Он присел перед ним на колени, взял за плечи и проговорил:
— Прости! Прости, если можешь!
Никто не понимал, что происходит, лишь Зыков теперь рыдал в голос.
Капитан поднялся и оборотился к подчиненным:
— Стеклов это.
Шоковое известие для всех. Смотрели на улыбающуюся сволочь и думали, что через него мог невинный человек погибнуть.
— Расстрелять! — высказался Жбан, переполненный, как пивная бочка пивом, эмоциями.
— Я тебе расстреляю! — прикрикнул Василий Кузьмич. — В партизанском отряде, что ли?
— Ну, бля, уроды! — с похабной улыбочкой выругался Стеклов. — Козлы вонючие! Я вам козу специально оставил, чтобы вы плодились и размножались!
— Слизкин! — позвал капитан.
— Я!
— Хочешь ударить?
— Нет, — не раздумывая, ответил Андрюшка. — Я не за самосуд!
— Не бойся, парень! Мы его подержим!
— Давай, Дрюча! — умолял Жбан.
— Сказал — нет!
— Можно, я? — вызвался Мозгин.
— Увести! — скомандовал капитан.
Прапорщики тотчас уволокли Стеклова в туман, а Василий Кузьмич вновь подошел к Зыкову. Тот уже не плакал, сидел камнем на пеньке.
— Прости… — Потом обратился к мужикам: — Всем спать! — и тоже шагнул в туман.
А мужики не расходились, собирались с духом. Все прошли мимо Зыкова, каждый похлопал несчастливца по плечу и произнес свое «прости».
Конечно, Зыкова отправили на гражданку, по причине сломанной психики. Что стало со Стекловым, народ так и не узнал. Василий Кузьмич молчал и на приставания только морщился.
После этого случая мужики были разобщены и посещали лишь теоретические занятия по подрывному делу. Сидели по шесть-восемь часов, прожевывая лекции о всевозможных взрывчатых веществах, о закладках и промышленных минах, о самодельщине и много еще о чем. Все это хозяйство показывали на экране со слайдоскопа, чтобы в мозгах отпечатывалось. После занятий ели, а потом чистили и скоблили от крови клетки. И так почти целый месяц.
— Зачем столько чистим? — поинтересовался Жбан. — Уже десять слоев сняли!
— Новых животных скоро завезут, — объяснил Василий Кузьмич. — Чтобы запаха крови не чувствовали.
— А как скоро? — спросил Андрюшка.
— Скоро. Вы, Слизким, зайдите сегодня ко мне в тринадцать ноль-ноль.
— Есть.
— Да, — вспомнил капитан. — В субботу присяга…
Настроение у мужиков заметно улучшилось от сообщения про новых животных, а присягу уже проходили, не внове!
В тринадцать ноль-ноль Слизкин прибыл к капитану. Хотел было сесть на табурет…
— Не здесь будем разговаривать! — упредил Василий Кузьмич. — Следуй за мной.
Они вышли из административного здания и в сопровождении прапоров углубились в лес. Шли минут тридцать, пока не открылась поляна, где стоял одноэтажный дом без окон, окруженный высоким забором с колючей проволокой кольцами, защищенный четырьмя вышками с пулеметчиками.
Затрещала рация, в которую Василий Кузьмич проговорил пароль: «Я — Каин». Услышал в ответ: «Я твой брат — Авель», — и пулеметчики расслабились.
Открылись металлические ворота. Маленькую группу прибывших встретила женщина лет двадцати восьми, с немодной белой косой, одетая в медицинский халат.
— Здрасте, Василий Кузьмич! — поздоровалась.
— Привет, Женечка! — тепло улыбнулся капитан. — Принимай пополнение!
— Какое же это пополнение? — развела Женечка руками.
Слизкин хотел было обидеться за то, что его с ходу лажают, но женщина пояснила:
— Он же единственный здесь штатский.
— В субботу присягнет! Зато специалист высокой квалификации!
— Такой молодой? Генетик?
— Контактер, — пояснил капитан.
— А-а, — потеряла интерес Женечка. — Ну, пойдемте обедать.
Ели борщ и картошку с грибами. После Василий Кузьмич повел Андрюшку осматривать место дислокации. Сопровождала их Женечка, и Слизкин был рад, что прапора остались в столовой наедаться впрок.
Первая комната, в которую они попали, мучила глаза ярким светом, и было в ней жарко от тепловых нагревателей.
Андрюшка увидел большой аквариум по центру, а в нем сотни белых мышек копошились.
— Удавам, что ли, на прокорм разводите? — поинтересовался парень.
— Не торопись!
В следующей комнате, в отгороженном прозрачным пластиком углу, шныряли такие же белые, как и мыши, лабораторные крысы. К головам многих были прикреплены какие-то провода, или антенки.
— Хочешь фокус? — спросила Женечка, видя, что Андрюшку грызуны не впечатлили вовсе.
Слизкин пожал плечами, мол, не я здесь хозяин, делайте, что хотите.
