По бокам главного здания выступают вперед два крыла, соединенные между собой решеткой, ворота которой открываются на обширный двор, обсаженный по углам большими деревьями.
На площади Куртца мы немного постояли.
— Вот и наш губернаторский дом, — сказал капитан Гаралан. — Недели через три сюда, перед отправлением в церковь, явятся Марк и Мира и будут просить разрешения на брак.
— Разрешения у губернатора? — удивился я. — Неужели оно нужно?
— Нужно. Это местный обычай, освященный веками. Без разрешения высшего административного лица у нас нельзя венчаться. Впрочем, это вовсе не так дурно. Когда брачующиеся представятся губернатору, они после того еще не муж и жена, но уже больше, чем жених и невеста. Если откроется какое-нибудь препятствие, то брак только откладывается, а не отменяется, и до выяснения дела ни одна из сторон уже не может заключить никакого другого обязательства.
Так, объяснив мне этот древний обычай, капитан Гаралан провел меня на улицу Владислава. Эта улица оканчивается у собора св. Михаила Архангела, выстроенного в XII веке в смешанном романо-готическом стиле: фасад с двумя башнями по бокам, высокий стрельчатый свод и другие архитектурные подробности придают зданию весьма внушительный вид, несмотря на отсутствие чистоты стиля.
— Внутренность мы осмотрим потом, — сказал капитан Гаралан.
— Это как вам будет угодно, капитан, — отвечал я. — Вы взялись мной руководить, и я вам во всем подчиняюсь.
— В таком случае поднимемся вверх до замка, потом обойдем бульварами вокруг всего города и попадем домой прямо к завтраку.
Кроме католических церквей в Раче есть несколько греко-православных и лютеранских, но преобладают католические. Венгрия — преданная дочь римского апостольского престола, хотя ее столица и поражает наравне с Краковом чрезвычайным изобилием евреев. Почти все магнатские земли успели уже перейти в их цепкие руки.
Направляясь к замку, мы прошли через одно очень оживленное предместье, где толпились покупатели и продавцы. Когда мы входили в него, там как раз произошло нечто такое, от чего шум и сутолока усилились.
Несколько женщин столпились вокруг упавшего на землю крестьянина, который с трудом поднимался. Крестьянин был очень рассержен.
— Меня кто-то ударил, толкнул, — говорил он, — Я оттого и упал.
— Никто тебя не толкал, — возражала ему одна из женщин. — Никого тут не было. Ты был один. Я видела тебя из лавки.
— Меня толкнули, — стоял на своем крестьянин. — В самую грудь толкнули. Я же ведь почувствовал, черт возьми!
Капитан Гаралан расспросил крестьянина, и вот что тот ему рассказал: он шел себе тихо и мирно, как вдруг почувствовал сильный толчок в грудь, как будто его кулаком ударил какой-то крепкий мужчина. Толчок был такой сильный, что мужичок упал. Кто это сделал — он не знает. Он никого поблизости не видел.
Насколько этот рассказ был правдив? Крестьянин получил толчок. Но того, кто бы мог его толкнуть, видно не было. Даже и ветра не было, так что и ветром не могло сшибить его с ног. Он упал — это факт. Но объяснений этого факта не было.
Вот почему и столпился народ на месте падения.
Что-нибудь одно: или с мужичком случилась галлюцинация, или просто он выпил лишнее. Человек пьяный падает сам по себе, в силу закона падения тела.
Так думали все, хотя мужичок божился и клялся, что и капли вина в рот не брал. Ему никто не верил. Подошел городовой и довольно грубо предложил ему проходить дальше и не делать беспорядка.
Мы пошли в восточную часть города по такому лабиринту улиц и переулков, в котором человек, незнакомый с городом, непременно бы запутался. И вот мы остановились перед замком, крепко усевшимся на Волькангском холме.
Это городской кремль, или «вар» по-венгерски. Бывший средневековый оплот против внешних врагов и против буйства вассалов. Высокие зубчатые стены с башенками, бойницами, с большими башнями, с подъемным мостом через ров, поросший всевозможными кустами. Замок охраняла небольшая группа солдат. Нас с капитаном Гараланом сейчас же впустили, и мы поднялись на главную башню. До верхней площадки я насчитал около двухсот ступеней. Отсюда вид открылся еще шире, чем с бельведера у Родерихов. Дунай был виден по крайней мере верст на семь, а дальше он загибался по направлению к Нову-Саду.
— Вот, любезный Видаль, вы теперь видите весь наш город как на ладони, — сказал капитан Гаралан. — Теперь вы можете иметь о нем полное представление.
— Я нахожу его очень интересным даже после Будапешта и Пресбурга, — ответил я.
— Мне очень приятно это слышать, потому что я люблю свой родной город. Обратите внимание: у нас совсем нет нищих. Это потому, что у нас обеспеченные классы чрезвычайно отзывчивы на несчастье ближнего и не допускают никого до нищеты. Как только услышат, что кто-нибудь бедствует, сейчас же спешат ему на помощь и так или иначе ставят его опять на ноги.
— Я слышал об этом и прежде, — сказал я, — и знаю даже, что, в частности, доктор Родерих очень много помогает бедным, а также ваша матушка и мадемуазель Мира.
— Они делают то же, что и все. Повторяю вам, здесь все состоятельные люди дружно заботятся о том, чтобы в городе не было нищеты. На мой взгляд, благотворительность — наша первейшая обязанность.
— Да, но ведь эту обязанность можно исполнять по-разному.
— Это уж чисто женское дело, любезный Видаль. Кроме того, жизнь в нашем городе течет удивительно дружно и мирно. Нет ссор, нет политических дрязг. За своими согражданами я знаю только один крупный недостаток.
— А именно?
— Они слишком суеверны. Верят во всякие страшные легенды, басни, верят в привидения, в колдовство, в разную чертовщину.
— Ну, я думаю, доктор Родерих не верит: ведь он врач, и человек разумный. Но неужели ваша матушка или мадемуазель Мира?
— В том-то и дело, что они обе не отстают от других. Пробовал я бороться с этой их слабостью, но ничего не мог сделать. Разве вот Марк мне поможет…
— Если только, наоборот, Мира не собьет его с толку.
— Наклонитесь с парапета вниз, любезный Видаль. Теперь посмотрите на юго-восток. Видите бельведер?
— Вижу. Это ваш дом?
— Он самый. И в нем есть столовая, и в этой столовой скоро подадут завтрак. А так как мы с вами тоже приглашены к этому завтраку…
— Я к вашим услугам, дорогой капитан.
— Так пойдемте. Не будем больше нарушать безмолвия нелюдимого замка и пройдем бульварами домой.
Мы сошли с башни и вышли из замка. Бульвары в Раче тянутся цепью, меняя свои названия, и образуют три четверти круга, стягиваемые Дунаем. Они обсажены в четыре ряда буками, липами и каштанами. Внешние проезды застроены красивыми домами зажиточных людей. Перед каждым домом садики и цветнички.
На проезжей части двигались изящные экипажи, на боковой аллее встречались нам элегантные всадники и дамы в нарядных амазонках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35