родственных, но различных – о связывании, ткачестве и прядении в Греции и среди древних народов Европы. Проблема эта огромна, и мы не претендуем на разрешение всех ее сложностей. Напомним только, что образ веревки, привязывающей Космос и человека к Верховному Богу (или к Солнцу), обнаруживается также в Греции. Платон употребляет этот образ, обсуждая состояние человека и средства его совершенствования. «Не следует из божеств, божественная Ночь, скажи мне, как установить мне гордое владычество над бессмертными? Как коими усилиями все будет одно, а части отличимы? Окружи все божественным эфиром, потом помести в центре небо, беспредельную землю и море и все соззездия, которыми увенчано небо. Но когда ты окружишь все прочными узами, привязав золотую цепь к Эфиру…» (Leveque, с. 14).
Это, конечно, архаическая идея, ибо Зевс приходит за советом к Ночи, космологическому божеству. «Духовно мы близки к Ночи, какой она является в песни XIV „Илиады“, где она достаточно сильна, чтобы спасти Гипноса от гнева владыки богов.., также близки к первобытной ночи Гесиодовой „Теогонии“ (стих. 116 и ел.). Нет основания сомневаться в том, что эта часть „Рапсодической Теогонии“ относится, возможно, даже к VI веку до н, э, если не по формальным признакам, то по „реалиям“, элементам, которые в ней задействованы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180