Женщина достала из кармана маленький пульт, похожий на те, которыми автомобили открывают, нажала на кнопочку, раздалась негромкая музыка, а крыски вдруг, словно солдаты, повернулись в одну сторону и почти шаг в шаг пошли на север.
— Здорово? — поинтересовалась Женечка.
— Ничего, — ответил Андрюшка.
Она нажала на другую кнопочку. Крысы словно по команде развернулись и потопали на юг.
— Ну? — посмотрела на парня Женечка.
— Наверное, слабые токи на участки мозга воздействуют. Вот и весь фокус.
— Гляди, какой умный!
— А я что тебе говорил, — заулыбался довольный Василий Кузьмич. — Парень что надо! Главное показывай!
В третьей комнате освещение было, наоборот, тусклым. Но то, что увидел Андрюшка, привело его существо в полный восторг. Две огромных крысы черной масти, одна почти метр в длину, другая сантиметров восемьдесят, но с толстым брюхом, стояли посреди комнаты, обитой листовым железом, и грызли какие-то бруски. Стоял металлический скрежет, как если бы кто-то мучил напильником тонкий дюралевый лист.
Крысы коротко поглядели на вошедших почти человечьими глазами с длинными ресницами и продолжили свое дело.
— Знаешь, что они грызут? — в восторге тряхнул Андрюшку за руку Василий Кузьмич. — Знаешь? Это — титановые бруски! Металл такой есть наикрепчайший, слыхал?
Слизкин был потрясен. Хрен с ним, с металлом! Он был потрясен могуществом природы, которая способна фантазировать так высоко и тонко.
— Я буду с ними работать?! — спросил он, затаив дыхание.
— Будешь, будешь! — уверил капитан. — Но только под контролем Женечки!
Полночи Слизкин не спал, все грезил о контакте с выдающимися грызунами, а потом пришла Женечка и сделала его мужчиной.
Андрюшка не понимал, что с ним происходит, лежал на спине, открыв рот в безмолвном крике, чувствуя, как его плоть находится в чужой плоти, как прыгает перед глазами, то вверх, то вниз, аккуратный пупок, похожий на поплавок, как крепкие зубы кусают его за худосочные плечи и хлещет, хлещет по щекам коса.
«Распутная девка, — мелькало в мозгу. — В распутстве, что ли, счастье?..»
Наконец, Женечка угомонилась, прокричав напоследок напуганной курицей. Слизкин лишь скромно и коротко простонал.
— Большой, — похвалила девушка.
— Да, — поддержал Андрюшка. — Выдающийся самец этот крыс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Прости! Прости, если можешь!
Никто не понимал, что происходит, лишь Зыков теперь рыдал в голос.
Капитан поднялся и оборотился к подчиненным:
— Стеклов это.
Шоковое известие для всех. Смотрели на улыбающуюся сволочь и думали, что через него мог невинный человек погибнуть.
— Расстрелять! — высказался Жбан, переполненный, как пивная бочка пивом, эмоциями.
— Я тебе расстреляю! — прикрикнул Василий Кузьмич. — В партизанском отряде, что ли?
— Ну, бля, уроды! — с похабной улыбочкой выругался Стеклов. — Козлы вонючие! Я вам козу специально оставил, чтобы вы плодились и размножались!
— Слизкин! — позвал капитан.
— Я!
— Хочешь ударить?
— Нет, — не раздумывая, ответил Андрюшка. — Я не за самосуд!
— Не бойся, парень! Мы его подержим!
— Давай, Дрюча! — умолял Жбан.
— Сказал — нет!
— Можно, я? — вызвался Мозгин.
— Увести! — скомандовал капитан.
Прапорщики тотчас уволокли Стеклова в туман, а Василий Кузьмич вновь подошел к Зыкову. Тот уже не плакал, сидел камнем на пеньке.
— Прости… — Потом обратился к мужикам: — Всем спать! — и тоже шагнул в туман.
А мужики не расходились, собирались с духом. Все прошли мимо Зыкова, каждый похлопал несчастливца по плечу и произнес свое «прости».
Конечно, Зыкова отправили на гражданку, по причине сломанной психики. Что стало со Стекловым, народ так и не узнал. Василий Кузьмич молчал и на приставания только морщился.
После этого случая мужики были разобщены и посещали лишь теоретические занятия по подрывному делу. Сидели по шесть-восемь часов, прожевывая лекции о всевозможных взрывчатых веществах, о закладках и промышленных минах, о самодельщине и много еще о чем. Все это хозяйство показывали на экране со слайдоскопа, чтобы в мозгах отпечатывалось. После занятий ели, а потом чистили и скоблили от крови клетки. И так почти целый месяц.
— Зачем столько чистим? — поинтересовался Жбан. — Уже десять слоев сняли!
— Новых животных скоро завезут, — объяснил Василий Кузьмич. — Чтобы запаха крови не чувствовали.
— А как скоро? — спросил Андрюшка.
— Скоро. Вы, Слизким, зайдите сегодня ко мне в тринадцать ноль-ноль.
