Но когда-нибудь она появится.
Сделав глубокий вдох и прижав кулаки к бокам, Розмари направилась к диску.
Он оказался выложен черными и белыми плитками — мозаичное колесо с причудливо иззубренными спицами. В центре среди красных роз виднелось слово из черных печатных букв. «МАГИ». Розмари подняла очки — убедиться, что не ошиблась.
Ей это ничего не говорило. Она не знала, о чем молятся или что предвещают эти умники. Впрочем, разве это важно? Она опустила очки, поправила шапку и шарф и быстро миновала скорбящих. По другой дорожке пошла к проспекту, в конце которого золотилась верхушка стеклянной башни. Налетела на кого-то, бросила через плечо: «Извините».
Ей вдогонку погрозил кулаком старикашка в бейсболке:
— Тоже мне. Грета Гарбо! Смотри, куда идешь! На проспекте Розмари остановилась, подождала, затем двинулась на ту сторону, к улице, окаймляющей парк с юга.
И с потоком таких же рассеянных, не глядящих, куда идут, людей побрела к Энди, к башне из ослепительного золотого света.
Когда Энди во вторник сообщил матери, что электронная карточка дает ей доступ к его личному сверхскоростному лифту, она и не предполагала, что по своей доброй воле захочет когда-нибудь прокатиться на этой чертовой ракете.
А сегодня выдалось такое странное утро, что Розмари, не задумываясь, вошла в «ракету» и нажала кнопку «10». Хотя было еще довольно рано, по словам журналистов, рабочий день Энди начинался с восьми утра.
Из-за приоткрытой двери кабинета доносился его голос. Он с кем-то препирался по телефону. Идя по коридору мимо пустых комнат по направлению к кабинету сына, Розмари невольно услышала часть разговора.
— Ну что вы упираетесь! — с жаром говорил Энди неизвестному собеседнику. — Пожалуйста! Ну пожалуйста! Дайте же мне закончить дело! Да, половина заказа в Китае и в Южной Америке еще не готова, но имейте немного терпения — они уже к пятнице выполнят свои обязательства. Паниковать нечего.
Розмари подошла к кабинету и замерла у двери. Она не хотела подслушивать, но и мешать Энди тоже не хотелось. Теперь она видела его сквозь приоткрытую дверь — он, в джинсах и в голубом свитере с солнцем на груди и на спине, сидел в кресле вполоборота к ней и свободной рукой нервно ерошил волосы.
— Ну… Ну… Да… Касательно телевидения — у нас все схвачено. Начиная с тринадцатого и до самого Нового года запустим два ролика — они будут вертеться на всех каналах по сотне раз в сутки. Те самые два рекламных ролика, что вам очень понравились. Помните, в одном внук и дедушка? Ну да… Да как вам в голову пришло сделать такое? Послушайте, вы меня без ножа режете!
Розмари не понимала, о чем идет речь, но догадывалась, что разговор малоприятный. Она сняла шляпку и темные очки и, держа их в одной руке, другую руку протянула, чтобы толкнуть дверь и войти, как только сын закончит телефонную беседу. Ноздри щекотал запах свежесваренного кофе.
— Да говорю вам, цифры выправляются! Дальше будет еще лучше. Нет, умоляю, не делайте этого — я считаю, что это неуместный и непрактичный шаг… Да, да, разумеется, она не откажется — это я вам гарантирую.
Тут Энди повернул голову и заметил мать.
Она попятилась, виновато замахав руками — дескать, я исчезаю, я не ко времени.
Он мотнул головой, улыбнулся и жестом пригласил ее войти.
— Слушайте, Рене, тут моя мама пришла. Так что извините меня и давайте закругляться. Значит, мы с вами договорились, хорошо? Ну, ну, не начинайте сначала! Стало быть, я на вас рассчитываю. Приятного вам полета. Передайте Симоне мою личную благодарность за щедрое пожертвование в наш фонд. Желаю ей удачных концертов — завидую тем, кто будет наслаждаться ее великолепным голосом! Привет вашим прелестным внучкам. Всего доброго.
Энди повесил трубку и весь перекривился.
— Уфф! — сказал он. — Спасибо тебе, что кстати пришла и выручила меня. Репе — один из моих вернейших и важнейших соратников, но порой он бывает таким шилом в заднице! Вон руки даже вспотели! — Энди рассмеялся и вытер ладони о джинсы. — А его женушка — худшее в мире сопрано!
Энди вскочил навстречу матери, крепко взял ее за плечи и крепко же поцеловал в щеку.
Она сама продлила их объятия — прижалась щекой к его груди, да так и осталась. Сердце в груди преступно заколотилось, но она все не отстранялась.
— Э-э, да ты вся холодная! — воскликнул Энди. — Не иначе как занималась бегом?
— Угу, — только и промолвила Розмари, отогреваясь на его груди.
— Вместе с Джо.
— Нет, одна.
— И никто не цеплялся?
Она молча тряхнула рукой со шляпкой и темными очками.
