Власти не давали никаких конкретных обещаний и лишь неопределенно намекали на возможности размещения жителей в столице провинции, однако, в сущности, их требование сводилось к одному: «Убирайтесь вон». Горожане не хотели покидать свои дома. Полиция, мэр и большинство других представителей власти были подкуплены. Некоторые крупные землевладельцы района, имевшие политическое влияние, стали акционерами строительных и электрических компаний.
Марлена Альварес училась заочно и получила диплом менеджера в сфере мелкого предпринимательства. Официальные историки пренебрежительно отзывались об ее образовании, но я помню, что Демора всегда говорила о нем с большой гордостью:
– Марлена не принадлежала к числу тех образованных городских умников, которые вечно поучают провинциалов, как им жить и что делать.
У Альварес были союзники. Судья окружного суда Кэрол Бенасьон являлась представителем правовой системы старого типа, одним из тех юристов, которые служили мишенью для разного рода экстремистов как внутри, так и вне правительственных кругов. Бенасьон погибла на глазах своей семьи, прошитая автоматной очередью, всего лишь за несколько недель до смерти Марлены. У доктора Нерис Кауни, возглавлявшей небольшую клинику и поддерживавшей движение за имущественные права на местах, были налажены контакты с международными организациями по оказанию помощи и правам человека, и по этим каналам новости о жизни в Лас Мухерес распространялись по всему миру.
Еще одной видной фигурой, входившей в команду Альварес, была Натали Санчес-Верлен – землевладелица, которую правительство так и не смогло подкупить. В течение многих лет она сидела в своей крепости в горах в том районе, который власти хотели затопить, под защитой армии головорезов, наводившей ужас даже на тайную полицию. Когда Натали наконец решила открыто поддержать Марлену, правительство встревожилось. Санчес-Верлен вызывала беспокойство и у моей прабабушки. Демора не желала принимать в ряды правоохранительных органов, которые она возглавляла, милицию этой аристократки и до конца не доверяла ее людям.
Как только стало очевидным, что сельские жители не хотят покидать свою землю, правительство развернуло кампанию запугивания. В базе данных содержалось мало конкретной информации по этому поводу, но Демора многое успела рассказать мне. Я могла бы написать не один файл о страхе и насилии, преследовавших непокорных жителей, поскольку оппозиционные партии, специализацией которых был организованный терроризм, тоже ополчились на провинцию, когда стало ясно, что женщины не желают поддерживать их идеологию.
О последовавших затем кровавых годах в базе данных имелась краткая запись: «На жизнь Альварес и членов ее команды было совершено несколько покушений». Тем не менее Демора подчеркивала, что положение стало еще хуже тогда, когда в городок перестали поступать товары и продукты питания и начался голод. Отсутствие медикаментов тоже стало серьезной проблемой. Партизаны и милиция наладили каналы поставки из-за границы, но правительство тут же послало в район команду подрывников и войска, чтобы перекрыть дороги. Международные организации выступили с протестом. У мятежников появился шанс атаковать правительственные войска и предъявить властям свои требования, однако дело не было доведено до конца. Создалось безвыходное положение. А тем временем международная известность Марлены росла – чем больше правительство препятствовало свободе ее передвижения, тем больше ею интересовались средства массовой информации во всем мире – и это продолжалось вплоть до ее смерти.
Я проверила, как работают портативные коммуникаторы, но поиск информации еще не был завершен. Это был, конечно, очень долгий путь к интересующим меня сведениям, но попытки отремонтировать главный интерфейс заняли бы еще больше времени. Само собой разумеется, на должным образом оборудованной станции с исправной сетью интерфейсов поиск продолжался бы не больше пяти минут.
Я потянулась, встала, прошлась по комнате. Подойдя к гравюре, поправила ее. Каждый раз я нахожу новые детали в изображении, которых до того как будто не замечала. Вот, например, в сценке на рынке около корзины с крабами, в которую заглядывает покупатель, сидит человек на корточках, с расплывшимся в улыбке лицом. Я всегда считала, что он продает именно крабов, но сегодня, хорошенько присмотревшись, увидела, что это, возможно, угри.