— Есть.
— Да, — вспомнил капитан. — В субботу присяга…
Настроение у мужиков заметно улучшилось от сообщения про новых животных, а присягу уже проходили, не внове!
В тринадцать ноль-ноль Слизкин прибыл к капитану. Хотел было сесть на табурет…
— Не здесь будем разговаривать! — упредил Василий Кузьмич. — Следуй за мной.
Они вышли из административного здания и в сопровождении прапоров углубились в лес. Шли минут тридцать, пока не открылась поляна, где стоял одноэтажный дом без окон, окруженный высоким забором с колючей проволокой кольцами, защищенный четырьмя вышками с пулеметчиками.
Затрещала рация, в которую Василий Кузьмич проговорил пароль: «Я — Каин». Услышал в ответ: «Я твой брат — Авель», — и пулеметчики расслабились.
Открылись металлические ворота. Маленькую группу прибывших встретила женщина лет двадцати восьми, с немодной белой косой, одетая в медицинский халат.
— Здрасте, Василий Кузьмич! — поздоровалась.
— Привет, Женечка! — тепло улыбнулся капитан. — Принимай пополнение!
— Какое же это пополнение? — развела Женечка руками.
Слизкин хотел было обидеться за то, что его с ходу лажают, но женщина пояснила:
— Он же единственный здесь штатский.
— В субботу присягнет! Зато специалист высокой квалификации!
— Такой молодой? Генетик?
— Контактер, — пояснил капитан.
— А-а, — потеряла интерес Женечка. — Ну, пойдемте обедать.
Ели борщ и картошку с грибами. После Василий Кузьмич повел Андрюшку осматривать место дислокации. Сопровождала их Женечка, и Слизкин был рад, что прапора остались в столовой наедаться впрок.
Первая комната, в которую они попали, мучила глаза ярким светом, и было в ней жарко от тепловых нагревателей.
Андрюшка увидел большой аквариум по центру, а в нем сотни белых мышек копошились.
— Удавам, что ли, на прокорм разводите? — поинтересовался парень.
— Не торопись!
В следующей комнате, в отгороженном прозрачным пластиком углу, шныряли такие же белые, как и мыши, лабораторные крысы. К головам многих были прикреплены какие-то провода, или антенки.
— Хочешь фокус? — спросила Женечка, видя, что Андрюшку грызуны не впечатлили вовсе.
Слизкин пожал плечами, мол, не я здесь хозяин, делайте, что хотите.
Женщина достала из кармана маленький пульт, похожий на те, которыми автомобили открывают, нажала на кнопочку, раздалась негромкая музыка, а крыски вдруг, словно солдаты, повернулись в одну сторону и почти шаг в шаг пошли на север.
— Здорово? — поинтересовалась Женечка.
— Ничего, — ответил Андрюшка.
Она нажала на другую кнопочку. Крысы словно по команде развернулись и потопали на юг.
— Ну? — посмотрела на парня Женечка.
— Наверное, слабые токи на участки мозга воздействуют. Вот и весь фокус.
— Гляди, какой умный!
— А я что тебе говорил, — заулыбался довольный Василий Кузьмич. — Парень что надо! Главное показывай!
В третьей комнате освещение было, наоборот, тусклым. Но то, что увидел Андрюшка, привело его существо в полный восторг. Две огромных крысы черной масти, одна почти метр в длину, другая сантиметров восемьдесят, но с толстым брюхом, стояли посреди комнаты, обитой листовым железом, и грызли какие-то бруски. Стоял металлический скрежет, как если бы кто-то мучил напильником тонкий дюралевый лист.
Крысы коротко поглядели на вошедших почти человечьими глазами с длинными ресницами и продолжили свое дело.
— Знаешь, что они грызут? — в восторге тряхнул Андрюшку за руку Василий Кузьмич. — Знаешь? Это — титановые бруски! Металл такой есть наикрепчайший, слыхал?
Слизкин был потрясен. Хрен с ним, с металлом! Он был потрясен могуществом природы, которая способна фантазировать так высоко и тонко.
— Я буду с ними работать?! — спросил он, затаив дыхание.
— Будешь, будешь! — уверил капитан. — Но только под контролем Женечки!
Полночи Слизкин не спал, все грезил о контакте с выдающимися грызунами, а потом пришла Женечка и сделала его мужчиной.
Андрюшка не понимал, что с ним происходит, лежал на спине, открыв рот в безмолвном крике, чувствуя, как его плоть находится в чужой плоти, как прыгает перед глазами, то вверх, то вниз, аккуратный пупок, похожий на поплавок, как крепкие зубы кусают его за худосочные плечи и хлещет, хлещет по щекам коса.
«Распутная девка, — мелькало в мозгу. — В распутстве, что ли, счастье?..»
Наконец, Женечка угомонилась, прокричав напоследок напуганной курицей. Слизкин лишь скромно и коротко простонал.
— Большой, — похвалила девушка.
— Да, — поддержал Андрюшка. — Выдающийся самец этот крыс!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63