Теперь Энди сам отодвинул ее от себя и, держа за плечи на расстоянии вытянутых рук, с тревогой спросил, заглядывая ей в глаза:
— Что случилось? У тебя вид какой-то не такой…
— Я волнуюсь за тебя, — сказала Розмари. — Боюсь, как бы чего не приключилось с тобой… Он вздохнул и неопределенно мотнул головой.
— От судьбы не уйдешь. Всякое может случиться. С ужасными людьми и вещи приключаются ужасные. За примерами далеко ходить не надо: взять того же Стэнли Шэнда, которого автомобиль размазал по стене…
— Прекрати! — воскликнула Розмари, довольно чувствительно ударив его по руке. — И слышать не хочу такие мерзости!
Энди пожал плечами:
— Сама начала. У тебя какие-то конкретные опасения или просто так?
— Ничего конкретного. Навалился вдруг страх — сама не знаю отчего… Я была возле Брэма…
Розмари осеклась и бросила быстрый взгляд на сына.
— А-а, так ты видела, что с ним сделали! Она кивнула.
— Чувствую свою вину за то, что я это допустил, — признался Энди. — Но это не могло тебя напугать. Я вижу, ты чем-то очень и очень расстроена. Успокойся. — Он погладил ее по плечам.
— Я видела… — начала она и снова осеклась.
— Что? — с терпеливой улыбкой спросил он, продолжая оглаживать ее плечи.
Розмари передернула плечами, вздохнула и солгала:
— Так… одного человека со значком против тебя.
— Наверное, типчик из группы «Истинных Сыновей Свободы». Их никто всерьез не воспринимает. Шутовская организация! Тебе вообще не следует всерьез бояться за меня. При тон охране, что у меня, я не в большей опасности, чем любой средний гражданин нашей страны. Скорее даже в меньшей опасности, чем средний гражданин. Не забывай, что все меня любят.
— Все-то все… да не все, — сказала Розмари. Затем потупила глаза и прибавила:
— А ну как узнают правду?
— А кто ж им эту правду скажет? — фыркнул Энди. — Ты не проболтаешься. Я не проболтаюсь. Так что и говорить-то не о чем. Хочешь кофе? У меня тут целый кофейник. Свеженький. Чувствуешь аромат?
Розмари тяжело вздохнула: какой же он все-таки беспечный… и милый'.
— Ну, давай, наливай.
Он быстро чмокнул ее в лоб и пошел наливать кофе. Она размотала шарф и присела на диванчик, потирая застывшие руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Сделав глубокий вдох и прижав кулаки к бокам, Розмари направилась к диску.
Он оказался выложен черными и белыми плитками — мозаичное колесо с причудливо иззубренными спицами. В центре среди красных роз виднелось слово из черных печатных букв. «МАГИ». Розмари подняла очки — убедиться, что не ошиблась.
Ей это ничего не говорило. Она не знала, о чем молятся или что предвещают эти умники. Впрочем, разве это важно? Она опустила очки, поправила шапку и шарф и быстро миновала скорбящих. По другой дорожке пошла к проспекту, в конце которого золотилась верхушка стеклянной башни. Налетела на кого-то, бросила через плечо: «Извините».
Ей вдогонку погрозил кулаком старикашка в бейсболке:
— Тоже мне. Грета Гарбо! Смотри, куда идешь! На проспекте Розмари остановилась, подождала, затем двинулась на ту сторону, к улице, окаймляющей парк с юга.
И с потоком таких же рассеянных, не глядящих, куда идут, людей побрела к Энди, к башне из ослепительного золотого света.
Когда Энди во вторник сообщил матери, что электронная карточка дает ей доступ к его личному сверхскоростному лифту, она и не предполагала, что по своей доброй воле захочет когда-нибудь прокатиться на этой чертовой ракете.
А сегодня выдалось такое странное утро, что Розмари, не задумываясь, вошла в «ракету» и нажала кнопку «10». Хотя было еще довольно рано, по словам журналистов, рабочий день Энди начинался с восьми утра.
Из-за приоткрытой двери кабинета доносился его голос. Он с кем-то препирался по телефону. Идя по коридору мимо пустых комнат по направлению к кабинету сына, Розмари невольно услышала часть разговора.
— Ну что вы упираетесь! — с жаром говорил Энди неизвестному собеседнику. — Пожалуйста! Ну пожалуйста! Дайте же мне закончить дело! Да, половина заказа в Китае и в Южной Америке еще не готова, но имейте немного терпения — они уже к пятнице выполнят свои обязательства. Паниковать нечего.
Розмари подошла к кабинету и замерла у двери. Она не хотела подслушивать, но и мешать Энди тоже не хотелось. Теперь она видела его сквозь приоткрытую дверь — он, в джинсах и в голубом свитере с солнцем на груди и на спине, сидел в кресле вполоборота к ней и свободной рукой нервно ерошил волосы.