Интересно, что чувствовала Альварес? Судя по описаниям, которые я нашла в базе данных, она казалась очень собранной, сосредоточенной, целеустремленной. Но я представляла ее совсем другой. Я рылась в воспоминаниях, стараясь восстановить отрывочные рассказы Деморы и воссоздать по ним облик Марлены. По иронии судьбы, возможно, ключ к решению наших нынешних проблем на станции лежит именно в прошлом и находится сейчас где-то в моей памяти.
Судя по рассказам прабабушки, Альварес очень мало спала, и Демора вынуждена была поручить телохранителям, работавшим в две смены, чтобы те присматривали за ней и во время ночных прогулок. Альварес не любила путешествовать, потому что всегда испытывала беспокойство по поводу того, что может случиться в Лас Мухерес во время ее отсутствия. Она болезненно реагировала на критику в свой адрес по поводу того, что отказалась признавать так называемых вольных стрелков – экстремистски настроенных партизан.
Все это вместе взятое воссоздавало образ женщины, которая не только изо всех сил старалась преодолеть географическую изоляцию, враждебную оппозицию и скептицизм мирового сообщества, но и пыталась побороть сомнения в правильности своих действий, чтобы снять с себя вину за их последствия и избавиться от страха за жизнь окружающих и свою собственную. Но, может быть, я просто приписываю ей свои переживания и чувства? Мне трудно удержаться от сравнивания и поиска параллелей. Наши ситуации во многом схожи. И потому мне хочется хоть чему-нибудь научиться у Альварес, перенять ее опыт, почерпнуть из истории ее жизни нечто полезное для себя…
Расшифровка стенограммы речи Альварес, произнесенной во время встречи, о которой рассказывал Ганнибал Гриффис, была также включена в базу данных. Я была поражена точностью, с которой Гриффис запомнил слова Марлены, хотя он опустил заключение ее выступления. Читая речь, я представляла себе Альварес такой, какой ее описал Гриффис: она была не бесстрашным провидцем, как об этом рассказывала Демора, а четко выражающим свои мысли умным политическим деятелем, который использовал иностранные средства массовой информации в своих целях, добиваясь согласия с правительством. Демора была права, когда говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Марлена Альварес училась заочно и получила диплом менеджера в сфере мелкого предпринимательства. Официальные историки пренебрежительно отзывались об ее образовании, но я помню, что Демора всегда говорила о нем с большой гордостью:
– Марлена не принадлежала к числу тех образованных городских умников, которые вечно поучают провинциалов, как им жить и что делать.
У Альварес были союзники. Судья окружного суда Кэрол Бенасьон являлась представителем правовой системы старого типа, одним из тех юристов, которые служили мишенью для разного рода экстремистов как внутри, так и вне правительственных кругов. Бенасьон погибла на глазах своей семьи, прошитая автоматной очередью, всего лишь за несколько недель до смерти Марлены. У доктора Нерис Кауни, возглавлявшей небольшую клинику и поддерживавшей движение за имущественные права на местах, были налажены контакты с международными организациями по оказанию помощи и правам человека, и по этим каналам новости о жизни в Лас Мухерес распространялись по всему миру.
Еще одной видной фигурой, входившей в команду Альварес, была Натали Санчес-Верлен – землевладелица, которую правительство так и не смогло подкупить. В течение многих лет она сидела в своей крепости в горах в том районе, который власти хотели затопить, под защитой армии головорезов, наводившей ужас даже на тайную полицию. Когда Натали наконец решила открыто поддержать Марлену, правительство встревожилось. Санчес-Верлен вызывала беспокойство и у моей прабабушки. Демора не желала принимать в ряды правоохранительных органов, которые она возглавляла, милицию этой аристократки и до конца не доверяла ее людям.
Как только стало очевидным, что сельские жители не хотят покидать свою землю, правительство развернуло кампанию запугивания. В базе данных содержалось мало конкретной информации по этому поводу, но Демора многое успела рассказать мне. Я могла бы написать не один файл о страхе и насилии, преследовавших непокорных жителей, поскольку оппозиционные партии, специализацией которых был организованный терроризм, тоже ополчились на провинцию, когда стало ясно, что женщины не желают поддерживать их идеологию.