— Ну… Ну… Да… Касательно телевидения — у нас все схвачено. Начиная с тринадцатого и до самого Нового года запустим два ролика — они будут вертеться на всех каналах по сотне раз в сутки. Те самые два рекламных ролика, что вам очень понравились. Помните, в одном внук и дедушка? Ну да… Да как вам в голову пришло сделать такое? Послушайте, вы меня без ножа режете!
Розмари не понимала, о чем идет речь, но догадывалась, что разговор малоприятный. Она сняла шляпку и темные очки и, держа их в одной руке, другую руку протянула, чтобы толкнуть дверь и войти, как только сын закончит телефонную беседу. Ноздри щекотал запах свежесваренного кофе.
— Да говорю вам, цифры выправляются! Дальше будет еще лучше. Нет, умоляю, не делайте этого — я считаю, что это неуместный и непрактичный шаг… Да, да, разумеется, она не откажется — это я вам гарантирую.
Тут Энди повернул голову и заметил мать.
Она попятилась, виновато замахав руками — дескать, я исчезаю, я не ко времени.
Он мотнул головой, улыбнулся и жестом пригласил ее войти.
— Слушайте, Рене, тут моя мама пришла. Так что извините меня и давайте закругляться. Значит, мы с вами договорились, хорошо? Ну, ну, не начинайте сначала! Стало быть, я на вас рассчитываю. Приятного вам полета. Передайте Симоне мою личную благодарность за щедрое пожертвование в наш фонд. Желаю ей удачных концертов — завидую тем, кто будет наслаждаться ее великолепным голосом! Привет вашим прелестным внучкам. Всего доброго.
Энди повесил трубку и весь перекривился.
— Уфф! — сказал он. — Спасибо тебе, что кстати пришла и выручила меня. Репе — один из моих вернейших и важнейших соратников, но порой он бывает таким шилом в заднице! Вон руки даже вспотели! — Энди рассмеялся и вытер ладони о джинсы. — А его женушка — худшее в мире сопрано!
Энди вскочил навстречу матери, крепко взял ее за плечи и крепко же поцеловал в щеку.
Она сама продлила их объятия — прижалась щекой к его груди, да так и осталась. Сердце в груди преступно заколотилось, но она все не отстранялась.
— Э-э, да ты вся холодная! — воскликнул Энди. — Не иначе как занималась бегом?
— Угу, — только и промолвила Розмари, отогреваясь на его груди.
— Вместе с Джо.
— Нет, одна.
— И никто не цеплялся?
Она молча тряхнула рукой со шляпкой и темными очками.
Теперь Энди сам отодвинул ее от себя и, держа за плечи на расстоянии вытянутых рук, с тревогой спросил, заглядывая ей в глаза:
— Что случилось? У тебя вид какой-то не такой…
— Я волнуюсь за тебя, — сказала Розмари. — Боюсь, как бы чего не приключилось с тобой… Он вздохнул и неопределенно мотнул головой.
— От судьбы не уйдешь. Всякое может случиться. С ужасными людьми и вещи приключаются ужасные. За примерами далеко ходить не надо: взять того же Стэнли Шэнда, которого автомобиль размазал по стене…
— Прекрати! — воскликнула Розмари, довольно чувствительно ударив его по руке. — И слышать не хочу такие мерзости!
Энди пожал плечами:
— Сама начала. У тебя какие-то конкретные опасения или просто так?
— Ничего конкретного. Навалился вдруг страх — сама не знаю отчего… Я была возле Брэма…
Розмари осеклась и бросила быстрый взгляд на сына.
— А-а, так ты видела, что с ним сделали! Она кивнула.
— Чувствую свою вину за то, что я это допустил, — признался Энди. — Но это не могло тебя напугать. Я вижу, ты чем-то очень и очень расстроена. Успокойся. — Он погладил ее по плечам.
— Я видела… — начала она и снова осеклась.
— Что? — с терпеливой улыбкой спросил он, продолжая оглаживать ее плечи.
Розмари передернула плечами, вздохнула и солгала:
— Так… одного человека со значком против тебя.
— Наверное, типчик из группы «Истинных Сыновей Свободы». Их никто всерьез не воспринимает. Шутовская организация! Тебе вообще не следует всерьез бояться за меня. При тон охране, что у меня, я не в большей опасности, чем любой средний гражданин нашей страны. Скорее даже в меньшей опасности, чем средний гражданин. Не забывай, что все меня любят.
— Все-то все… да не все, — сказала Розмари. Затем потупила глаза и прибавила:
— А ну как узнают правду?
— А кто ж им эту правду скажет? — фыркнул Энди. — Ты не проболтаешься. Я не проболтаюсь. Так что и говорить-то не о чем. Хочешь кофе? У меня тут целый кофейник. Свеженький. Чувствуешь аромат?
Розмари тяжело вздохнула: какой же он все-таки беспечный… и милый'.
— Ну, давай, наливай.
Он быстро чмокнул ее в лоб и пошел наливать кофе. Она размотала шарф и присела на диванчик, потирая застывшие руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54