О последовавших затем кровавых годах в базе данных имелась краткая запись: «На жизнь Альварес и членов ее команды было совершено несколько покушений». Тем не менее Демора подчеркивала, что положение стало еще хуже тогда, когда в городок перестали поступать товары и продукты питания и начался голод. Отсутствие медикаментов тоже стало серьезной проблемой. Партизаны и милиция наладили каналы поставки из-за границы, но правительство тут же послало в район команду подрывников и войска, чтобы перекрыть дороги. Международные организации выступили с протестом. У мятежников появился шанс атаковать правительственные войска и предъявить властям свои требования, однако дело не было доведено до конца. Создалось безвыходное положение. А тем временем международная известность Марлены росла – чем больше правительство препятствовало свободе ее передвижения, тем больше ею интересовались средства массовой информации во всем мире – и это продолжалось вплоть до ее смерти.
Я проверила, как работают портативные коммуникаторы, но поиск информации еще не был завершен. Это был, конечно, очень долгий путь к интересующим меня сведениям, но попытки отремонтировать главный интерфейс заняли бы еще больше времени. Само собой разумеется, на должным образом оборудованной станции с исправной сетью интерфейсов поиск продолжался бы не больше пяти минут.
Я потянулась, встала, прошлась по комнате. Подойдя к гравюре, поправила ее. Каждый раз я нахожу новые детали в изображении, которых до того как будто не замечала. Вот, например, в сценке на рынке около корзины с крабами, в которую заглядывает покупатель, сидит человек на корточках, с расплывшимся в улыбке лицом. Я всегда считала, что он продает именно крабов, но сегодня, хорошенько присмотревшись, увидела, что это, возможно, угри.
Интересно, что чувствовала Альварес? Судя по описаниям, которые я нашла в базе данных, она казалась очень собранной, сосредоточенной, целеустремленной. Но я представляла ее совсем другой. Я рылась в воспоминаниях, стараясь восстановить отрывочные рассказы Деморы и воссоздать по ним облик Марлены. По иронии судьбы, возможно, ключ к решению наших нынешних проблем на станции лежит именно в прошлом и находится сейчас где-то в моей памяти.
Судя по рассказам прабабушки, Альварес очень мало спала, и Демора вынуждена была поручить телохранителям, работавшим в две смены, чтобы те присматривали за ней и во время ночных прогулок. Альварес не любила путешествовать, потому что всегда испытывала беспокойство по поводу того, что может случиться в Лас Мухерес во время ее отсутствия. Она болезненно реагировала на критику в свой адрес по поводу того, что отказалась признавать так называемых вольных стрелков – экстремистски настроенных партизан.
Все это вместе взятое воссоздавало образ женщины, которая не только изо всех сил старалась преодолеть географическую изоляцию, враждебную оппозицию и скептицизм мирового сообщества, но и пыталась побороть сомнения в правильности своих действий, чтобы снять с себя вину за их последствия и избавиться от страха за жизнь окружающих и свою собственную. Но, может быть, я просто приписываю ей свои переживания и чувства? Мне трудно удержаться от сравнивания и поиска параллелей. Наши ситуации во многом схожи. И потому мне хочется хоть чему-нибудь научиться у Альварес, перенять ее опыт, почерпнуть из истории ее жизни нечто полезное для себя…
Расшифровка стенограммы речи Альварес, произнесенной во время встречи, о которой рассказывал Ганнибал Гриффис, была также включена в базу данных. Я была поражена точностью, с которой Гриффис запомнил слова Марлены, хотя он опустил заключение ее выступления. Читая речь, я представляла себе Альварес такой, какой ее описал Гриффис: она была не бесстрашным провидцем, как об этом рассказывала Демора, а четко выражающим свои мысли умным политическим деятелем, который использовал иностранные средства массовой информации в своих целях, добиваясь согласия с правительством. Демора была права, когда говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118